|
|
Пишет ivanov_petrov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ivanov_petrov)@ 2010-10-12 23:45:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Ход мысли
http://www.polit.ru/analytics/2010/10/1
"Естественное и неестественное
Как известно, естественные науки и техника возникли не в русской культуре. Поэтому нам не надо стесняться того, что для нас они неестественны. Заниматься ими – не водку пить, не водить дружбу, не делать детей – то, что мы будем делать всегда и без всякой поддержки властей.
Много лет назад военная конкуренция вынудила нашу страну вступить в напряженную гонку в чуждых нам областях. Техника была нужна для войны, естественные науки – для техники. И то, и другое было нужно только имперской власти и только для обороны, что и выяснилась в научной катастрофе конца ХХ столетия, когда имперская власть ослабла, а оборонные задачи отошли на второй план.
Заметим, однако, что неестественные в целом для страны занятия техникой и естественными науками являются высокоприоритетными для субкультур, возникших вокруг оборонной активности власти. Эти субкультуры приветствуются русским социумом, но не пользуются его деятельной поддержкой, подобно тому, как люди признают достоинства теплой погоды, но сами не готовы обогревать окружающее пространство. Опросы начала 90-х годов показали, что люди в наименьшей степени хотели бы расходовать общественные деньги на науку. "
------------------
Это неправда - поскольку и гуманитарные, и общественные науки тоже возникли не в русской культуре. Даже христианство возникло тоже не в русской культуре. Выводы из этого следуют совершенно иные. А употреблять часть вместо целого - это, некоторого рода, подлог. Вся русская культура носит заемный характер - это факт, ну и что? Не у нас одних такое положение, и нет в этом ничего страшного.
-------------------
Православие и Наука
"Православие в России является культурообразующим, и поэтому его отношение к Науке в долговременной перспективе определяет отношение всего русского социума. Как же относится Русское Православие к Науке? Если обратиться не к словам православных людей, отличающихся большим разнообразием, а к их делам, то обнаружим практически единодушное признание некоторых разделов современной Науки:
* практически все православные люди готовы летать на самолетах, а без искренней веры в Науку вряд ли можно сесть в самолет, сделанный по ее рецептам;
* заботясь о сохранении своей канонической территории и храня Отечество – Его жительство, Православная Церковь и православные люди никогда не критикуют оборонную науку.
В тоже время взволнованной критике подвергаются выводы Науки, противоречащие Священному Писанию."
-------------------
Это часть правды. Что православие - культурообразующее, - только часть. Так многие смотрят. но это тенденциозный взгляд, и, говоря попросту - неправославный так смотреть, наверное, не будет, так что это - точка зрения ограниченной пригодности. Очень многие в России пришло с Запада - и при Алексее Тишайшем, и Петре, и в 19 веке, и потом. Это тоже - культура. Можно говорить, что эти культуры частично конфликтуют друг с другом, но что культура в России имеет всего один исток - просто неправда.
И далее текст автора:
-----------------
"Методология Науки и Церковь
Отметим, что находясь вне Науки и будучи последовательным, нельзя принимать одни выводы Науки и не принимать другие. Отрицание законного вывода из научной теории означает отрицание истинности самой теории, а затем и отрицание истинности Науки, допускающей существование ложных теорий. Поэтому, если человек не произошел от обезьяны, то и на самолетах летать опасно.
Чтобы соглашаться с одними выводами Науки и не соглашаться с другими, Церковь должна заняться ее методологией, являющейся видом научной деятельности. Понятно, что дело этим не ограничится, и в XXI веке Православная Церковь (также и по иным причинам, о которых мы будем говорить ниже) может стать таким же активным деятелем Науки, как в прошлом – Католическая.
При этом важно напомнить, что Православие едино для всего восточно-христианского мира, а Наука – для всего цивилизованного мира. Не может быть рязанского Православия – но может быть Собор рязанских святых. Не может быть отдельной русской или православной Науки – но могут быть русские или православные школы в мировой Науке. Выводы, к которым будут приходить эти школы, будут сверяться с мировой Наукой, находиться под ее влиянием и влиять на нее. А конкурентные преимущества соответствующих научных практик будут способствовать их распространению среди невоцерковленных и неправославных ученых и школ.
Общественные науки
Отсутствие автохтонного научно-технического прогресса – лишь одна из большого списка «вечных российских проблем». Они известны всем – от руководства страны до последнего забулдыги, причем не первый год, не первое десятилетие и во многих случаях – не первое столетие. Все они прямо связаны с отсутствием высококачественных институтов в важнейших сферах жизни страны. И решать их надо не «абы как», не «нам хотя бы…», а как это требуется в современном мире – превосходя конкурентов.
Подобно тому, как мощь российских естественных наук проверялась способностью производить лучшее в мире вооружение, мощь российских общественных наук должна проверяться способностью создавать лучшие в мире общественные институты. Именно это и является главной задачей всей российской Науки сегодня. А уже через нее может решаться задача ускоренного научно-технического прогресса."
------------------
Мне, если честно, уже надоело это ля-ля от людей, недостаточно знающих дело. Это финансирование, может быть (я не проверял, не знаю) зависело от роли данной науки в производстве вооружений. Но мощь российской естественной науки была вполне понятна в конце 19 и начале 20 вв. хотя бы биологам - потому что все в мире понимали, что делают Северцов и Шмальгаузен, а кто не понимал - просто не имел отношения к науке. Имена Кольцова или Вавилова - были весьма известны, Павлов и т.п. Это не выдумки, это был передний край науки и очень серьезные исследования. Русское естествознание действительно было на очень высоком уровне на рубеже 19-20 вв., и военная промышленность тут не при чем. Надоело, как об этом - та же шарманка. Как сбесились. Я понимаю, что многие любят играть в солдатики, я понимаю, что государству интересно только эта сторона дела - но у остальных то что? трусы на голове? Надо снять и перестать, наконец, трепаться. Тезис прост, хотя на сегодняшнюю реальность похож мало. На рубеже веков первой наукой в мире была - немецкая. На втором месте, местами даже обгоняя - была русская наука. Англосаксы и французы были следующими. Больше, по сути, участников не было. При этом, конечно, в 18 веке расклад был совершенно иной. И, конечно, это впечатление от развития множества наук - в отдельных областях была совершенно иная картина, тут трудно дать точный образ. И тем не менее. Мое впечатление - от естественных наук прежде всего, круга биологии, геологии, химии. Не физики, не математики. Как там это дело оценивать - не знаю.
