Обещание: ткань доверия
Обещания даются по соображениям,
и исполняются по обстоятельствам.
Н. Лесков, "Железная воля"
zh3l @lj (c)

С тех пор, как Фрейд придумал психоанализ, табуированных тем стало значительно меньше.

И все же есть области в душе, куда попасть затруднительно – пускают не каждого, да и при знакомстве предпочтут прикрыться. Обида, зависть, обещание… Они сказываются на деловых качествах человека (вот где табу! там они и сидят…), определяют способы общественных взаимоотношений, типы конкурентных взаимодействий, характеристики долговых договоров, общественную культуру и особенности национальных институтов.

Как люди понимают обещание? Кажется, обычнейшая штука, чего тут не понимать – ну конечно, все одинаково понимают, что такое обещание. Просто некоторые – не выполняют. Но давайте попробуем усомниться – а одинаково ли? Все ли субъекты обещания, «держатели обязательств» - равноправны? Чем обусловлено выполнение обещаний? В каких случаях обещание теряет силу, в каких, напротив, становится принудительным и внутренне необходимым? Как выглядит ландшафт обещания?

Ландшафт обещаний
«…тут Ахиллес, он же Пелейон, резонно возразил: "не воспух ли ты,
Атрид корыстолюбивый? откуда мы тебе замену найдем?
всю добычу давно поделили, а общего котла, как известно, нет.
лучше сейчас отдай по-хорошему, потом сторицей тебе возвратим, ясно?"
Агамемнон в долгу не остался: "чья бы корова мычала, я царь или кто?
награду любого из вас возьму, если захочу, но пока сделаем дело –
возвратим дочь Хрису. Так, кто возглавит корабль?
Одиссей, Аякс или ты сам?" Ахиллес оскорбился:
"Агамемнон, ты не понял. Передо мной трояне ничем не виноваты.
Это ради Менелая и тебя мы тут пыжимся. И где отдача?
Готов награду отбирать у тех, кто за твою честь борется?
Сам пальцем не шевельнешь, а лучшую часть добычи-то тебе!
Я на это не роптал, но теперь сыт по горло.
Лучше поеду домой, чем тебе здесь казну обогащать".»
http://acidbezz.livejournal.com/1008.html

Оказывается, ландшафт этот довольно сложен и уж никак не укладывается в одномерную схему «выполнил-не выполнил». Надо разбираться. И прежде всего поделить людей. В руках классификатора люди превращаются в амеб и охотно делятся – в данном случае на тех, кто выполняет обещание обязательно и тех, кто не считает нужным так уж напрягаться по этому поводу.

Так ли это понятно? Можно ли сказать, что одни хорошие, нравственные, а другие – безнравственные? Не получится. Известно изречение про философию: люди, говорящие, что они не следуют никакой философии, на самом деле практикуют дурную философию. Это же касается этики. Почти у каждого есть своя этика, и лица, «неэтичные» с чьей-то точки зрения – вполне себе ригористы с точки зрения собственной этической системы. Надо ли говорить, что «свою» этику дурной считают немногие.

Так что там насчет обещаний? Не выполняют их, и как же это можно этически оправдать? Да запросто. В умелых руках этика творит чудеса.

Например, можно выстроить такую логику. Если обещанное становится неудобно и затруднительно выполнять, я стремлюсь передоговориться, оповестить того, кому должен, о своих изменившихся обстоятельствах, выговорить иные условия, перераспределить объем работы, сроки. А зачем иначе? Зачем подозревать того, кому обещал, в том, что он сволочь, решившая испортить мне жизнь? Может, он и сам, узнав о моих обстоятельствах, согласится простить обещанное, или попросит что-то иное, да мало ли… Обещание не гарантирует выполнения, но является поводом для новых переговоров и поиска компромисса.

