Утро, съемная квартира, заблёванный диван. Дурно пахнущая вареникообразная обрюзгшая с капающей зеленоватой слизью недобритая с торчащими тут и там волосками пизда Кретиночки Ищенко.
С клитора стекает смегма, застывая пузырями районе поросшего мхом ануса. Кандидозные выделения источают сладковато-гнилостный запах.
На её пизде лежит моя рука, вся испрещрённая синюшными партаками, её трусы спущены до колен, её рейтузы валяются в углу.
Кретиночка отрывает испачканное спермой лицо от подушки и смачно харкает зеленцом в медный таз. Её корёжит. Кряхтя и попёрдывая, шатающейся походкой, Кретиночка направляется в неработающий санузел. Зайдя внутрь, она небрежно стряхивает вчерашний кал с ободка засорившегося унитаза.
Сняв измазанные менструальными выделениями трусы, она, готовая к опорожнению, садится на скользкий от мочи стульчак.
Немного потужившись, Кристина звонко испускает газы, после чего сфинктер её геморроидального ануса расширяется и наружу начинает выливаться жидкое содержимое кишечника - кал, по консистенции напоминающий подливу, наполняет забившийся унитаз. В воздухе витает едкий запах, раздражающий дыхательные пути. Ягодицы девушки покрываются брызгами её собственных испражнений.
- Олька, подойди сюда! - громко крикнула Кристина, неторопливо ёрзая по скользкой сидушке. "Потом ведь начнёт ныть, пиздомразь, что я её не позвала" - мысль пронеслась в голове у Кристиночки, параллельно напоминая о вчерашней водочке, о Саиде, о Ольге К., которая всегда хотела поучаствовать в туалетных делах, а также о гнёте патриархальных хуемразей. Патриархальные хуемрази вообще часто угнетали её в её фантазиях, распространяли свою rape culture, неправильно сидели в метро и вообще вели себя как тупые безблагодатные гетеросеки.
Из коридора послышались шаги стройных, длинных, красивых ног, и Кристина невольно предвкушать очередную встречу с их жирнолицей владелицей.
Ягодицы девушки покрываются брызгами её собственных испражнений. Левой рукой она проводит по коже, стирая на ладонь эти бурые капли. После чего обнюхивает свою руку и сразу же замечает на ней извивающихся в слизи Enterobius, более известных как "острицы".
Небрежно вытерев задний проход коричневым полотенцем (затвердевшим от частого использования), она бросает его за унитаз и, оставив крышку унитаза открытой, отправляется на кухню.
Там на заваленном окурками полу лежат два тощих обнаженных юношеских тела. У одного из них из заднего прохода торчит скалка, две трети которой скрыто в прямой кишке. Кристина морщится и перешагивает патлатого математика. Зажигает газ под кастрюлей с водой и присаживается на табуретку. Один из молодых людей начинает кашлять, отхаркивает серую массу с вкраплениями крови и спермы.
Внезапно саму девушку рвёт мощной струёй себе под ноги. Вода, гречка и желчь - лишь три составляющих удаётся разглядеть в составе рвоты.
Раздаётся звонок в дверь.
...Раздаётся звонок в дверь. Кристина идет открывать, как вдруг три кирпича на грудь, её чуть прибило, под выстрелами пушки сердце биться не хотело, тело двигать не могло, по голове веслом, размытая картина, но она дышит всем назло. Кристиночку били ногами так, чтоб не могла встать, какое там дышать, она даже не могла простонать. Один сукин сын вколол в её ногу шило, просто так, ему — ништяк увидеть кровь по колено. Она ползла, как змея, рассматривая злые рыла, убитая одна скотина плюнуть на неё посмела. Сжимаясь в комок, теряя мысленный контроль, она вылетела из тела пулей, наблюдая за собой, запоминая интонацию, структуру, слова, из последних сил небесных вернулась в себя, и только громкий смех этих грязных козлов в памяти запечатлел начало войны без слов.
У двери стоял Сашенька Виноградов. Вчера ему сообщили, что здесь на вписке собралась старая компания молодых содомитов. Не меньше трёх бисексуальных молодых парней, высококоультурная лесбуха склонная к копрофагии и ещё б-г знает кто. Саша не раздумывая и минуты купил билет на ближайший самолёт. По прилёту в Москву купил пять баночек вазелина и большой букет астр. Он уже три раза нажал на кнопку звонка и не меньше минуты стоял у двери предвкушая прекрасный вечер в лучших традициях советской богемы. В подъезде пахло мочёй и калом, под дверью была большая несвежая куча, размазанная по полу, и несколько разбитых бутылок портвейна "Три Семёрки". Он услышал шаги в квартире — сейчас откроют! У Виноградова встал член и начал приятно пульсировать анальный сфинктер.