----------------
"В дальнейшем мы будем рассматривать отношения Православия не только с естественнонаучными дисциплинами, а с Наукой в целом.
Ученые в Православии
Чтобы страна имела Большую Науку, ученому должно быть психологически комфортно. И рискну утверждать, что в российском социуме настоящему ученому комфортно, по крайней мере до той поры пока он не сталкивается с материальными проблемами жизни и творчества. Его высоко ценит узкий круг единомышленников, а непосвящённые считают за чудака и юродивого, что в нашей культуре – положительная оценка.
Но воцерковленному ученому не очень комфортно в Церкви. Как правило, его страстная научная деятельность рассматривается православными батюшками, как отвлекающая от религиозной – более высокой и более важной для спасения души.
Конечно, для очень большого ученого в Православии имеются признанные высокие образцы: достаточно вспомнить житие преподобного Иоанна Дамаскина. Он, будучи уже великим христианским философом, богословом, гимнографом и визирем Дамаска, ушел в монастырь на послушание простому старцу, который запретил ему творчество и заставил чистить отхожие места. Запрет был снят лишь по требованию явившейся старцу Богородицы, и тогда Иоанн Дамаскин «открыл свои уста не для повествований и гаданий, а для слов истины и догматов».
История Иоанна Дамаскина в своей основной линии многократно повторяется в судьбах деятелей нашей культуры. Они прекращают свою успешную творческую деятельность и, как говорят в народе – «уходят в религию», а потом возвращаются в творчество, преображенные.
Нас, однако, интересуют здесь не религиозные поиски отдельного ученого, которые могут быть сколь угодно сложным, а общецерковное отношение к деятельности ученых – современной научной армии.
В этой связи сравним отношение нашей Церкви к научной и настоящей армиям. Церковь учит всех православных воинов, что их служба – не отказ от более высоких религиозных дел, и не убийство, а положение живота за други своя, и возносит за них и их ратный труд многочисленные молитвы.
А ведь от ученых требуется не меньшая самоотдача, чем от воинов. Да и само выживание России в современных условиях зависит от них не в меньшей степени, чем от вооруженных сил. Вспомним хотя бы наших ракетчиков и ядерщиков, которым страна уже более полувека обязана своей независимостью.
Поставим точки над i: без всемерной поддержки Церкви православный ученый не может творить и быть движущей силой развития страны. Или, как ту же мысль сформулировал известный журналист и православный человек: «инновации появятся тогда, когда в Церкви начнут молиться за ученых». Большую часть нашей истории Церковь заботилась о боевом духе русской армии. Но Церковь еще никогда не вменяла себе в обязанность заботиться о творческом духе русской Науки и Культуры. Может быть, это время настало?
Новая ситуация осознается в Церкви. Святейший Патриарх Кирилл, выступая на XVII Рождественских образовательных чтениях 15 февраля 2009 г., сказал: «…мы должны ясно и с полной ответственностью понимать, что у нашего народа вообще нет будущего, если наука и образование не станут национальными приоритетами».
«Вредная» Наука
Другой важный для православных ученых вопрос – о цензуре и самоцензуре научной деятельности. Речь идет, конечно, не об очевидно безнравственных изобретениях типа косметических препаратов из человеческих эмбрионов, а о нормальных методологически правильных научных исследованиях. Говоря простым языком, надо ли ученому, его духовнику и Церкви следить за тем, чтобы не было сделано дьявольское изобретение?
Беспокойство церковной общественности относительно «правых» и «левых» открытий основано на учении о различении духов. Поскольку настоящее открытие приходит «ниоткуда», справедлив вопрос: «справа» или «слева» оно? Другое дело, можно ли дать на него ответ, если только экспертом не является боговдохновенный старец, который «востязует убо вся»? Еще труднее разрешить этот вопрос в условиях массовой Науки. Особенно велик риск ошибиться в оценке прорывного открытия, когда плохо работает здравый смысл, а ведь именно ради таких открытий и существуют Наука и ученые. И, наоборот, возможна систематическая поддержка Церковью как бы «безвредных» посредственностей, которые своей бездарностью клевещут на величие Творца.
Поэтому создается впечатление, что идя по пути воспрещений нет иного способа полностью оградить себя от «левых открытий», как только запретить занятия Наукой вообще.
Как же защититься от лживых во всех смыслах этого слова открытий? Надо действовать не через неэффективную православную научную цензуру, а через эффективную православную научную культуру!
В процессе научного поиска ученый сначала сам отделяет ложную научную интуицию от истинной. Затем его открытие принимается или отторгается научным сообществом, и, наконец, обществом в целом. И на всех трех стадиях Церковь может помочь кардинальному улучшению имеющихся практик.
Мышление ученого очищается научной аскезой, родственной религиозной аскезе, и являющейся своего рода профессиональной проекцией последней. Соответственно, религиозная аскеза может возвышать научную аскезу, делая научный поиск более чистым, и, пусть это не покоробит религиозный идеализм читателя, более эффективным. Апробация открытия научным сообществом во многом зависит от научных ритуалов, и их, наверное, можно улучшать, используя многовекового опыта борьбы Церкви с заблуждениями. Наконец, и Науке, и Церкви приходится защищать истину при ее популяризации.
Наука и оружие
Практический довод в защиту свободы научного творчества состоит в том, что любое научное достижение – и мирное, и военное, и безобидное, и опасное, и гуманное, и жестокое, является оружием, причем оружием, действие которого нам никогда не дано предугадать. Так, например, безобидная передача изображения – телевидение – стало, возможно, самым нравственно разрушительным изобретением ХХ века. А у сверхгрозных ядерного и химического оружия жертв оказалось много меньше, чем у обычного.
