Политическое тело
Политические понятия правых и левых унаследованы от времени Просвещения, они оформились во Французской революции. Это очень старые понятия, политическая жизнь не раз менялась с тех пор, более того – она кардинально менялась несколько раз только на протяжении ХХ века. Являются ли эти понятия, вошедшие в базовый словарь политической лексики, настолько универсальными, чтобы ими можно было продолжать пользоваться? Можно ли в одинаковом смысле говорить о правых и левых партиях в таких обществах, как Великобритания и Япония? Любое понятие живет смыслом, которое оно может нести в разговоре. Если понятие становится «только словом», произвольным знаком, который осмыслен исключительно ситуативно в данном словоупотреблении, оно становится вредным – поскольку затемняет смысл сказанного, превращаясь в слово, понятное только говорящему.

Первичная интуиция, стоящая за представлением о правых и левых – это полоска, у которой есть правый край, левый край и середина (центр). В процессе функционирования этого образа выяснилось, что крайне правые и крайне левые позиции практически идентичны. Об этом говорится чуть не каждый день, это доказывалось десятилетиями – от «пойдешь налево, придешь направо» в начале ХХ века, до красно-коричневых в конце его.

Отсюда следует, что политический спектр представляет собой кольцо. Правые и левые смыкаются, переходя друг в друга. Представление о полоске с двумя краями возникает оттого, что на кольцо смотрят с ребра – и видят полосу с краями и центром.

Значит, представление о том, что есть правое, а что – левое, определяется позицией наблюдателя, который смотрит на кольцо. Именно по этой причине возможны споры – кто на самом деле правее (левее), кто на самом деле представляет собой центр и так далее. Причем споры эти не могут быть разрешены – если позиции наблюдателей разные, они «на самом деле» видят разные центры, для них иначе выглядит правый и левый край политического спектра.

Кто такой этот наблюдатель? С одной стороны, - некий индивид, участник политического процесса со своими личными представлениями о политике. Но, поскольку мы говорим о языке, становится ясным, что один человек не может определять значения слов. Языковая картина мира строится всей совокупностью говорящих на языке и в этом смысле она интерсубъективна.

Выражаясь несколько упрощенно, мы можем сказать, что наблюдателем политического спектра является «общественное мнение». Положение точки зрения общества определяет, кого называют правым или левым. Отсюда – некоторое единомоментное постоянство, благодаря чему в каждый момент времени люди примерно понимают, о ком идет речь, когда говорят о правых и левых.

С другой стороны, чем более разорванным оказывается общественное мнение, тем больше зазор между возможными точками зрения. В современном обществе общественное мнение не является единым, оно сильно разомкнуто. Имеется несколько весьма удаленных друг от друга точек зрения, с каждой из которых кольцо видно под своим ракурсом. Спор между этими точками зрения о том, кто здесь правый, весьма затруднен – чтобы договориться, надо понять, как сами эти точки зрения расположены в политическом пространстве.

Отсюда ясно, что кольцо политических позиций и наличные точки зрения в общественном мнении – не независимые переменные. Появление новой партии преобразует наличный спектр точек зрения в обществе. В результате новая партия не просто определяет свою позицию, она переопределяет (в той или иной мере) весь политический спектр. В принципе возможно, что появление даже одной партии изменит соотношение точек зрения так, что левые и правые поменяются местами. И наоборот, инерция «наблюдателя» влияет на политический спектр, так что положение той или иной партии годами не может быть воспринято, поскольку еще нет точки зрения, способной увидеть ее соотношения с другими политическими силами.

Итак, понятия правизны и левизны весьма относительны и вряд ли могут служить адекватным языком для описания политической реальности. Модель «правых и левых» приводит к интересным следствиям о связи политических позиций и взгляда (взглядов) общества на эти позиции, но сам по себе лево-правый словарь слишком беден для описания ситуации.

Предложенные иные позиции – скажем, красно-бело-черный словарь Франка – также представляются неуниверсальными, имеющими весьма ограниченную годность (неуниверсальность данной цветовой символики; если строить цветовые политические обозначения, надо обратиться к понятию цветового тела, введенному Нюбергом для колориметрии).

Что касается иных моделей описания политических позиций, то можно попытаться расширить лево-правую терминологию. Когда мы разглядываем политическое тело, мы можем придти к выводу, что кроме левизны и правизны, описывающей его симметричную билатеральную структуру, есть и другие измерения. Например, можно осмысленным образом говорить о «голове» и «хвосте» политического тела. Разговор в этих терминах может быть содержательным – скажем, хвостовые партии вроде «зеленых» и «женских» имеют сходство в политических позициях, отличающее их от головных партий. И это происходит не потому, что женщины зеленые или все зеленые – женщины, а потому, что эти партии находятся в хвосте политического тела.

Есть и еще один разрез, кроме право-левого и продольного. Если мы сделаем сагиттальный (поперечный) срез политического тела, мы также увидим осмысленную картину. В этом разрезе мы увидим строение партий из фракций, групп и проч. Эти группы взаимодействуют между собой, иногда выходя за партийные границы. Здесь мы видим отделение партий друг от друга, слияние партий и другие подобные процессы.

Тем самым от представления о политической полоске (лево-правой) мы пришли к представлению кольца, а затем увидели некоторый осмысленный объем этого кольца – цилиндра – и пришли к представлению о политическом теле. На самом деле мы не очень много достоверно знаем о его строении. Можно предположить, например, что у этого тела есть особые точки, «важные места» (аналогичные органам живого тела), которые придется описывать на более специфическом языке, чем простой язык симметричных преобразований (правое-левое, перед-зад, наружное-внутреннее).

Все описанные выше модели были построены с опорой на базовую интуицию правого и левого. Эти модели осмысленны, но следует обозначить пределы этой осмысленности. На языке, очерченном этими моделями, можно говорить, если есть уверенность, что имеющаяся в обществе (и в мире – ведь политический язык претендует на универсальность, не так ли?) политическая структура представляет собой единство. Тогда мы можем говорить о политическом теле, изучая его структуру и соотнося обозначения с точками зрения наблюдателя (общественного мнения). Между наблюдателем и политическим телом будет некоторая нежесткая связь, определяющая инерционность системы, и в то же время связь эта не однозначна, так что могут наблюдаться расхождения между строением общественного мнения и строением политического тела.

А если политических тел несколько? Политическая история последних двух столетий еще не написана, и никто не доказал, что политическая система даже в одном обществе представляет собой связное единство. Наверняка есть эпохи, когда можно говорить (для данного общества) об одном политическом теле, но в ХХ веке произошли такие политические изменения, которые ведут к расщеплению политического тела во многих обществах.

В рамках этого текста я не берусь доказывать это положение, хотя внимательный наблюдатель политического процесса легко распознает признаки распада единого политического тела. Если мы примем, что такое может происходить, то мы окажемся в ситуации, еще более затрудняющем использование лево-правой (билатеральной) фразеологии. Политическая система общества будет представлять собой сложную систему из нескольких тел, различным образом связанных друг с другом и со своими «наблюдателями» - частями (фрагментами) общества, группирующимися вокруг тех или иных политических тел.