Дело о летающем драконе и Буратино
Это рассказ о среднем и типовом "научном деле" науки 17 в.
"4.12.1647. [1.t.15.]. Деснойер (секретарь польской королевы) сообщает Робервалю в Париж о том, что математик, вернувшийся с Востока (d’Arabie), которого позднее идентифицируют как Бураттини, предложил проект аппарата, способного подниматься в воздух.

22.12.1647. [1.t.15.]. «Un gentilhomme polonais» (имя неизвестно) сообщает ту же новость Ренодо.

14.01.1648. [1.t.16.]. Деснойер в письме Робервалю утверждает, что речь идет об эксперименте, в который можно серьезно верить, и описывает машину и первые опыты.

Мерсенн в это же время посылает эту новость в Прованс иезуиту Колюмби для епископа Л.-Э. де Валуа.

22.02.1648. [1.t.16.]. Деснойер в письме Мерсенну предлагает послать рисунок аппарата. Изобретатель думает поместить в аппарат кошку и просит 500 экю для продолжения испытаний.

В ответ Мерсенн пишет Деснойеру (письмо утеряно), что во Франции придумали подобные аппараты.

3.03.1648. [1.t.16.]. Колюмби пишет Мерсенну, что передал новость Валуа, но спутал изобретателя из Польши с двумя другими персонажами.

14.03.1648. [1.t.16.]. Мерсенн в письме астроному из Данцига Гевелиусу спрашивает, что нужно думать о «летающей машине».

18.03.1648. [1.t.16.]. Деснойер сообщает Робервалю, что нельзя быть уверенным в окончательном успехе, но проект считает серьезным. Изобретателю нужны средства для реализации проекта. Отмечается, что «дракон» не сможет летать против ветра.

6 и 17.04.1648. [1.t16.]. Высокопоставленный дипломат из Голландии К. Гюйгенс продолжает обсуждение проекта с Мерсенном.

21.05.1648. [1.t.16.]. Деснойер — Мерсенну: разобранную на детали машину посылают в Париж.

2.06.1648. [1.t.16.]. Колюмби отвечает Мерсенну на его запрос «об этом великом воре из Польши».

9.06.1648. [1.t.16.]. Комендант крепости Савонь (Savone) Балиани пишет Мерсенну, что не видел рисунка «летающего дракона», но подчеркивает трудность этого предприятия.

3/13.07.1648. [1.t.16.]. Т. Гаак[24] из Лондона продолжает обсуждение проекта в письме к Мерсенну, затрагивается вопрос о возможности оказания помощи.

22/29.07.1648. [1.t.16.]. Деснойер посылает Мерсенну документы, касающиеся Бураттини и его работ в Египте.

21.08.1648. [1.t.16.]. Озу (астроном, находящийся в это время в провинции) просит Мерсенна «сообщить, какие новости М. де Роберваль имел о воре (voleur) из Польши».

31.08.1648. [1.t.16.]. Гевелиус — Мерсенну: «Если наши государи (princes) действительно заинтересованы, они дадут средства автору, который занят испытанием возможностей человека. Он просит только 8 месяцев времени и 500 экю для оплаты расходов». Это письмо пришло уже после смерти Мерсенна.

В течение трех месяцев все научное сообщество Европы информировано о проекте. Восемь месяцев занимает рассмотрение проекта: анализ его научной состоятельности, проверка возможности доверия к автору проекта, его компетенции, спор о праве на приоритет, о возможности привлечения официальных социальных институтов для решения научной проблемы. Вся эта деятельность проходит вне официальных организаций."
Елизаров В. П. «Республика Ученых»: Лейбниц и Мерсенн // Г. В. Лейбниц и Россия» СПб: СПб НЦ, 1996 http://krotov.info/history/17/1670/elizarov.htm



Для сравнения еще другой случай, тоже показывающий, как наука находилась по социальным меркам - в маргиналиях и как пыталась обозначить свои границы и указать статус

"Наделавшее много шуму дело Воэция—Декарта началось со случая, квалифицируемого исследователями как курьез, юмор которого заключался в том, что протестантский теолог (радикальный кальвинист) Воэций обратился к католическому теологу Мерсенну за научной консультацией для опровержения католика Декарта. При этом ситуация на самой территории нейтралитета была крайне проблематичной, определяемой исследователями как «интеллектуальная анархия». «Никакая господствующая и бесспорная теория не могла подчинить своему авторитету работающих исследователей… по причине или вследствие этой интеллектуальной анархии — каждая научная гипотеза, предлагаемая ученым и черпающая свое начало либо в религиозной традиции, либо в религиозной системе, либо в чувственном опыте,… пыталась вытеснить все,… что не было продолжением ее или адаптацией к ней самой»[27]. Старые процедуры каузации отброшены, а их схоластическая маркировка исключает использование их научным сообществом. Концептуально наука оказалась в зоне каузального вакуума. Линиями преодоления проблемной ситуации стали символизация языковых структур науки, формализация ее категориального аппарата и методологизация экспериментальных практик. Осью, центрующей эти процессы, был математически ориентированный эксперимент. Мерсенн внес свой вклад в разработку каждого из этих направлений. Его нумерологические и криптологические исследования, проект «универсального языка» были одними из точек дискуссии, приведшей к принятию десятичного исчисления (около 1650 г.)[28]. Отталкиваясь от положения, что «природа не наблюдаема в беспредельной сложности своих отношений», а потому «истинные причины есть объекты нашей метафизической спекуляции о природе: наука знает только феномены и, следовательно, законы», он приходит к принципу формализации научного знания как организационной деятельности по построению математически скоординированных схем раппортов (rapportes) о феноменах, которые должны иметь практическую релевантность. Эта линия ведет к созданию нового «позитивного факта» механистической науки[29]. Исследователи называют «пять трактатов 1634 г.» «мерсенновским «Рассуждением о методе»». Методологический остов его практики эксперимента (ориентированный на требование моральной достоверности) входил в рабочий контекст когнитивных практик эпохи. "