В оружейных магазинах США можно увидеть плакат: «оружие не убивает людей – люди убивают людей». То же самое верно и относительно любых инноваций. Тогда логично не сравнивать религиозные достоинства ружья и палки, а сосредоточится на работе с теми, кто их употребляет, оставив остальное на промысел Божий. Нужно также отдавать себе отчет в том, что в современном высококонкурентном мире отказ нашей страны от открытий без достаточных на то этических оснований равносилен одностороннему разоружению.
Ревизия методологии
В начале наших заметок мы говорили о методологии Науки в связи с ее отношениями с Религией. Но ревизия методологии Науки необходима и вне связи с религиозными вопросами. Дело в том, что в датском королевстве современной Науки дела с самой научной истиной обстоят совсем не здорово.
Наверное, мало еще где так хорошо, как в нашей стране знают, что показуха легко заменяет дело, а работа по правилам является лучшим способом саботажа. А ведь именно так в ХХ - XXI веке обстоят дела во многих научных дисциплинах. (Например, в общественных дисциплинах жульнически используется математика, что вызывает тошноту и оторопь у профессионалов-математиков).
И здесь некоторые свойства нашей православной культуры могли бы сильно способствовать исправлению создавшегося некрасивого положения. Среди них:
* эстетический критерий истинности – самый строгий и одновременно самый свободный для творца. Вспомним, что согласно легенде Православие в нашей стране было выбрано из-за красоты пения в греческих храмах;
* не стесненная социальностью свобода творчества, буйство евангельское.
Эстетическое отношение к истине и интеллектуальная свобода характерны для наших лучших научных школ.
-----------------
ничего не могу сказать. очень сомневаюсь, но не знаю. Хорошо, коли, та, но уж очень сомнительно.
-----------------
Власть идей
Методологией не исчерпываются потенциальные конкурентные преимущества русской научной культуры. Сведущие в истории люди знают, что падение Византии – главного религиозного и культурного православного центра того времени – поставило в свое время перед русским обществом задачу религиозного самоопределения, завершившуюся выработкой общенациональной идеи стояния за Правду до конца времен. Эта религиозная государственная идея, распространяясь, проникла во все поры русского общества, породив в нем бескомпромиссную любовь к истине.
Такая любовь – огромная культурная ценность, серьезное социальное подспорье для правильно организованной Науки. Ей мы обязаны научной аскезе, свойственной лучшим деятелям нашей науки. Крупнейший русский математик еврей Яков Перельман, решивший недавно сложнейшую проблему и отказавшийся от математического аналога Нобелевской премии, и от премии в миллион долларов, вновь подтвердил живучесть этой традиции.
---------------------
Тема настолько деликатная, что я бы вообще не стал касаться этого аспекта. Там, извините, истина будет в разных смыслах использоваться, мало найдется читателей, которые протянут нить от стояния за Христа - и до истинной российской науки. И та наука, которая - если бы была сделана, а пока ее просто нет - в этой традици, была бы антинаучной по современным научным меркам, и никакое международное сообщество ученых не признало бы труды в этой области за просто научные труды, не то что выдающиеся. Это по меньшей мере надо огговаривать. а тут агитка прописана. Перельман здесь вообще гхм. Не к месту пристегнут.
--------------------
Эстетические задачи
Предназначенные для внешних политкорректные словеса о том, что Православная Церковь не против прогресса, не должны дурачить тех, кто всерьез озабочен ее взаимодействием с Наукой. С православной точки зрения прогресс полезен также, как и прогрессивный паралич и означает лишь ускоренное приближение к концу света, а отнюдь не изменение жизни к лучшему, как на о нем думают на Западе. Вспомните, что в России не сделано ни одного крупного изобретения, облегчающего жизнь людей! Тогда ради чего, кроме защиты Отечества, может православный ученый вести научные исследования?
Ради красоты! Фундаментальные научные исследования – для украшения картины мира, прикладные – для распространения церковной красоты на окружающий мир как в цветниках православных монастырей.
Монастырь и Наука
Известно сходство научного и религиозного познания, и, как мы уже отмечали выше, многое из монастырской религиозной практики может прямо использоваться для улучшения научной деятельности. Иными словами, памятка иноку во многом является и памяткой ученому.
Известно также, что для решения самых тонких научных вопросов голова ученого должна быть свободна от мирских забот, а ученый – отрешен от мира. Вести фундаментальные исследования, зрящие красоту мироздания особенно хорошо в условиях монастырской тишины ума. Поэтому мечтой многих православных ученых является научная работа как послушание в монастырях.
Добавим, что именно в научных монастырях, далеких от общественного коловращения, хорошо вести фундаментальные исследования, имеющие мировоззренческий характер, и работать над созданием и коррекцией национального кода во всех областях социального бытия.
------------------
Я далек от детального знания монастырской православной жизни, хотя с некоторыми людьми по этому поводу говорил. очень надеюсь. что автор знает, что говорит. а я - ошибаюсь. потому что. сколько я понимаю - сказанное - просто фантазия. Это некие надежды о том, как бы это все должно было быть - но совершенно не так это выглядит в реальности. О чем неплохо было бы сказать. Впрочем. повторюсь - тут я не знаю, может быть. на самом деле автор глубоко исследовал многие русские монастыри и хорошо знает особенности монастырской жизнги, и знает какие-то места, где все именно так.
-----------------
Монастырский хай-тек
Идеальные мотивации настоящего ученого включают в себя и поиск Истины, и важность исследований для Науки, и высокую общественную значимость. Так, например, наши славные ракетчики-«королевцы» были воодушевлены созданием ракетного шедевра Р-7, мечтали «о яблонях на Марсе» и, после кровавой Отечественной войны, желали видеть Родину защищенной могучим оружием.
Эти же мотивации могут быть использованы для управления ученым. Поиск истины стимулирует его лучше зарплаты, принадлежность к научному цеху усиливает соревнование и ликвидируют «залипания в любимых сюжетах», общественная значимость направляет исследования.