А вот другой способ объяснения. Невыполнение обещание есть честность – поскольку изменились обстоятельства, нечестно действовать по шаблону. Невыполнение обещание – это гибкость и жизнь, направленные против власти жесткого, мертвого стандарта. Обещание относится к прошлому, и не следует подчинять непосредственную жизнь мертвящей власти отошедших обстоятельств. Следованию дао противоречит привязанность к схемам действия, схемам сознания, к регулярностям активности. Давать и стремиться выполнять обещания дао не противоречит, а вот привязанность к обещаниям и их выполнению - противоречит. Регулярная необязательность тоже противоречит дао, потому что это тоже схема.

Или так… Невыполнение обещание является человечным. Выполнять свое слово любой ценой – признак гордыни. Что скрывать – человек слаб… И выполнить всё он не может – не властен над обстоятельствами. Ну так и не надо корчить из себя героя, скрывать свою слабость и быть жестоким к людям – надо честно и открыто признаться – да, не могу, не удобно, в лом, давай сделаем по другому, давай больше не будем об этом…

Поскольку заранее известно, что обещания – штука обязывающая, обещание обставляется многими оговорками - когда, что, с кем, в каких обстоятельствах, каковы могут оказаться новые обстоятельства. Изменение любой переменной может привести к изменению конечного результата. Когда подходит срок выполнения обещания, производится его обновление: одна сторона напоминает другой, что та – обещала, а давший слово рассказывает, сможет ли он выполнить работу в оговоренные сроки. Обычно прибавляется рассказ о сопутствующих обстоятельствах – вполне возможно, обещание будет изменено. В этом варианте обещание максимально приближается к договору.

Еще оправдание. Выполнение обещания определяется целесообразностью. А целесообразность - результат многих переменных. Для кого это делается теперь? Для чего прикладывать усилия? Не изменились ли обстоятельства, не стала ли прежняя форма обещания нецелесообразной? Может быть, обе стороны будут чувствовать себя лучше, если договориться иначе – или вообще о другом? («Хорошо… Я тебя поцелую. Потом. Если ты сам захочешь»).

Едва не самый страшный враг обещаний – перфекционизм. Человек не оговаривает этого, получатель обещания понятия не имеет, на что нарвался… А у человека «естественная» мысленная оговорка: любое дело, за которое я взялся, должно быть выполнено на высшем уровне, качественно, результат должен быть по возможности совершенен. Иначе работать для него унизительно. Однако даже гениям для достижения совершенства приходится потеть, а обычным людям – тормозить. Дело делается очень долго, срываются любые мыслимые сроки… Говорить перфекционисту, что по условиям задачи такая точность не нужна, что тут надо полухалтуру, что важнее успеть в срок, чем… - бесполезно. Перфекционист неумолим – на качество выполняемой работы завязаны его внутренние ценности, он будет мило улыбаться и тянуть резину, пока выполнение обещания не станет нужно лишь ему самому… Впрочем, с перфекционистом так всегда – у него все мотиваторы внутренние, а снаружи лишь предлоги для включения внутренних систем. Если перфекционист – не трудоголик и не богатырь самодисциплины, то данное им обещание прочим можно в своей жизни не учитывать. Это только факт биографии перфекциониста и предмет его внутренней торговли – вот то я, гад такой, не сделал, а это – ай, молодец! – сделал.

В выполнение обещания вмешивается акт взаимодействия разных обещаний. Они могут уничтожать друг друга нацело, или выстраиваться в очередь. Акт выполнения будет рассматриваться в контексте не только неудобства для того, кому выполнять, но и жизненной важности для «держателя» обещания. В соответствии с этим обещанию присваивается приоритет, и оно плавно движется в очереди своих собратьев. Если очередь со временем растёт - растёт время ожидания, приближаясь к бесконечности. Тогда начинаются внутренние ремонтные работы, человек старается давать обещания реже, пересмотреть принципы поведения и т.п.

