Мерсенн: мастер задавать вопросы
Я несколько раз пытался теоретизировать о том, как создается вменяемая среда для занятий наукой или для серьезных разговоров. В частности, говорил, что, к примеру, грубость, ругань и личные скорбления мешают - это отвлекает от содержания аргументов, уводит разговор в сторону и потому некая интеллигентность - просто прагматический навык. Однако это теории и, может быть, личный опыт. Всегда интересно посмотреть, как это было в некотором тридевятом на самом деле.
Так вот, научное сообщество Европы во многом сделал Мерсенн в 17 в. Огромная переписка, сотни корреспондентов, практически - новостной центр и журнал о новостях науки в письмах.

И вот о его манере общаться: "С года «пяти трактатов» наблюдается экспоненциальный рост интенсивности переписки. Обзор переписки с Пейреском показывает, что из 58 писем между ними с 1625 по 1637 г. 14 относятся к 1634 г. и 37 — к 1635. Это выглядит как «передача полномочий», поскольку Пейреск был, вероятно, главной фигурой среди тех, кто ввел Мерсенна в сферу научных коммуникаций, в которой он сам в 1620—1637 гг. занимал одно из ведущих мест. Именно Пейреск (и именно в 1634—1635 гг.) дал Мерсенну дисциплинарные уроки практики ведения дискурса. Прошедший школу гуманистической риторики Мерсенн в своих ранних работах отдал дань той практике ведения дискуссий, которая не выбирала выражений чаще всего в ущерб содержанию предмета спора. Пейреск «просит его оставить эти крайности языка, дискредитирующие его лучшие аргументы»[14]. Мерсенн следует этому совету, посылая Пейреску тетрадь за тетрадью первые оттиски на испытание готовящейся книги. Этой книгой и станет вышедшая в 1636 и 1637 гг. «L’Harmonie universelle»."
Елизаров В. П. «Республика Ученых»: Лейбниц и Мерсенн // Г. В. Лейбниц и Россия» СПб: СПб НЦ, 1996 http://krotov.info/history/17/1670/elizarov.htm

То есть у Мерсенна был учитель, который научил его вести научный спор и не пользоваться риторикой оскорблений, не снижать уровень.

Там же интересно про смену интеллектуальных мод. Наука возникает как маргинальное течение по отношению к прочей образованности и иному знанию. Вытесняя, в свою очередь, в маргиналии еще какие-то системы знаний.
"...ясно выделяются математика и физика — основные дисциплины круга.

Явные аутсайдеры — «магические науки». Виден процесс «нейтрализации» теологии, вывод ее из круга научных дисциплин.

Ориентация интеллектуальных интересов круга маргинальна по отношению как к университетской учености, так и к гуманистической, область интересов которой лежала преимущественно в сфере филологии, истории, ораторского искусства, морали, политической теории, теологии. Идет переход от средневековой модели к «классической», и «круг Мерсенна» находится в авангарде движения. Формируется ядро механицизма, ставшего концептуальным каркасом естествознания XVII—XIX вв. "

"Интересен пример медицины и химии. Это «отстающие» дисциплины для XVII в. и периферийные для круга Мерсенна[16]. Их исследовательские практики ориентированы совершенно иначе, чем в механистической физике. Разрыв между тактильностью ремесла и визуальностью чистого умозрения, обеспечивающий интенциональный зазор в физическом эксперименте, здесь фактически снят (у инженеров эти полюса разводятся вплоть до разделения труда). Медицинские процедуры и химический опыт XVII в. носят еще характер «действа», структура которого замыкает интенцию, сводя к минимуму пространство медиации. Линия движения идет через физикализацию этих дисциплин. И здесь выделяется группа врачей из Перигора — Т. Дешамп, Ж. Брюн, Ж. Рей, — долгое время остававшихся неизвестными истории науки. Их друг адвокат Трише из Бордо помог Ж. Рею опубликовать книгу «Essays» в 1630 г. (в 1951 г. она фототипирована в Лондоне). Рея называют предшественником Лавуазье. Эта тройка врачей ориентировалась в своих химических исследованиях на точные измерительные процедуры, использование физико-математических моделей эксперимента и объяснения для анализа химических явлений"