Когда настоящий ученый работает в коммерческой фирме, соблюсти эти три условия не всегда удается. Амбициозная high-tech фирма, конечно, может стимулировать творческое горение ученого и его научные контакты. Но ей совсем не просто обосновать общественную значимость своей деятельности так, чтобы это стало стимулом к творчеству.
Смени тему, мы тебе больше заплатим – не довод для настоящего российского ученого. Истина, научный интерес дороже. Ученый, сегодня конъюнктурно выбирающий тему и отказывающийся от принципа идея важнее всего, завтра становится конъюнктурщиком в самих исследованиях. Чтобы сдвинуть научный интерес настоящего ученого с одной темы на другую нужно, чтобы идеализм служения взял вверх над идеализмом творчества. Как, например, во время войны: займись теорией взрывов, идет война народная.
Создать такую мотивацию и воодушевить настоящих ученых на решение задач, пользующимся спросом на рынке могла бы фирма, весь доход которой тратится на какие-то высокие идеальные цели. Ей могла бы стать high-tech фирма, принадлежащая монастырю, весь доход которой тратится на богоугодную деятельность.
Критерии качества
Православных христиан много, если считать ими всех крещенных в Православной Церкви. Ученых тоже много, если считать ими всех людей с высшим образованием, ведущих научные работы. Но в нашей православной науке мы не должны забывать о настоящих критериях достижений, своего рода гамбургском счете Православия и Науки. Мера заслуг христианина – не участие в религиозных ритуалах, а подвиг. Мера заслуг ученого – не публикации и индексы цитируемости, а открытие. Христианин, не совершивший подвига, должен всегда помнить, что он – недо-христианин. Ученый, не совершивший открытие, должен смиренно сознавать, что он – недо-ученный.
* * *
Наука – лишь одна из областей современной высокой русской Культуры. У каждой из них свои отношения с Православием, о которых поведают ее православные деятели, но определенная часть вышесказанного касается и их. Мы же закончим эти заметки общим наблюдением относительно судеб высокой русской Культуры.
Автономная высокая Культура
У любого народа имеется бытовая культура, рационализируящая и эстетизирующая повседневные практики. Также у любого религиозного народа, имеется сакральная культура, рационализирующая и эстетизирующая общение со святым. Но лишь в редких случаях возникает особый феномен автономной высокой Культуры – не бытовой и не сакральной. Именно так произошло в Средние века в западноевропейском католицизме с его идеей промежуточного: чистилища между раем и адом; прогресса между первым и вторым пришествием Христа.
Рецепция автономной высокой Культуры
Возникшая на Западе автономная высокая Культура вызвала у незападных народов и преклонение, и отвержение. Преклонение – из-за ее достижений, отторжение – из-за религиозной и этнической чуждости. Однако процесс автономизации продолжался, приводя все к большей и большей секуляризации и деэтнизации, делая ее все более нейтральной и потому не вызывающей иммунную реакцию у других народов. Нейтральной автономная западная Культура не только пассивно усваивается другими народами, но и развивается ими как своя, что позволило ей стать подлинно всемирной. С этим явлением связаны, например, удивительные успехи западного капитализма в странах, бесконечно далеких от западноевропейской культуры.
Удочерение Культуры Церковью
Хотя сама идея промежуточного чужда Православию, усиливающему напряженность духовного поиска как раз за счет дихотомичности, ничто не мешает и ему воспользоваться нейтральной всемирной высокой культурой. Русская Православная Церковь может удочерить высокую русскую Культуру. Ради этой мысли и написаны эти заметки.
Отметим, что подобное в Православной Церкви уже случалось в прошлом, например, когда нейтральное языческое философское наследие становилось частью православной христианской философии.
Закончим это общее рассуждение замечанием по достаточно мелкому практическому вопросу отношений высокой Культуры и Церкви в нашей стране. Кажется странным, что крупные знатоки и реставраторы икон, вне зависимости от их вероисповедания, воцерковленности, и места службы не получают дополнительной зарплаты в Церкви (хотя, оговоримся, мы совершенно не знаем детали отношений).
Западничество и почвенничество
С дихотомией Религии и высокой Культуры связана навязшая в зубах дихотомия почвенничества и западничества. Необходимость охраны Православия от иных дискурсов, самый близкий и потому самый идейно опасный из которых – западное христианство – служит источником неиссякаемой энергии и силы нашего почвенничества и ксенофобии. Необходимость форсированного развития в стране высокой Культуры (в т.ч. для целей модернизации), референтом в которой является Запад, служит источником неиссякаемой энергии и силы нашего западничества. Почвенники напрягаются всякий раз, когда страна сближается с Западом, опасаясь утраты своеобразия, западники – всякий раз, когда страна отдаляется от Запада, опасаясь провинциализма и бескультурья.
Плодотворно разрешить это двоемыслие можно, если употребить почвенное своеобразие, одним из оснований которого является русское православие, для создания высоких образцов Культуры, имеющих всемирное значение. Это уже сделано, например, в литературе и математике, и там разговор о почвенничестве и западничестве потерял смысл: высшие достижения национальной Культуры являются также высочайшими достижениями мировой. Осталось это сделать в государственном устройстве и других отсталых в культурном отношении областях.
Удочерить высокую культуру!
Размышления воцерковленного ученого
Виталий Найшуль Сентябрь 2010 г.
------------------------
Тут с сокращениями. По ссылке полностью.
И еще. Я хочу признаться в личном чувстве. Мне очень симпатичен Виталий Найшуль. То, как он выстраивает мысли, как он очень смело строит суждения, - у меня вызывает глубокое уважение. Менее всего мне хотелось бы хоть что-то говорить против этого человека. Но, к сожалению, отдельные пункты в его рассуждениях вызывают у меня резкое несогласие. Подчеркну - это относится к пунктам в рассуждениях, а не к человеку в целом.