В результате обстоятельства и свойства конкретной ситуации значит много больше, чем форма обещания. Обещание не является сильным регулятором, гораздо больше весят на внутренних весах конкретные обстоятельства и отношения с людьми. Человек, придерживающийся таких представлений об обещании, для одного сделает очень многое даже при слабом обещании, а в другой ситуации «держатель обязательств» может отвалить, даже если уверен, что его обманули.

Невыполнение обещаний, разумеется, зависит также от их формы. В разговоре знакомые люди редко ведут себя как юристы, детально оговаривая все условия договора. Это даже как-то и не по-людски… Поэтому достаточно часты ситуации, когда одна из сторон считает, что другая сторона не выполнила своей части обещания, сорвала условия, которые делали договоренность осмысленной, повела себя разгильдяйски и вообще прогадила весь смысл. Зачем же надрываться и выполнять свою часть, обессмысленную другой стороной? Или, скажем, в процессе выполнения обещания вдруг выяснилось, что другая сторона мыслит условия договора явно несправедливо. Когда договаривались, казалось, что делать работу будут поровну – а тут вдруг «тот» решил сесть и ножки свесить, а ты, мол, обещал сделать всё и ещё сверху прибавить. Поскольку за собой такого обещания не помнишь, происходит неявная переформулировка – вместо «я обещаю (с твоей помощью) сделать эту работу» - «мы вместе, на равных, должны делать это, а раз ты отказываешься – и я не обязан». Или – человек думал, что он обещает приложить некую сумму усилий, а другая сторона решила, что он обещал добиться результата. Это, знаете ли, очень разные вещи…

Полководец кауравов Бхишма презрительно отозвался о военном
искусстве Карны. В ответ Карна поклялся, что примет участие
в сражении лишь после смерти Бхишмы. И действительно,
все первые десять дней битвы Карна бездействует. Лишь тогда,
когда Бхишма повержен на землю стрелами Арджуны,
Карна вступает в бой на своей золотой колеснице и наполняет
сердца кауравов утраченным было мужеством.
… Карна благороден, ни в чем не может отказать просителю:
когда перед смертельным поединком с Арджуной бог Индра,
переодевшись аскетом, выпрашивает у Карны талисманы,
делающие его непобедимым, Карна отдает их, хотя видит обман
и предчувствует, что это будет стоить ему жизни.
http://www.ruthenia.ru/folklore/grincer1.htm

Мы говорили о невыполненных (или выполненных лишь частично) обещаниях. А выполнение? Оно однообразно – взял да выполнил? Ничего подобного.

Мотивов выполнения обещания не меньше, чем мотивов невыполнения… Что, в общем, естественно – ломать не строить, и для совершения неприятных действий требуется разнообразная и мощная мотивировка.

Один комплекс чувств, приводящий к выполнению обещания, кажется невероятным – как динозавр. Они живы! Чувство чести заставляет многих выполнять обещание. Слово сказано – и как иначе? Выполненное обещание подтверждает, что сделавший – человек чести, увеличивает самоуважение, создает определенный имидж… Однако времена у нас новые и свежие, эмансипированные, так что результаты и последствия чувства чести освободились от своей причины и теперь – сами причиняют. Более распространена профессиональная честь. К ней привыкают и даже подсаживаются… Образуется привычка к чести. Порядочным людям рекомендую поберечься – затягивает, потом не отвяжетесь.

Вот иной мотив. Обещания выполняются по причине заботы о своем имидже. Его считают настолько важным, что готовы принять немалые усилия, побороть сонмы внутренних противников и сделать неуклюжую, тяжелую, невыгодную обещанную работу. Человеку неприятно терять лицо. И потому лейтмотив – не давать обещаний. Люди стараются избегать их, оговаривают обещания условиями, оговорками типа «если смогу». Обещание – весомая штука, запросто их не дают: груз обещанного слишком тяжел, чтобы легко относиться к слову.

