|
|
Пишет ivanov_petrov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ivanov_petrov)@ 2010-09-24 15:09:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Лоренц К. Оборотная сторона зеркала
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Ps
"Метафизическая спекуляция проявляется, например, в том, каким образом радикальный механицизм пытается объяснить все мироздание категориями и закономерностями классической механики, попросту недостаточными для этой цели. Когда механицист пренебрегает при этом закономерностями высшего порядка, отделяющими более высокие слои от низших и поднимающими их над низшими, или вовсе их отрицает, то возникает очевидная, но прямо-таки неискоренимая ошибка перехода границы "снизу вверх". Все так называемые "измы", такие, как механицизм, биологизм, психологизм и т. п., стремятся охватить процессы и закономерности, характерные и единственно свойственные высшим слоям, категориями явлений, относящимися к низшим, что попросту невозможно.
Такое же насилие над наблюдаемыми явлениями происходит, когда разделительная граница нарушается в обратном направлении. Гартман говорит об этом заблуждении, в некотором смысле противоположном предыдущему: "Исходный пункт всей картины мира выбирается в этом случае на высоте психического бытия — где человек переживает ее в своем самоощущении, — и оттуда принципы переносятся "сверху вниз", на низшие слои реальности". Все панпсихические картины мира, как, например, учение Лейбница о монадах, учение Якоба фон Юкскюля об окружающем мире и даже остроумная попытка Вейделя разрешить психофизическую проблему, впадают в одну и ту же ошибку, пытаясь объяснить все многообразие мира на основе единственного рода принципов бытия и становления.
Потребность в таком образе действий с целью прийти, насколько возможно, к единой картине мира у многих мыслителей кажется прямо непреодолимой. Иначе невозможно объяснить, как может человек со здравым рассудком отказывать собаке или шимпанзе в субъективном переживании, как это делал Декарт, или приписывать такие свойства атому железа, чему показал пример Вейдель.
Все открытия современной системной теории эволюции, относящиеся к возникновению новых системных свойств и к одностороннему отношению между разными уровнями интеграции, отчетливо свидетельствуют, что каузальный анализ, согласный с системными свойствами живой системы, приводит к результатам и связан с методами, которые весьма близки к результатам и методам гартмановского согласованного с феноменами категориального анализа. Более того, можно даже утверждать, что лишь согласованный с системами каузальный анализ позволяет показать, почему порицаемые Гартманом нарушения границ приводят к столь тяжким заблуждениям. Мы в точности понимаем, почему невозможно вывести свойства более высокоинтегрированной системы из свойств низшей системы (см. с. 275), а также почему столь бессмысленно пытаться проследить — и тем более постулировать — в отдельных подсистемах целой системы или у более простых предков высшего организма те свойства и функции, которые начинаются лишь с творческого акта высшей интеграции.
В этой книге мне придется особенно много заниматься одним типичным заблуждением этого рода — упорным стремлением многих психологов и исследователей поведения обнаружить адаптивное обучение не только у -низших организмов, которым его попросту "еще" недостает, но, что хуже, в таких подсистемах высших организмов, которые не только не поддаются модификации посредством обучения, но, более того, по уже указанным в главе I причинам (с. 267) предохраняются от любой модификации их филогенетическим программированием. Психологу без биологической подготовки, обязанному большей частью своего практического знания о живых существах обращению с людьми и высшими млекопитающими и, сверх того, воспитанному в доктрине, рассматривающей рефлекс и условный рефлекс как простейшие и примитивнейшие элементы любого поведения животных и человека, может показаться едва ли не само собою разумеющимся приписать даже простейшим и низшим беспозвоночным хотя бы простые задатки или "орименты"* условных реакций, и он будет держаться этого заблуждения со всей страстностью, происходящей от потребности в единой картине мира. Силой этой мотивации объясняется также целый ряд самообманов — иногда поистине трагических — при попытках обнаружить "обучение" также у низших организмов.
...Можно, например, говорить, что все жизненные процессы суть химические и физические явления, что все субъективные процессы нашего переживания суть органические, физиологические и тем самым также химико-физические процессы и, наконец, что вся духовная жизнь человека в том же смысле происходит во всех этих лежащих в основе слоях. Столь же правильно и законно говорить: жизненные процессы "по существу", т. е. в смысле принципов бытия и становления, присущих только им одним, составляющих только их существенную
особенность и прежде всего возвышающих процессы жизни над другими химико-физическими явлениями, представляют собой нечто совсем иное, чем эти явления. Сопровождаемые переживаниями нервные процессы суть нечто совершенно иное, чем неодушевленные нервно-физиологические процессы; и человек, обладающий в качестве наделенного духовной жизнью существа культурно обусловленным сверхличным знанием, умением и волей, тем самым отличается по своей сущности от своих ближайших зоологических родичей.