Короче, общее мое впечатление от текста - было бы лучше, говоря о православии, меньше врать. Любые добрые побуждения странным образом искажаются, попадая в лживое окружение. Как называется данный вид лжи - ошибка, самообман, фантазия, путаница между должным и наличным - это уже детали. Но поменьше бы всего этого.
http://www.polit.ru/analytics/2010/10/1
"Естественное и неестественное
Как известно, естественные науки и техника возникли не в русской культуре. Поэтому нам не надо стесняться того, что для нас они неестественны. Заниматься ими – не водку пить, не водить дружбу, не делать детей – то, что мы будем делать всегда и без всякой поддержки властей.
Много лет назад военная конкуренция вынудила нашу страну вступить в напряженную гонку в чуждых нам областях. Техника была нужна для войны, естественные науки – для техники. И то, и другое было нужно только имперской власти и только для обороны, что и выяснилась в научной катастрофе конца ХХ столетия, когда имперская власть ослабла, а оборонные задачи отошли на второй план.
Заметим, однако, что неестественные в целом для страны занятия техникой и естественными науками являются высокоприоритетными для субкультур, возникших вокруг оборонной активности власти. Эти субкультуры приветствуются русским социумом, но не пользуются его деятельной поддержкой, подобно тому, как люди признают достоинства теплой погоды, но сами не готовы обогревать окружающее пространство. Опросы начала 90-х годов показали, что люди в наименьшей степени хотели бы расходовать общественные деньги на науку. "
------------------
Это неправда - поскольку и гуманитарные, и общественные науки тоже возникли не в русской культуре. Даже христианство возникло тоже не в русской культуре. Выводы из этого следуют совершенно иные. А употреблять часть вместо целого - это, некоторого рода, подлог. Вся русская культура носит заемный характер - это факт, ну и что? Не у нас одних такое положение, и нет в этом ничего страшного.
-------------------
Православие и Наука
"Православие в России является культурообразующим, и поэтому его отношение к Науке в долговременной перспективе определяет отношение всего русского социума. Как же относится Русское Православие к Науке? Если обратиться не к словам православных людей, отличающихся большим разнообразием, а к их делам, то обнаружим практически единодушное признание некоторых разделов современной Науки:
* практически все православные люди готовы летать на самолетах, а без искренней веры в Науку вряд ли можно сесть в самолет, сделанный по ее рецептам;
* заботясь о сохранении своей канонической территории и храня Отечество – Его жительство, Православная Церковь и православные люди никогда не критикуют оборонную науку.
В тоже время взволнованной критике подвергаются выводы Науки, противоречащие Священному Писанию."
-------------------
Это часть правды. Что православие - культурообразующее, - только часть. Так многие смотрят. но это тенденциозный взгляд, и, говоря попросту - неправославный так смотреть, наверное, не будет, так что это - точка зрения ограниченной пригодности. Очень многие в России пришло с Запада - и при Алексее Тишайшем, и Петре, и в 19 веке, и потом. Это тоже - культура. Можно говорить, что эти культуры частично конфликтуют друг с другом, но что культура в России имеет всего один исток - просто неправда.
И далее текст автора:
-----------------
"Методология Науки и Церковь
Отметим, что находясь вне Науки и будучи последовательным, нельзя принимать одни выводы Науки и не принимать другие. Отрицание законного вывода из научной теории означает отрицание истинности самой теории, а затем и отрицание истинности Науки, допускающей существование ложных теорий. Поэтому, если человек не произошел от обезьяны, то и на самолетах летать опасно.
Чтобы соглашаться с одними выводами Науки и не соглашаться с другими, Церковь должна заняться ее методологией, являющейся видом научной деятельности. Понятно, что дело этим не ограничится, и в XXI веке Православная Церковь (также и по иным причинам, о которых мы будем говорить ниже) может стать таким же активным деятелем Науки, как в прошлом – Католическая.
При этом важно напомнить, что Православие едино для всего восточно-христианского мира, а Наука – для всего цивилизованного мира. Не может быть рязанского Православия – но может быть Собор рязанских святых. Не может быть отдельной русской или православной Науки – но могут быть русские или православные школы в мировой Науке. Выводы, к которым будут приходить эти школы, будут сверяться с мировой Наукой, находиться под ее влиянием и влиять на нее. А конкурентные преимущества соответствующих научных практик будут способствовать их распространению среди невоцерковленных и неправославных ученых и школ.
Общественные науки
Отсутствие автохтонного научно-технического прогресса – лишь одна из большого списка «вечных российских проблем». Они известны всем – от руководства страны до последнего забулдыги, причем не первый год, не первое десятилетие и во многих случаях – не первое столетие. Все они прямо связаны с отсутствием высококачественных институтов в важнейших сферах жизни страны. И решать их надо не «абы как», не «нам хотя бы…», а как это требуется в современном мире – превосходя конкурентов.
Подобно тому, как мощь российских естественных наук проверялась способностью производить лучшее в мире вооружение, мощь российских общественных наук должна проверяться способностью создавать лучшие в мире общественные институты. Именно это и является главной задачей всей российской Науки сегодня. А уже через нее может решаться задача ускоренного научно-технического прогресса."
------------------
Мне, если честно, уже надоело это ля-ля от людей, недостаточно знающих дело. Это финансирование, может быть (я не проверял, не знаю) зависело от роли данной науки в производстве вооружений. Но мощь российской естественной науки была вполне понятна в конце 19 и начале 20 вв. хотя бы биологам - потому что все в мире понимали, что делают Северцов и Шмальгаузен, а кто не понимал - просто не имел отношения к науке. Имена Кольцова или Вавилова - были весьма известны, Павлов и т.п. Это не выдумки, это был передний край науки и очень серьезные исследования. Русское естествознание действительно было на очень высоком уровне на рубеже 19-20 вв., и военная промышленность тут не при чем. Надоело, как об этом - та же шарманка. Как сбесились. Я понимаю, что многие любят играть в солдатики, я понимаю, что государству интересно только эта сторона дела - но у остальных то что? трусы на голове? Надо снять и перестать, наконец, трепаться. Тезис прост, хотя на сегодняшнюю реальность похож мало. На рубеже веков первой наукой в мире была - немецкая. На втором месте, местами даже обгоняя - была русская наука. Англосаксы и французы были следующими. Больше, по сути, участников не было. При этом, конечно, в 18 веке расклад был совершенно иной. И, конечно, это впечатление от развития множества наук - в отдельных областях была совершенно иная картина, тут трудно дать точный образ. И тем не менее. Мое впечатление - от естественных наук прежде всего, круга биологии, геологии, химии. Не физики, не математики. Как там это дело оценивать - не знаю.