Другой причиной выполнения обещаний – по крайней мере с внутренней точки зрения, с позиции саморассказа – является забота об окружающих. Человек представляет, как бы было ему неприятно, если бы его подвели, или проникается нуждами «держателя обещаний» - сочувствует, переживает и берется выполнить обещание. Скажем, человека расстраивает людская безответственность. Изменить чужую безответственность он не в силах, но может побороться со своей. Собственная ненадежность вгоняет в депрессию, выполненное обещание дарит положительные эмоции.

Есть и еще один мотив, и если бы я не слышал его – не поверил бы, что сказки могут ходить среди нас. Мотив – увеличение веса слов. Обещание выполняется, чтобы слова были весомыми, чтобы сказанное – уверенно существовало. И вот забота о наполнении слов весом – заставляет работать много, в неудобное время, отказываясь от удовольствий… Чтобы ходящие в общем обороте слова не обесценивались. Можно услышать: «Просто такое чувство, что кто-то третий, невидимый, фиксирует каждое мое обещание в каком-нибудь священном свитке золотыми чернилами и ставит печать моей кровью - и до самого выполнения обязательств на мне лежит этот груз.»

Один из мотивов выполнения обещания – самоуважение. Тут очень помогают внутренние технические умения - сила воли, способности выполнять собственные намерения, доводить начатое до конца. Это не гаранты выполнения обещания (сила – она сила и есть, мало ли кто куда направляет свою силу воли), но техническое подспорье. Есть люди слабые, нетренированные, собой не владеющие. А есть – атлеты саморазвития, способные принудить себя сделать то, что считают нужным. Обещания, не скрепленные формально, неисполнение которых не грозит ощутимыми штрафными санкциями - это всегда обещания себе.

Мотивом выполнить обещание может служить самовоспитание. Человек специально будет выполнять, потому что это он ошибся, поспешно пообещав – за язык кто тянул? Потому что надо привыкать, прежде чем давать обещание – проанализировать ситуацию. И если себя не наказать выполнением неудобного обещания – ведь урок забудется… Так что, для собственного блага, надо выполнить – чтоб впредь быть умнее. Помню, один знакомый, пытаясь побороть собственную привычку опаздывать на встречи, которая ему самому не нравилась, - приучил себя в случае опоздания платить ожидающему небольшую сумму денег. Тем самым создал себе реальный мотиватор: жалко денег – не опаздывай.

Еще один исходный мотив - стремление определенным образом воспитать детей, добиться с ними определенных отношений. Это может быть очень сильным мотиватором… Дальше включается внутренняя цельность, когда слишком накладно держать для каждого случая отдельный принцип и "проще" быть одним и тем же человеком со всеми.

Обычно люди, обещания выполняющие, выполняют их всегда. То есть любой эффект – имидж, честь, сочувствие, забота о весе слов – особенно хорошо выглядят в отсутствии исключений. Не выполняющие обещаний тут разнообразнее – большинство людей вовсе не ставят целью всегда не выполнять. Они рады выполнить, и только в совсем тяжелых условиях, когда ну совсем неудобно, дорого и трудоемко получается – идут на перемену договора и разные уловки. Так что последовательной линии невыполнения обещаний нет. А вот последовательное исполнение – имеется.

Ближние и дальние обещания
«Я клянусь в верности моему флагу и
республике, которую он символизирует:
одной неделимой нации со свободой
и справедливостью для всех.»
Клятва верности флагу США, редакция 1892 года

«Victus etiam rationem pro virili et ingenio meo aegris salutarem praescripturum a pemiciosa vero et improba eosdem prohibiturum. Nullius praeterea precibus adductus, mortiferum medicamentum cuique propinabo, neque huius rei consilium dabo. Casie et sancte colam et artem meam.
Quaecumque vero in vita hominum sive medicinam factitans, sive non, vel videro, vel audivero, quae in vulgus efferre non decet, ea reticebo non secus atque аrсanа fidei meae commissa.
Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.
Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же не вручу никакой женщине абортивного пессария.
Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство.
Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью,
предоставив это людям, занимающимся этим делом.
В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного,
будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного,
особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.»
Клятва Гиппократа
Однако всё это «психология». Из атомов взаимных обязательств складывается социальная жизнь, но частички такие маленькие… Проследить цепочку от выполненного обещания придти завтра в пять в гости к другу и не забыть такой-то диск – до каких-нибудь рейтингов доверия к президенту… Дистанция огромного размера.