А вот интересно про вклад иезуитизма в развитие науки:
"Вероятно, материал может подтвердить то положение, что на ход научной революции XVII в. оказал влияние не столько религиозный догматизм, сколько конфессиональный плюрализм. Но остается открытым вопрос о структуре этого плюрализма. И здесь выделяется большое число иезуитов в круге Мерсенна, с которыми часто спорят, но это споры вокруг научных проблем. Кроме вклада, внесенного иезуитами в дело научной «контрреволюции» XVII в., исследователи отмечают, что казуистическая связка иезуитской этики и догматики стала одной из моделей, использованных при создании концептуальной матрицы теории вероятностей[19]. Риторические стратегии иезуитов повлияли на формирование научной идеологии «умеренного скептицизма». "

То есть основной тон научной идеологии, который держится, пожалуй, и до сегодняшнего дня - создание иезуитов.

"Социальный слой профессиональных ученых появляется в XVIII в.. Линия профессионализации науки проходит через деятельность Парижской Академии, которая заложила основы понимания научной деятельности как оплачиваемой государственной службы, признания новой общественной функции науки.

...Подавляющее большинство персонажей выборки входят в выделяемую исследователями категорию «фрустрированных интеллектуалов». Именно на этот период приходятся пики перепроизводства интеллектуалов, спутывающих идентификационные социальные шкалы. Это перепроизводство ведет к трансформации «профессиональных и интеллектуальных репрезентаций в социальном и ментальном (imaginaire) пространстве», мобилизации и модификации профессиональных стратегий[21]. Первое, что здесь привлекает внимание, это высокий удельный вес социальной элиты в круге Мерсенна. Формирующееся научное сообщество имеет реальную базу для социальных манипуляций. "



А вот сравнение (очень резкое и разводящее по разные стороны) двух похожих организаторов:
"Анализируя дискурсивные практики науки XVII в., исследователи всегда ставят Мерсенна и Ольденбурга рядом. И Мерсенн, и Ольденбург были центрами научных коммуникаций своего времени. О приватной жизни обоих не осталось свидетельств. Оба осознавали необходимость интеллектуального обмена. У обоих интенсификация переписки связана с научными интересами и секретарской деятельностью в научных обществах. И даже оба они имели «интеллектуальных двойников»: Мерсенн — Декарта, Ольденбург — Бойля.

Но если секретарь «мерсенновской академии» был активно практикующим ученым, то секретарь Королевского общества был только секретарь. Мерсенн никогда не был обвинен в плагиате в эпоху, когда плагиат был повсеместным явлением. Ольденбург стал первым, обвиненным в интеллектуальном шпионаже. Мерсенн создал теорию и практику интеллектуального сотрудничества, Ольденбург — рынок интеллектуальной продукции. Мерсенн адекватен себе в пространстве дискурса, социально он существует только в практике своей переписки. «Нулевая сущность Ольденбурга как приватного человека была условием успешной репрезентации его публичных занятий. The public man is all»[38]. Эффективность дискурсивной практики Мерсенна — в его корреспонденции. Для Ольденбурга его переписка — инфраструктура, обеспечивающая его работу как редактора. Деятельность Мерсенна конституирует научный дискурс, деятельность Ольденбурга его институциализирует. К середине 1660-х гг. научный дискурс уже достаточно артикулирован для перевода в социальный модус коммуникации. Ольденбург встраивает научный дискурс в социальный код. "

Совершенно разная стилистика научного управления.



Б. Паскаль ретроспективно дает Мерсенну следующую характеристику: «он был мастер задавать прекрасные вопросы и хотя сам часто не преуспел в их решении, но они возможно не были бы решены, если бы он их не ставил»[35].