Между этими двумя рядами высказываний есть лишь кажущееся противоречие, и решение этой мнимой проблемы, которая может стать тяжким препятствием в развитии человеческого познания, является одним из важнейших достижений, к которым приводят независимо друг от друга, но в полном согласии между собой онтология Гартмана и каузально-аналитическое исследование живых систем: одностороннее проникновение слоев или уровней интеграции приводит к тому, что к ним неприменима форма мышления, основанная на взаимно исключающих противоположностях ...
Но есть представители философской антропологии, по-видимому, никак не способные это понять и предающиеся бесконечным бесплодным дискуссиям о том, отличается ли человек от "животного" "по своему существу" или только "степенью". Они не знают или не понимают, что любое вновь возникающее системное свойство, подобно колебательному характеру тока в нашей модели, безусловно, означает не "постепенное", а принципиальное изменение. Теплокровное животное со своей новой управляющей цепью, поддерживающей постоянство температуры, тем самым принципиально отлично от своих предков с переменной температурой, птичье крыло принципиально отлично от конечности пресмыкающегося, из которой оно возникло, и в точности в этом, и ни в каком ином смысле человек принципиально отличен от других антропоидов. Мой учитель Оскар Гейнрот имел обыкновение дружелюбно и терпеливо прерывать каждого, кто в его присутствии говорил в дизъюнктивных терминах о "человеке" и "животном", спрашивая: "Простите, когда вы говорите о животном, имеете ли вы в виду амебу или шимпанзе?"
...Как и все жизненные процессы, процессы приобретения и накопления информации, способствующей сохранению вида, многослойны и сложно сплетены между собой. При их рассмотрении мы будем все время встречаться со следующими тремя фактами: Во-первых. Простые и простейшие системы вполне способны функционировать самостоятельно, так же как простейшие организмы жизнеспособны и всегда были таковы, потому что иначе из них никак не могли бы возникнуть более высокоорганизованные потомки.
Во-вторых. Новая и сложная функция часто, если не всегда, возникает посредством интеграции нескольких уже имевшихся более простых функций, которые и в отдельности, независимо от этой позднейшей интеграции, способны были к функционированию, а затем никоим образом не исчезают и не теряют своей важности, функционируя в качестве необходимых составных частей нового единства.
В-третьих. Совершенно напрасно искать в отдельных, независимо функционирующих подсистемах или в низших организмах те системные свойства, которые возникают лишь на более высоком уровне интеграции.
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Ps
"Метафизическая спекуляция проявляется, например, в том, каким образом радикальный механицизм пытается объяснить все мироздание категориями и закономерностями классической механики, попросту недостаточными для этой цели. Когда механицист пренебрегает при этом закономерностями высшего порядка, отделяющими более высокие слои от низших и поднимающими их над низшими, или вовсе их отрицает, то возникает очевидная, но прямо-таки неискоренимая ошибка перехода границы "снизу вверх". Все так называемые "измы", такие, как механицизм, биологизм, психологизм и т. п., стремятся охватить процессы и закономерности, характерные и единственно свойственные высшим слоям, категориями явлений, относящимися к низшим, что попросту невозможно.
Такое же насилие над наблюдаемыми явлениями происходит, когда разделительная граница нарушается в обратном направлении. Гартман говорит об этом заблуждении, в некотором смысле противоположном предыдущему: "Исходный пункт всей картины мира выбирается в этом случае на высоте психического бытия — где человек переживает ее в своем самоощущении, — и оттуда принципы переносятся "сверху вниз", на низшие слои реальности". Все панпсихические картины мира, как, например, учение Лейбница о монадах, учение Якоба фон Юкскюля об окружающем мире и даже остроумная попытка Вейделя разрешить психофизическую проблему, впадают в одну и ту же ошибку, пытаясь объяснить все многообразие мира на основе единственного рода принципов бытия и становления.
Потребность в таком образе действий с целью прийти, насколько возможно, к единой картине мира у многих мыслителей кажется прямо непреодолимой. Иначе невозможно объяснить, как может человек со здравым рассудком отказывать собаке или шимпанзе в субъективном переживании, как это делал Декарт, или приписывать такие свойства атому железа, чему показал пример Вейдель.
Все открытия современной системной теории эволюции, относящиеся к возникновению новых системных свойств и к одностороннему отношению между разными уровнями интеграции, отчетливо свидетельствуют, что каузальный анализ, согласный с системными свойствами живой системы, приводит к результатам и связан с методами, которые весьма близки к результатам и методам гартмановского согласованного с феноменами категориального анализа. Более того, можно даже утверждать, что лишь согласованный с системами каузальный анализ позволяет показать, почему порицаемые Гартманом нарушения границ приводят к столь тяжким заблуждениям. Мы в точности понимаем, почему невозможно вывести свойства более высокоинтегрированной системы из свойств низшей системы (см. с. 275), а также почему столь бессмысленно пытаться проследить — и тем более постулировать — в отдельных подсистемах целой системы или у более простых предков высшего организма те свойства и функции, которые начинаются лишь с творческого акта высшей интеграции.