----------------
"В дальнейшем мы будем рассматривать отношения Православия не только с естественнонаучными дисциплинами, а с Наукой в целом.
Ученые в Православии
Чтобы страна имела Большую Науку, ученому должно быть психологически комфортно. И рискну утверждать, что в российском социуме настоящему ученому комфортно, по крайней мере до той поры пока он не сталкивается с материальными проблемами жизни и творчества. Его высоко ценит узкий круг единомышленников, а непосвящённые считают за чудака и юродивого, что в нашей культуре – положительная оценка.
Но воцерковленному ученому не очень комфортно в Церкви. Как правило, его страстная научная деятельность рассматривается православными батюшками, как отвлекающая от религиозной – более высокой и более важной для спасения души.
Конечно, для очень большого ученого в Православии имеются признанные высокие образцы: достаточно вспомнить житие преподобного Иоанна Дамаскина. Он, будучи уже великим христианским философом, богословом, гимнографом и визирем Дамаска, ушел в монастырь на послушание простому старцу, который запретил ему творчество и заставил чистить отхожие места. Запрет был снят лишь по требованию явившейся старцу Богородицы, и тогда Иоанн Дамаскин «открыл свои уста не для повествований и гаданий, а для слов истины и догматов».
История Иоанна Дамаскина в своей основной линии многократно повторяется в судьбах деятелей нашей культуры. Они прекращают свою успешную творческую деятельность и, как говорят в народе – «уходят в религию», а потом возвращаются в творчество, преображенные.
Нас, однако, интересуют здесь не религиозные поиски отдельного ученого, которые могут быть сколь угодно сложным, а общецерковное отношение к деятельности ученых – современной научной армии.
В этой связи сравним отношение нашей Церкви к научной и настоящей армиям. Церковь учит всех православных воинов, что их служба – не отказ от более высоких религиозных дел, и не убийство, а положение живота за други своя, и возносит за них и их ратный труд многочисленные молитвы.
А ведь от ученых требуется не меньшая самоотдача, чем от воинов. Да и само выживание России в современных условиях зависит от них не в меньшей степени, чем от вооруженных сил. Вспомним хотя бы наших ракетчиков и ядерщиков, которым страна уже более полувека обязана своей независимостью.
Поставим точки над i: без всемерной поддержки Церкви православный ученый не может творить и быть движущей силой развития страны. Или, как ту же мысль сформулировал известный журналист и православный человек: «инновации появятся тогда, когда в Церкви начнут молиться за ученых». Большую часть нашей истории Церковь заботилась о боевом духе русской армии. Но Церковь еще никогда не вменяла себе в обязанность заботиться о творческом духе русской Науки и Культуры. Может быть, это время настало?
Новая ситуация осознается в Церкви. Святейший Патриарх Кирилл, выступая на XVII Рождественских образовательных чтениях 15 февраля 2009 г., сказал: «…мы должны ясно и с полной ответственностью понимать, что у нашего народа вообще нет будущего, если наука и образование не станут национальными приоритетами».
«Вредная» Наука
Другой важный для православных ученых вопрос – о цензуре и самоцензуре научной деятельности. Речь идет, конечно, не об очевидно безнравственных изобретениях типа косметических препаратов из человеческих эмбрионов, а о нормальных методологически правильных научных исследованиях. Говоря простым языком, надо ли ученому, его духовнику и Церкви следить за тем, чтобы не было сделано дьявольское изобретение?
Беспокойство церковной общественности относительно «правых» и «левых» открытий основано на учении о различении духов. Поскольку настоящее открытие приходит «ниоткуда», справедлив вопрос: «справа» или «слева» оно? Другое дело, можно ли дать на него ответ, если только экспертом не является боговдохновенный старец, который «востязует убо вся»? Еще труднее разрешить этот вопрос в условиях массовой Науки. Особенно велик риск ошибиться в оценке прорывного открытия, когда плохо работает здравый смысл, а ведь именно ради таких открытий и существуют Наука и ученые. И, наоборот, возможна систематическая поддержка Церковью как бы «безвредных» посредственностей, которые своей бездарностью клевещут на величие Творца.
Поэтому создается впечатление, что идя по пути воспрещений нет иного способа полностью оградить себя от «левых открытий», как только запретить занятия Наукой вообще.
Как же защититься от лживых во всех смыслах этого слова открытий? Надо действовать не через неэффективную православную научную цензуру, а через эффективную православную научную культуру!
В процессе научного поиска ученый сначала сам отделяет ложную научную интуицию от истинной. Затем его открытие принимается или отторгается научным сообществом, и, наконец, обществом в целом. И на всех трех стадиях Церковь может помочь кардинальному улучшению имеющихся практик.
Мышление ученого очищается научной аскезой, родственной религиозной аскезе, и являющейся своего рода профессиональной проекцией последней. Соответственно, религиозная аскеза может возвышать научную аскезу, делая научный поиск более чистым, и, пусть это не покоробит религиозный идеализм читателя, более эффективным. Апробация открытия научным сообществом во многом зависит от научных ритуалов, и их, наверное, можно улучшать, используя многовекового опыта борьбы Церкви с заблуждениями. Наконец, и Науке, и Церкви приходится защищать истину при ее популяризации.
Наука и оружие
Практический довод в защиту свободы научного творчества состоит в том, что любое научное достижение – и мирное, и военное, и безобидное, и опасное, и гуманное, и жестокое, является оружием, причем оружием, действие которого нам никогда не дано предугадать. Так, например, безобидная передача изображения – телевидение – стало, возможно, самым нравственно разрушительным изобретением ХХ века. А у сверхгрозных ядерного и химического оружия жертв оказалось много меньше, чем у обычного.
