Праобраз Маргариты
В 1901 г. Зоологический музей вернулся на Большую Никитскую - переехал в новое здание. Вот как об этом рассказывает Б.С. Кузин: «Обстоятельства постройки этого здания произвели глубокое впечатление на Г.А. /Кожевникова/. Он рассказывал, что однажды Московский университет посетил Витте, бывший тогда министром финансов и находившийся в зените своей карьеры. Показали ему и Зоологический музей, ютившийся на церковных хорах. Витте заметил тесноту и убожество помещения и спросил кого-то из сопровождавших, почему университет не ходатайствует о постройке нового здания. Ему ответили, что с этой просьбой обращались в Министерство просвещения, но оно отказало в средствах. Оказалось, что Витте был в контрах с министром просвещения и, желая уколоть его, спросил, почему же не обратились прямо в министерство финансов. Никто, конечно, и думать не мог, что средства можно получить таким способом. Но предложение было почти прямое. Им, разумеется, воспользовались, и вопрос о постройке нового зоологического корпуса был решен. Вывод, который сделал из этой истории Г.А., был тот, что никогда не нужно ничего активно добиваться. Следует во всех случаях жизни лишь ожидать благоприятных возможностей, и уж когда они появляются, - не упускать их. Эту житейскую философию он и развивал перед всеми нами. Удивительно только, что при этом он забывал своего столь уважаемого учителя, Богданова, который был большим мастером очень деятельно добиваться получения средств на научные предприятия из самых разнообразных источников» (Кузин, 1999, с. 50).

Кожевников был очень знаменитым профессором Зоомузея. У него было множество учеников. И не просто учеников – Кожевников был в некотором отношении фигурой легендарной, смешные случаи с ним вошли в анекдоты и пересказывались поколениями зоологов. То есть травили про него зоологические байки, и кто в эти круги был вхож, без них не оставался.

В 1920-30-е годы Зоомузей стал местом встреч многих людей искусства: тут Мандельштам бывал - выпить с друзьями, Кузиным и Вермелем, красного вина. И Михаил Афанасьевич Булгаков в музей заходил. Году в 1940 в музее жила Цветаева, к ней и заходил. Бывал в музее и до того... Булгаков к зоологии был вообще неравнодушен, с некоторыми музейцами дружествовал, так что один из прототипов профессора Персикова – знаменитый беспозвоночник, работавший в Зоомузее, Абрикосов.

И вот обращаю внимание: в воспоминаниях Б.С. Кузина Витте выступает в роли булгаковского Воланда, а Кожевников - в роли послушной Маргариты на балу. Как знать, может, именно эта история, столь часто рассказываемая впечатленным Кожевниковым, и дошла до Булгакова...

Что меня в этой очень ненадежной и разумеется не слишком серьезной аналогии привлекает – так это фигура Кожевникова в сравнении с Маргаритой. Был от плотен, невысок, пузат, с большой головой, очень неловок.

«Он во многом был сильно чудаковат. Начиная с внешности. — Роста он был среднего, сложения плотного, а порядочное брюшко отрастил уже довольно рано. С лица он был довольно благообразен, и в его чертах не было ничего заметно неправильного. Только глаза у него были какие-то белесоватые. По тогдашнему обыкновению, он носил небольшую бороду и усы. Г.А. сильно картавил: не произносил «р» и твердого «л», а голос имел гнусавый» (Кузин, 1999. с. 53).
«Если Г.А. заслуживает далеко не только иронического отношения, то все же остается фактом, что был он большим чудаком. И умалчивать мне об этом значило бы отказаться от обрисовки важных черт его фигуры, очень своеобразной и, как я сказал, характерной для старого Московского университета...»
«В квартире Г.А. стала появляться крыса. Она выходила из кухни, где в полу у трубы отопления или водопровода, была дыра, бродила по квартире и удалялась через ту же дыру. Г.А. проследил ее маршрут и составил план уничтожения крысы. Кухонная дверь открывалась в довольно просторный коридор, находившийся в середине квартиры. Было решено дождаться выхода крысы из кухни, после чего, закрывши кухонную дверь, отрезать ей путь к бегству, а на обратном пути, когда она окажется в коридоре, закрыть все другие двери, выходящие в него, и попавшую в безвыходное положение крысу застрелить. Для этой цели ружье было заранее заряжено двумя полузарядами мелкой дроби. В обычный час крыса вышла из кухни. Военные действия развертывались строго по плану. Дверь в кухню закрыли, крысу выпугнули в коридор, куда одновременно вошел Г.А. с ружьем, закрыв за собой последний выход. Крыса бешено заметалась по пустому коридору. Г.А. водил за ней стволами ружья, чтобы выбрать удобный момент для выстрела. Ища убежища, крыса наконец нашла его. — Она забралась в широкую штанину Г.А. Он неистово закричал. На этот крик из кухни выбежала Ирина. Г.А. отчаянно мотнул ногой. Крыса выскочила из штанины и бросилась в открытую кухонную дверь и дальше — в свою дыру. Но инцидент на этом не закончился. Неодобрительно относившаяся к плану уничтожения крысы Марья Александровна с самого начала описанной операции удалилась в свою комнату и заперлась в ней. Когда она услыхала возню в коридоре, а затем вопль Г.А., она взобралась на стол и принялась визжать. После благополучного для крысы и для Г.А. исхода охоты она продолжала кричать и не соглашалась ни отпереть комнату, ни даже слезть со стола. Об этом и сообщила мне по телефону Ирина, прося меня от имени Г.А. придти и помочь домашним уговорить М.А. выйти из своего заключения. Я, конечно, поспешил на место происшествия, но М.А. на столе уже не застал. Она вышла из своей комнаты и вела ожесточенную полемику с супругом. “Гриша, ты дурак, дурак, дурак! Вот я и при твоем ученике прямо скажу — ты дурак”. Г.А. робко представлял ей какие-то резоны, причем пытался прибегнуть к моему авторитету. Но М.А. твердила только свое: “Ты дурак!” (Кузин, 1999, с. 69-70).

А что? Творческое воображение художника – и готова Маргарита.