Дверь открыла Лёлька. На ней была только полупрозрачная розовая ночнушка. Угловатое почти квадратное лицо расплылось беззубой улыбкой, вообще-то зубов было больше, чем у обычного человека, но они шли в несколько рядов вглубь рта, а по краям от резцов зияли дырки. Губы были опухшие, видно Ольгу недавно били по лицу, от неё исходил сильный фекально-рыготный аромат. "Кретиночка в своём духе" подумал Виноградов. Лёля глупо прохихикала что-то из Моцарта и удалилась по тёмному коридору в сторону кухни, откуда слышался кашель и матерные крики дерижёрки. Саша снял кроссовки, сунул руку себе в трусы и пощупал по окружности анус двумя пальцами. Слизал с них анальные выделения и повесил куртку на вешалку. От возбуждения он не знал куда пойти, в комнату или в кухню? Вспомнил про вазелин в кармане куртки, достал его и решительно направился прямо в кухню, где судя по звукам происходило что-то интересное.
В это время Саид проснулся от резкой волнообразной боли в очке. Было темно и пахло нафталином. "Суки! Опять заперли в кладовке!" подумал он и начал руками искать выход. Дверь нашлась быстро и была заперта, но Гафуров успел наступить на кошку, за это она больно укусила его ногу и успела несколько раз дёрнуть когтями. "Сука! А теперь я тебя выебу!". Он схватил Лушку одной рукой за голову, а другой за хвост и привычными движениями стал насаживать её на свой маленький горбатый пенис. Животное истошно вопило и вырывалось, но опытный востоковед знал своё дело и уверенно двигался к оргазму. Большим пальцем он перекрывал кошке ноздри, а указательным и средним блокировал челюсть. Другой же рукой он крепко сжимал её хвост, одновременно вставив в кошачий анус мизинец на всю длину.
Виноградов стоял в дверном проёме. Перед ним было двое парней на полу и Лёлька на четвереньках, которую Кристина держала за волосы и тыкала мордочкой в лужу блевотины. "Жри, говно! Что бы чисто было, пиздомразь!". Лёля хихикала, хрюкала и послушно ела рвотные массы. Саша улыбнулся, положил букет на жопу без скалки и начал снимать штаны. Кристина не могла оставить без внимания этот шовинистический проивол самца Виноградова. "Пидор! Насильник! Хуемразь!". Она оставила Косыряку, схватила кастрюлю кипятка и бросилась на художника без штанов. Горячая вода заставила Виноградова мгновенно кончить, ноги свело судорогой и он упал на пол. Он стонал от боли и удовольствия, а Кристина кричала и топталась по его гениталиям. Саша в это время активно массировал свой воронкообразный анус. Косырева хихикала и продолжала поедать рвоту.
Гафуров обильно кончил в кошку и услышал какие-то крики и суматоху на другом конце квартиры. "Похоже кого-то ебут, а меня не позвали". Он начал звать на помощь и пытался выбить дверь. Внезапно дверь распахнулась и Саид вылетел на середину комнаты, в его руке была полуживая Лушка. Он поднял голову и увдел крупные волосатые яйца с хуем.
Пожилой мужчина смотрел смотрел на Гафурова сверху вниз. Это был Вениамин Давыдович Фурман. Он был совершенно голый, если не считать кружевного воротничка гимназистки и пенсне с розовыми стёклами. В руках он держал смычок от контрабаса и, судя по всему, сейчас этим смычом будет исполнен ноктюрн на анусе Саида Гафурова.
- Ахахах.. Такс такс такс что тут у нас? Знаменитый востоковед Гафуров? Опять кошку ебал, мудило?
- Не опять, а снова, - попытался отшутится Гафуров. - Можно не в жопу? Я отсосу!
- Нет, мудило, в жопу, только в жопу!
Веня несколько раз пнул пухлого татарина в пузо, после чего поставил его в позу "раком" на колени, плюнул на волосатый анус и начал вкручивать смычок головкой по часовой стрелке. Саиду было немного больно, хотя и немного приятно. Его шея была зажата между ногами старика и он ощущал его тяжёлые яйца на своём загривке. Вениамин ввел смычок на половину и начал водить им короткими движениями взад и вперёд. В какой-то момент он, не прекращая игры на анусе, отпустил шею Гафурова, взял свободной рукой его за волосы, задрал его голову вверх и вставил свой огромный член в рот востоковеда. "Какой же большой и твёрдый у этого старика" подумал Саид и с удовольствием пропустил елду до горла. Было невозможно дышать, но Саид за многие годы научился задерживать дыхание на три минуты. В его руке всё ещё была кошка Лушка, кажется она уже приходила в сознание, и востоковед начал стимулировать её пизду и анус.
Кристина уже выходила из приступа, который начался, когда раздался звонок в дверь. У её ног лежал, свернувшись калачиком, художник Виноградов и два голых математика, Косыряка мурлыкала и вылизывала пол. Кристина подняла кастрюлю, плюнула с отвращением на хуемразь, набрала воды и поставила её на плиту. Два раза ударила пяткой Ольгу. Ольга зашипела и фыркнула, похоже она сейчас она была кошечкой, Гафурову бы понравилось. Виноградов шептал стихи Есенина. Кретиночка пошла в комнату.
Веня уже кончил в горло Саиду, кошка Лушка тоже кончила и вылизывала пизду. Кристина вошла и увидела Саида без сознания на полу и Вениамина на диване, раскуривающего трубку. "Хуемразь блядская" только промелькнуло у неё в голове.