В этой книге мне придется особенно много заниматься одним типичным заблуждением этого рода — упорным стремлением многих психологов и исследователей поведения обнаружить адаптивное обучение не только у -низших организмов, которым его попросту "еще" недостает, но, что хуже, в таких подсистемах высших организмов, которые не только не поддаются модификации посредством обучения, но, более того, по уже указанным в главе I причинам (с. 267) предохраняются от любой модификации их филогенетическим программированием. Психологу без биологической подготовки, обязанному большей частью своего практического знания о живых существах обращению с людьми и высшими млекопитающими и, сверх того, воспитанному в доктрине, рассматривающей рефлекс и условный рефлекс как простейшие и примитивнейшие элементы любого поведения животных и человека, может показаться едва ли не само собою разумеющимся приписать даже простейшим и низшим беспозвоночным хотя бы простые задатки или "орименты"* условных реакций, и он будет держаться этого заблуждения со всей страстностью, происходящей от потребности в единой картине мира. Силой этой мотивации объясняется также целый ряд самообманов — иногда поистине трагических — при попытках обнаружить "обучение" также у низших организмов.
...Можно, например, говорить, что все жизненные процессы суть химические и физические явления, что все субъективные процессы нашего переживания суть органические, физиологические и тем самым также химико-физические процессы и, наконец, что вся духовная жизнь человека в том же смысле происходит во всех этих лежащих в основе слоях. Столь же правильно и законно говорить: жизненные процессы "по существу", т. е. в смысле принципов бытия и становления, присущих только им одним, составляющих только их существенную
особенность и прежде всего возвышающих процессы жизни над другими химико-физическими явлениями, представляют собой нечто совсем иное, чем эти явления. Сопровождаемые переживаниями нервные процессы суть нечто совершенно иное, чем неодушевленные нервно-физиологические процессы; и человек, обладающий в качестве наделенного духовной жизнью существа культурно обусловленным сверхличным знанием, умением и волей, тем самым отличается по своей сущности от своих ближайших зоологических родичей.
Между этими двумя рядами высказываний есть лишь кажущееся противоречие, и решение этой мнимой проблемы, которая может стать тяжким препятствием в развитии человеческого познания, является одним из важнейших достижений, к которым приводят независимо друг от друга, но в полном согласии между собой онтология Гартмана и каузально-аналитическое исследование живых систем: одностороннее проникновение слоев или уровней интеграции приводит к тому, что к ним неприменима форма мышления, основанная на взаимно исключающих противоположностях ...
Но есть представители философской антропологии, по-видимому, никак не способные это понять и предающиеся бесконечным бесплодным дискуссиям о том, отличается ли человек от "животного" "по своему существу" или только "степенью". Они не знают или не понимают, что любое вновь возникающее системное свойство, подобно колебательному характеру тока в нашей модели, безусловно, означает не "постепенное", а принципиальное изменение. Теплокровное животное со своей новой управляющей цепью, поддерживающей постоянство температуры, тем самым принципиально отлично от своих предков с переменной температурой, птичье крыло принципиально отлично от конечности пресмыкающегося, из которой оно возникло, и в точности в этом, и ни в каком ином смысле человек принципиально отличен от других антропоидов. Мой учитель Оскар Гейнрот имел обыкновение дружелюбно и терпеливо прерывать каждого, кто в его присутствии говорил в дизъюнктивных терминах о "человеке" и "животном", спрашивая: "Простите, когда вы говорите о животном, имеете ли вы в виду амебу или шимпанзе?"
...Как и все жизненные процессы, процессы приобретения и накопления информации, способствующей сохранению вида, многослойны и сложно сплетены между собой. При их рассмотрении мы будем все время встречаться со следующими тремя фактами: Во-первых. Простые и простейшие системы вполне способны функционировать самостоятельно, так же как простейшие организмы жизнеспособны и всегда были таковы, потому что иначе из них никак не могли бы возникнуть более высокоорганизованные потомки.
Во-вторых. Новая и сложная функция часто, если не всегда, возникает посредством интеграции нескольких уже имевшихся более простых функций, которые и в отдельности, независимо от этой позднейшей интеграции, способны были к функционированию, а затем никоим образом не исчезают и не теряют своей важности, функционируя в качестве необходимых составных частей нового единства.
В-третьих. Совершенно напрасно искать в отдельных, независимо функционирующих подсистемах или в низших организмах те системные свойства, которые возникают лишь на более высоком уровне интеграции.