Ну так и начнем путь в тысячу ли с первого шага. Нам надо посмотреть, что происходит с обещанием при изменении «держателя обязательств». В ближнем окружении – одни особенно щепетильны по отношению к отдаленным знакомым, полагая, что «свои» поймут и простят, другие, напротив, для близких родственников расшибутся в лепешку. Тут начинаются игры в ширину круга «своих» - люди очень отличаются по диаметру этого круга, и обещания чувствуют себя совершенно иначе, будучи данными вблизи центра или у далекой периферии.

Мы можем сразу заняться самой дальней далью – что происходит с обещаниями, когда они даны очень, очень далеким субъектам, а тем более – их неопределенному множеству? Не человеку, а социальной роли? Не личности, а организации, - наконец, государству?

Почти у всех такие обязательства стоят мало. За функцией и ролью не признается права на личность – а обещания считаются личными, от лица к лицу. Дальше круга «своих» стоит работа – с рабочими обещаниями. Еще дальше находятся разные ролевые обещания (когда человек выполняет роль автомобилиста, покупателя, пациента и т.п.) и даются эти обещания тоже ролям (контролеру, продавцу, врачу). Еще больше ослабляется принудительность обещаний, данных социальному институту – школе, вузу, поликлинике, некому департаменту. Сходит на нет принудительность обещания при взаимоотношениях с государством.

Под руку подвертывается слово «блат». Если обещание дано по работе, но личности, если человек сознает, что он лично подведет даже государственного чиновника – это значительно более принудительное обещание, чем данное институту как таковому. Чего стоит обещание сотруднику ГАИ не превышать больше скорость? Чего стоит некая вынужденно приносимая публичная клятва? А присяга? Но тут лучше замолчать. Кто его знает, чего стоит присяга.

При обязательствах, данных таким безличным субъектам (роли, институты и т.п.) пропадают мотивы, обеспечивающие выполнение обещаний в близком личном контакте. Какое поддержание имиджа? Перед тем самым сотрудником ГАИ? Не смешите. Какая весомость слов? Самоуважение? Это что, в отношениях со структурами, которые не являются личностями и для которых бессмысленны представления о чести?.. На уровне абстракций обещания работают все хуже, для подкрепления нужны межличностные связи.

Для различения обещаний личных и неличных используются разные слова: большая разница - обещал или подрядился. Когда обещают некой социальной функции, роли – и сами выступают не как человек, а как роль, - слово «обещание» неуместно. Люди подряжаются выполнить такой-то объем работы в срок, подряжаются исполнять решения суда и т.п. Обещания следует выполнять неукоснительно. А подряд подразумевает возможность перезаключения, уклонения от исполнения в случае неудобства и прочие поблажки, которые человек дает себе, потому что обязательность подряда – много меньше, чем обязательность обещания.

Впрочем, выясняется занимательная штука. Мотиваторы становятся другими. Прежние теряют силу, и выступают совсем новые. Оказывается, принудительная сила обещания «на далекие дистанции» меняется в зависимости от ценностей, которые, по мысли обещавшего, стоят за тем институтом, которому он обещал. Понятно, да? Школа – дети. Больница – жизнь. Суд – справедливость.

Ценности могут быть иными, мало ли. Может, у кого-то судебный исполнитель с жизнью ассоциируется. Однако данное слово внутренне мотивируют исполнять именно такие ценности. Сам факт данного (организации, социальному институту) слова не представляется важным. Иных мотивирует честь (внутренняя, автономная этика – я дал это слово; я сдержу его, поскольку уважаю себя), а другие опираются на свою картину мира и приписанные объектам этого мира ценности.