Она сжала кулачки и думала с чего бы начать, как бы наехать на этого хуевладельца.
Веня уже раскурил трубку и неспеша надрачивал член.
- Опять востоковеда ебал, хуемразь? - спросила дерижёрка. - А почему смычок из жопы не достал?
- Не опять, а снова! - ответил старик и выпустил три кольца дыма.
Кристина вынула смычок из жопы востоковеда, облизала его и начала размахивать им как дерижёрской палочкой и танцевать. Гафуров очнулся и выблевал лужу гречки и спермы. В комнату вошла Лёля Косырева.
"Мяу-мяу" Ольга встала на четвереньки и подошла к Саиду. Востоковед лежал на боку и удалял остатки гречки изо рта. "Киса моя длинноногая" он поднял руку в слизи и гречке, чтобы погладить Косыреву. "Вылитая Даная Рембрандта! Ахахаха!" разразился смехом Веня и ускорил дрочку. Он пыхтел, выпускал дым и очень скоро кончил. Ольга тёрлась о Гафурова, нюхала его задницу и рот, лизала небритые щёки востоковеда. Вдруг увидела малафьяно-гречневую лужу, обнюхала её и принялась есть. Гафуров засмеялся "Глупая киска, вкусная кашка-то?". Лёля урчала, набивала полный рот и сразу глотала, не отвлекаясь на окружающих. Кристина уже не дерижировала, а изображала эстрадную певицу со смычком вместо микрофона, она беззвучно открывала рот и приблизилась к окну, завернулась в штору. "Фу! Какая хуемразь обосрала штору?!" закричала Кристина, Гафуров вздрогнул - похоже сейчас будут бить. "Вставай Данаюшка, обсеря ты наша, по яйцам время пришло получать!" радостно пропел Веня. Он поднялся с дивана, аккуратно держа сперму на ладони, чтобы не пролить, подошел к Гафурову и опрокинул содержимое на голову гафурову. У Саида перед глазами появились звёздочки, он почувствовал сперму, стекающую по виску и зависшую в щетине на щеке. "Вставай, хуесос" строго скомандовал старик, не убирая руку с головы востоковеда. Саид попытался встать, но сил не хватало - у Вениамина не только хуй как Колосс Родосский, но и руки как у Геракла.
Раздаётся очередной звонок в дверь. В квартиру вваливаются два мелких грязных чуркобеса. От них дико смрадит гавном и застарелым потом. Это бастарды Саида Гафурова, которых нагуляла комсомолка Дашка то ли от доцента Филиппова, то ли от его придурковатого сынишки Гриши. Одного из мелких ублюдков зовут Захерия, второй не отзывается ни на какие имена в силу своей дебильности. Мелкие чуркенята не смолкая лопочут что-то на непонятном диалекте русско-татарского наречия, из потока их мерзкой речи можно различить только "нахуй", "пизда", "ебал твою мамашу". За собой они волокут тело то ли мертвого, то ли без сознания старого грязного мужчины. При ближайшем рассмотрении это оказывается сосед сверху, неформал и старый алкоголик Вова Прибыдловский. Кажется, что старый алкаш скорее труп, чем жив. Но, судя по довольной роже Вениамина, можно быть уверенным, что Вова при любых раскладах не останется сегодня без ананальных утех. "Мяу-мяу", доносится с пола мерзко сюсюкающий голосок Ольги Косыревой.
В комнату, потирая ошпаренные яйца и массируя анал, входит художник Виноградов. Помещение едва вмещает эту разношёрстную компанию. Гафурята бросили несвежее тело алкоголика и с живым интересом начали играть с Косырякой. Меньший из них достал из кармана небольшой шар из говна, поднял с пола смычёк, которым недавно ебали его отчима, насадил на него какашку и стал размахивать перед Лёлькиным ебалом. Саида в это время ждала кара за обосратую штору, он напрягал все свои нервные узлы, дабы избежать жестокого наказания и свести всё к лёгкой анальной порке и отсосу с проглотом. Виноградов понял, что дело пахнет говном и спермой, осталось только пристроить свою раздроченную сраку к подходящему хую, руке или ноге, расслабиться и получать удовольствие. От возможных вариантов у Саши закружилась голова. Гафурята закатили говняный шар под диван, чем поставили Лёльку в очень выгодное положение - она шкрябала лапкой по полу, пытаясь достать игрушку, а ребята в это время уже по локоть были в её пизде и анусе. Гафуров стоял на коленях перед Кристиной и Вениамином, которые безмолвно с суровыми лицами обдумывали предстоящую экзекуцию.
- А давайте я ему в рот насру? - вмешался в судебный процесс Виноградов.
Саида передёрнуло - казалось бы не худший вариант, но есть нюансы - а вдруг этим дело не ограничится и будут ещё, например, бить ногами в живот? Кристина одобрительно ухмыльнулась и посмотрела на Вениамина. Вениамин безразлично потягивал трубку и разминал похожий на докторскую колбасу хуй. Косырева таки достала какаху из-под дивана, уплетала её с упоением и была близка к оргазму благодаря стараниям похотливых личинок востоковеда.