В оружейных магазинах США можно увидеть плакат: «оружие не убивает людей – люди убивают людей». То же самое верно и относительно любых инноваций. Тогда логично не сравнивать религиозные достоинства ружья и палки, а сосредоточится на работе с теми, кто их употребляет, оставив остальное на промысел Божий. Нужно также отдавать себе отчет в том, что в современном высококонкурентном мире отказ нашей страны от открытий без достаточных на то этических оснований равносилен одностороннему разоружению.
Ревизия методологии
В начале наших заметок мы говорили о методологии Науки в связи с ее отношениями с Религией. Но ревизия методологии Науки необходима и вне связи с религиозными вопросами. Дело в том, что в датском королевстве современной Науки дела с самой научной истиной обстоят совсем не здорово.
Наверное, мало еще где так хорошо, как в нашей стране знают, что показуха легко заменяет дело, а работа по правилам является лучшим способом саботажа. А ведь именно так в ХХ - XXI веке обстоят дела во многих научных дисциплинах. (Например, в общественных дисциплинах жульнически используется математика, что вызывает тошноту и оторопь у профессионалов-математиков).
И здесь некоторые свойства нашей православной культуры могли бы сильно способствовать исправлению создавшегося некрасивого положения. Среди них:
* эстетический критерий истинности – самый строгий и одновременно самый свободный для творца. Вспомним, что согласно легенде Православие в нашей стране было выбрано из-за красоты пения в греческих храмах;
* не стесненная социальностью свобода творчества, буйство евангельское.
Эстетическое отношение к истине и интеллектуальная свобода характерны для наших лучших научных школ.
-----------------
ничего не могу сказать. очень сомневаюсь, но не знаю. Хорошо, коли, та, но уж очень сомнительно.
-----------------
Власть идей
Методологией не исчерпываются потенциальные конкурентные преимущества русской научной культуры. Сведущие в истории люди знают, что падение Византии – главного религиозного и культурного православного центра того времени – поставило в свое время перед русским обществом задачу религиозного самоопределения, завершившуюся выработкой общенациональной идеи стояния за Правду до конца времен. Эта религиозная государственная идея, распространяясь, проникла во все поры русского общества, породив в нем бескомпромиссную любовь к истине.
Такая любовь – огромная культурная ценность, серьезное социальное подспорье для правильно организованной Науки. Ей мы обязаны научной аскезе, свойственной лучшим деятелям нашей науки. Крупнейший русский математик еврей Яков Перельман, решивший недавно сложнейшую проблему и отказавшийся от математического аналога Нобелевской премии, и от премии в миллион долларов, вновь подтвердил живучесть этой традиции.
---------------------
Тема настолько деликатная, что я бы вообще не стал касаться этого аспекта. Там, извините, истина будет в разных смыслах использоваться, мало найдется читателей, которые протянут нить от стояния за Христа - и до истинной российской науки. И та наука, которая - если бы была сделана, а пока ее просто нет - в этой традици, была бы антинаучной по современным научным меркам, и никакое международное сообщество ученых не признало бы труды в этой области за просто научные труды, не то что выдающиеся. Это по меньшей мере надо огговаривать. а тут агитка прописана. Перельман здесь вообще гхм. Не к месту пристегнут.
--------------------
Эстетические задачи
Предназначенные для внешних политкорректные словеса о том, что Православная Церковь не против прогресса, не должны дурачить тех, кто всерьез озабочен ее взаимодействием с Наукой. С православной точки зрения прогресс полезен также, как и прогрессивный паралич и означает лишь ускоренное приближение к концу света, а отнюдь не изменение жизни к лучшему, как на о нем думают на Западе. Вспомните, что в России не сделано ни одного крупного изобретения, облегчающего жизнь людей! Тогда ради чего, кроме защиты Отечества, может православный ученый вести научные исследования?
Ради красоты! Фундаментальные научные исследования – для украшения картины мира, прикладные – для распространения церковной красоты на окружающий мир как в цветниках православных монастырей.
Монастырь и Наука
Известно сходство научного и религиозного познания, и, как мы уже отмечали выше, многое из монастырской религиозной практики может прямо использоваться для улучшения научной деятельности. Иными словами, памятка иноку во многом является и памяткой ученому.
Известно также, что для решения самых тонких научных вопросов голова ученого должна быть свободна от мирских забот, а ученый – отрешен от мира. Вести фундаментальные исследования, зрящие красоту мироздания особенно хорошо в условиях монастырской тишины ума. Поэтому мечтой многих православных ученых является научная работа как послушание в монастырях.
Добавим, что именно в научных монастырях, далеких от общественного коловращения, хорошо вести фундаментальные исследования, имеющие мировоззренческий характер, и работать над созданием и коррекцией национального кода во всех областях социального бытия.
------------------
Я далек от детального знания монастырской православной жизни, хотя с некоторыми людьми по этому поводу говорил. очень надеюсь. что автор знает, что говорит. а я - ошибаюсь. потому что. сколько я понимаю - сказанное - просто фантазия. Это некие надежды о том, как бы это все должно было быть - но совершенно не так это выглядит в реальности. О чем неплохо было бы сказать. Впрочем. повторюсь - тут я не знаю, может быть. на самом деле автор глубоко исследовал многие русские монастыри и хорошо знает особенности монастырской жизнги, и знает какие-то места, где все именно так.
-----------------
Монастырский хай-тек
Идеальные мотивации настоящего ученого включают в себя и поиск Истины, и важность исследований для Науки, и высокую общественную значимость. Так, например, наши славные ракетчики-«королевцы» были воодушевлены созданием ракетного шедевра Р-7, мечтали «о яблонях на Марсе» и, после кровавой Отечественной войны, желали видеть Родину защищенной могучим оружием.
Эти же мотивации могут быть использованы для управления ученым. Поиск истины стимулирует его лучше зарплаты, принадлежность к научному цеху усиливает соревнование и ликвидируют «залипания в любимых сюжетах», общественная значимость направляет исследования.