Предположим, папа обещал директору школы, - если его сына примут учиться в эту школу, папа поможет оборудовать физический кабинет. Папа – физик. Через полгода кабинет отремонтирован, пора выполнять… Но – срочная статья, доклад на конференцию, отчет по гранту… Ну совсем не в жилу, именно сейчас – никак, и сына ведь уже не выгонят, и сил совсем нет. Что может мотивировать? Мотивирует: ты школу хочешь кинуть? Она ж беззащитна, принудить они не могут, известно, каковы дела в школах, их все кидают, что ж я, детей обижу… И папа, кряхтя, пойдет вечером работать в школу, делать этот кабинет.

И у обещаний разный вес – в зависимости от того, какая ценность за ними стоит, какой вес этой ценности придает обещавший. Эти различия сильнее, чем «интенсивность» обещания. То есть сказанное мимоходом, или, напротив – «клянусь, гадом буду, да точно сделаю, костьми лягу» - меньше влияет на выполнение, чем та ценность, которая стоит за институтом. Надо сказать, сотрудники Госавтоинспекции тут проигрывают школе или больнице с разгромным счетом. О судейских или там госчиновниках лучше и не говорить…

Государство веками приучало, что его слову верить нельзя, и выучило. Ему не верят, и не собираются выполнять данные ему обещания. Получается, что личные обещания выполняются вне зависимости от ценности и качества человека, которому обещано (потому что я обещал…), а внеличные - строго по весу ценностей, ассоциируемых с держателем обещания. Тем более, если обещание не было добровольным, если принести его было формальной обязанностью.

Ткань доверия
То, что мы видели – это такой сложный ландшафт обещаний, придающий одному и тому же слову разный вес в зависимости от положения «держателя» обещания в личном пространстве или от ценностей, стоящих в глазах обещавшего за «держателем». Этот ландшафт дает представление о ткани доверия, которой определяется общественная жизнь.

Доверие состоит не только из выполненных обещаний. Другая «составная часть» - дар, совокупность актов дарения. Третья – благодарность… Там много чего, но поскольку мы говорили об обещаниях, не будем множить сущности, которые никому не нужны.

Доверие пропитывает всё общество и делает его возможным. Самые разные общественные институты зависят от того, какого качества ткань доверия получилась там, где они расположены. Или, говоря иначе – общественные институты построены из доверия разного рода. Это их строительный материал.

В экономической жизни можно видеть очень очевидные отношения доверия – к банку, акциям, к бюджетной истории при выдаче кредита, доверие определяет функционирование ссудных денег. С другой стороны, есть и менее очевидные связи доверия. Экономическая жизнь основана на специализации и разделении труда – что создает взаимозависимость всех членов общества. Экономикой нельзя заниматься в одиночку – и каждый зависит от остальных. Эти отношения маскируются другими – скажем, конкуренцией, и тем не менее любая конкуренция возможна только на фундаменте доверия – если б доверия не было, не было бы никакой конкуренции. Не с кем было бы… Вопреки конкуренции рынок есть механизм оборота доверия – деньгам, чтобы те не стали испорченной бумагой, товарам и их качеству, обещаниям и обязательствам других экономических субъектов.

В государстве, политике, праве доверие можно увидеть непосредственно – социологи-поллстеры замеряют рейтинги доверия президенту, политикам, партиям, общественным и властным институтам. На более глубоком уровне социальная жизнь также пронизана доверием – им, в конечном счете, определяется чистота улиц и соблюдение правил дорожного движения, вежливость и социальная благотворительность – от уступленного места в общественном транспорте до пожертвования на общественные нужды.

Культура, третья составляющая социальной жизни, почти целиком состоит из доверия. Авторитет определяется доверием. Репутации, ожидания, слава – все это производные доверительных отношений.