Когда настоящий ученый работает в коммерческой фирме, соблюсти эти три условия не всегда удается. Амбициозная high-tech фирма, конечно, может стимулировать творческое горение ученого и его научные контакты. Но ей совсем не просто обосновать общественную значимость своей деятельности так, чтобы это стало стимулом к творчеству.
Смени тему, мы тебе больше заплатим – не довод для настоящего российского ученого. Истина, научный интерес дороже. Ученый, сегодня конъюнктурно выбирающий тему и отказывающийся от принципа идея важнее всего, завтра становится конъюнктурщиком в самих исследованиях. Чтобы сдвинуть научный интерес настоящего ученого с одной темы на другую нужно, чтобы идеализм служения взял вверх над идеализмом творчества. Как, например, во время войны: займись теорией взрывов, идет война народная.
Создать такую мотивацию и воодушевить настоящих ученых на решение задач, пользующимся спросом на рынке могла бы фирма, весь доход которой тратится на какие-то высокие идеальные цели. Ей могла бы стать high-tech фирма, принадлежащая монастырю, весь доход которой тратится на богоугодную деятельность.
Критерии качества
Православных христиан много, если считать ими всех крещенных в Православной Церкви. Ученых тоже много, если считать ими всех людей с высшим образованием, ведущих научные работы. Но в нашей православной науке мы не должны забывать о настоящих критериях достижений, своего рода гамбургском счете Православия и Науки. Мера заслуг христианина – не участие в религиозных ритуалах, а подвиг. Мера заслуг ученого – не публикации и индексы цитируемости, а открытие. Христианин, не совершивший подвига, должен всегда помнить, что он – недо-христианин. Ученый, не совершивший открытие, должен смиренно сознавать, что он – недо-ученный.
* * *
Наука – лишь одна из областей современной высокой русской Культуры. У каждой из них свои отношения с Православием, о которых поведают ее православные деятели, но определенная часть вышесказанного касается и их. Мы же закончим эти заметки общим наблюдением относительно судеб высокой русской Культуры.
Автономная высокая Культура
У любого народа имеется бытовая культура, рационализируящая и эстетизирующая повседневные практики. Также у любого религиозного народа, имеется сакральная культура, рационализирующая и эстетизирующая общение со святым. Но лишь в редких случаях возникает особый феномен автономной высокой Культуры – не бытовой и не сакральной. Именно так произошло в Средние века в западноевропейском католицизме с его идеей промежуточного: чистилища между раем и адом; прогресса между первым и вторым пришествием Христа.
Рецепция автономной высокой Культуры
Возникшая на Западе автономная высокая Культура вызвала у незападных народов и преклонение, и отвержение. Преклонение – из-за ее достижений, отторжение – из-за религиозной и этнической чуждости. Однако процесс автономизации продолжался, приводя все к большей и большей секуляризации и деэтнизации, делая ее все более нейтральной и потому не вызывающей иммунную реакцию у других народов. Нейтральной автономная западная Культура не только пассивно усваивается другими народами, но и развивается ими как своя, что позволило ей стать подлинно всемирной. С этим явлением связаны, например, удивительные успехи западного капитализма в странах, бесконечно далеких от западноевропейской культуры.
Удочерение Культуры Церковью
Хотя сама идея промежуточного чужда Православию, усиливающему напряженность духовного поиска как раз за счет дихотомичности, ничто не мешает и ему воспользоваться нейтральной всемирной высокой культурой. Русская Православная Церковь может удочерить высокую русскую Культуру. Ради этой мысли и написаны эти заметки.
Отметим, что подобное в Православной Церкви уже случалось в прошлом, например, когда нейтральное языческое философское наследие становилось частью православной христианской философии.
Закончим это общее рассуждение замечанием по достаточно мелкому практическому вопросу отношений высокой Культуры и Церкви в нашей стране. Кажется странным, что крупные знатоки и реставраторы икон, вне зависимости от их вероисповедания, воцерковленности, и места службы не получают дополнительной зарплаты в Церкви (хотя, оговоримся, мы совершенно не знаем детали отношений).
Западничество и почвенничество
С дихотомией Религии и высокой Культуры связана навязшая в зубах дихотомия почвенничества и западничества. Необходимость охраны Православия от иных дискурсов, самый близкий и потому самый идейно опасный из которых – западное христианство – служит источником неиссякаемой энергии и силы нашего почвенничества и ксенофобии. Необходимость форсированного развития в стране высокой Культуры (в т.ч. для целей модернизации), референтом в которой является Запад, служит источником неиссякаемой энергии и силы нашего западничества. Почвенники напрягаются всякий раз, когда страна сближается с Западом, опасаясь утраты своеобразия, западники – всякий раз, когда страна отдаляется от Запада, опасаясь провинциализма и бескультурья.
Плодотворно разрешить это двоемыслие можно, если употребить почвенное своеобразие, одним из оснований которого является русское православие, для создания высоких образцов Культуры, имеющих всемирное значение. Это уже сделано, например, в литературе и математике, и там разговор о почвенничестве и западничестве потерял смысл: высшие достижения национальной Культуры являются также высочайшими достижениями мировой. Осталось это сделать в государственном устройстве и других отсталых в культурном отношении областях.
Удочерить высокую культуру!
Размышления воцерковленного ученого
Виталий Найшуль Сентябрь 2010 г.
------------------------
Тут с сокращениями. По ссылке полностью.
И еще. Я хочу признаться в личном чувстве. Мне очень симпатичен Виталий Найшуль. То, как он выстраивает мысли, как он очень смело строит суждения, - у меня вызывает глубокое уважение. Менее всего мне хотелось бы хоть что-то говорить против этого человека. Но, к сожалению, отдельные пункты в его рассуждениях вызывают у меня резкое несогласие. Подчеркну - это относится к пунктам в рассуждениях, а не к человеку в целом.
Короче, общее мое впечатление от текста - было бы лучше, говоря о православии, меньше врать. Любые добрые побуждения странным образом искажаются, попадая в лживое окружение. Как называется данный вид лжи - ошибка, самообман, фантазия, путаница между должным и наличным - это уже детали. Но поменьше бы всего этого.