Ткань социальной жизни состоит из ниток трех цветов – доверия в экономике, в праве и политике, в культуре. Насколько много специфических связей в обществе, настолько много видов и форм доверия. Социальная жизнь, в отличие от природы, не знает законов, отчужденных от деятельности людей. Она вся - проект, устремленный в будущее. Люди нечто планируют, доверяют своим и чужим планам – из этого складывается завтрашнее общество.

Наблюдая жизнь обещаний в обществе, мы можем подглядеть, как в нем устроено доверие. И, может быть, понять что-то важное об этом обществе – ландшафт доверия определяет, где дела будут идти легко, а где – требовать неимоверных усилий и «не проворачиваться», куда надо вкладывать усилия, где самое трудное для прохождения место.

Так, очень велика в нашем обществе роль личных связей. Социальные отношения поддерживаются людьми, и часть своей силы люди отдают автоматизмам – чтобы не придумывать новое ежеминутно. Так создаются рутины, привычки, социальные институты. Социальный институт – это такой узел общественного доверия, про который очень многим понятно, что лучше в этом месте общества вести себя по таким-то стандартам. Человек не осознавая, «автоматически» поддерживает функционирование «социальных машин», социальных институтов – от обряда рукопожатия до работы правительства. И если социальные институты в какой-то стране сделаны очень плохо, ткань доверия очень редкая и слабая – тогда основную нагрузку по поддержанию социальной ткани несут личные отношения людей. Доверяют не институтам, а личностям: царю или президенту – а не правительству и системе министерств; лично обещавшему заняться и сделать. Петру Николаевичу – а не той должности, какую Петр Николаевич, меж тем, и занимает.

Видимо, в разных обществах ландшафт обещаний различен. У нас – вот так, с безудержным доминированием личных связей, обещание действенно, пока оно дано от лица к лицу, от личности к личности. Можно предполагать, что в иных обществах система устроена совершенно иначе. Например, в обществах юго-восточной Азии гораздо резче проведена граница свои-чужие, она совпадает с родственными связями. Родственник – тот, обещание кому значимо, а все остальные могут идти лесом и быть обманутыми. В обществах Запада, в Соединенных Штатах, кажется, наоборот – обещания, данные социальным институтам, весьма весомы и вполне соперничают по силе с личными обещаниями. Можно даже подумать, что имеются типы обществ: в одних наиболее сильны личные связи, а институты оказывают только механическое давление на социальную ткань, а в других, напротив, именно в рамках институтов идут социальные взаимодействия, личные же связи – сравнительно слабые и не обязательные. И тут возникает мысль – а обязательно ли доверие должно быть так поляризовано, обязательно ли выбирать – тесная сплоченность кровных родственников, общество как система кланов – или общество как атомная пыль индивидов, склеенных сильными институтами. Может быть, имеется срединный путь?

Такое же рассуждение можно провести не относительно «всего» доверия. Всего ландшафта доверия, а только про обещания. Указанное различие обществ будет соответствовать силе обещаний: можно ли перезаключать обещания «по работе»; можно ли вообще забыть об обещаниях государству, так ли сильны обещания конкретному лицу.

Интересно, сообщающиеся ли это сосуды… Ниоткуда не следует, что имеется закон сохранения массы обещаний. Тогда, видимо, можно сохранить обязательность личных обещаний – и повысить весомость обещаний в социальной жизни. С чего начинать такую работу? Начать прежде всего самим гражданам вести себя обязательно, в надежде, что государство усовестится, исправится и станет честным? Или надо в первую очередь государственным органам быть почестнее, строго выполнять законы – а тогда и граждане почувствуют, что им не грозит в отношениях с социальными институтами опасность быть обманутыми и их доверие не будет оскорблено?

Или прям оттуда и оттуда начать? Кто ж его знает. По крайней мере, начать это дело мы никому не обещали, и это радует.