|
|
Пишет kenigtiger (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} kenigtiger)@ 2004-09-13 10:53:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
ИДС
Глава 2. Полиция мыслей.
В романе Оруэлла полиция мыслей занималась тем, что следила за всеми более или менее значительными функционерами партийной системы, удаляя из нее тех, кто совершал мыслепреступление, то есть отступал в своих мыслях и суждениях от линии партии. Фактически, полиция мыслей изымала из общества тех, чьи мозги не были вычищены министерством правды.
Суть: полиция мыслей казарменно-лагерной Океании занималась тем, что собирала информацию. Делать это было не слишком сложно. Пока человек работал или шел на работу, он находился в обществе, среди людей. В Океании это означало – находился на глазах множества потенциальных доносчиков-информаторов. Здесь преступление против партии и ее идеологии не могло быть совершено безнаказанно, для этого оставались всего час или два в день свободного времени, остававшегося у человека после работы и митингов. Следить за человеком требовалось только в этот короткий промежуток. Именно так попался главный герой Оруэлла. Первую запись в своем дневнике он сделал, когда пришел домой в обеденный перерыв.
Лимонов совершенно верно замечает, что санаторная администрация, в отличие от лагерной, предпочитает управлять людьми не собирая, а распространяя информацию. Полиция мыслей в санатории больше не “лезет под одеяло” к каждому в надежде найти там что-то предосудительное. Она точно знает, что она там найдет, потому что именно она это туда и положила. Полиция мыслей санатория дала человеку досуг, свободное время, и обладает негласной монополией на пользование этим его свободным временем. Монополией на его заполнение. Полиция мыслей, как служба распространения информации, интегрирована в индустрию распространения информации, в санаторное министерство правды.
Это касается и России, администрация которой сегодня усиленно пытается скопировать устройство других санаториев. Что бы ни говорили о том, что “при социализме” никто в СССР толком не работал, а все только и делали что сачковали, но именно “при капитализме” в стране появилась целая индустрия развлечений, как часть индустрии распространения информации. К примеру, кроссворды, ранее занимавшие лишь часть последней страницы в нескольких газетах, теперь издаются массово, толстыми сборниками. (И раскупаются!) А это ни что иное, как средство убийства свободного времени. Не просто убийства, а геноцида, ибо со смещением Советской власти даже праздников, общенародных законных выходных, не убавилось, а только прибавилось.
Не отменяя ни ноябрьских, ни майских, новая власть сделала выходным день новой конституции, да еще и 23 февраля, День Советской Армии, плюс неофициально разрешила всем пьянствовать с 25-го декабря по 8 января, от католического Рождества до православного включительно.
Легкое чтиво, телесериалы, концерты поп-звезд – все это обрушилось на страну в невиданных ранее размерах. Вместо двух-трех телеканалов бывшего СССР теперь двадцать. Коротковолновым радиостанциям нет числа. Вряд ли такое количество развлечений производилось бы при отсутствии свободного времени у потребителей. Если все это производится, значит, свободное время есть, и его куда больше, чем было при СССР. Да, часть телепередач мало кто смотрит (низкий рейтинг), а часть тиража газет иногда приходится сдавать в макулатуру прямо с прилавка, но общие объемы продаж позволяют это сделать.
Здесь надо заметить, что Россия пока не стала и уже вряд ли станет полностью санаторным государством. В ее отдаленных от Москвы провинциях еще остались заводы и шахты, сельское хозяйство. Там люди, если не спиваются, работают от зари до зари. Отдыхает только санаторная часть общества – большие города. В этом состоит перераспределение трудовой нагрузки, произошедшее в годы Перестройки и “реформ”.
Человеку большого города дали свободное время и предложили на выбор различные средства его заполнения. Ему дали время и возможность (деньги) забить мозги чем-нибудь, кроме его непыльной работы. И исправно помогают ему в этом.
Дав ему два выходных дня в неделю, два вечера отдыха, на протяжении которых его мозг может быть полностью свободен от мыслей о завтрашней работе, полиция мыслей санатория исправно следит за тем, чтобы в эти вечера человеку даже в голову не пришло заняться чем-нибудь не тем. Чем-нибудь, кроме получения сексуального pleasure. Полиция мыслей предусмотрительно позаботилась даже о тех, кому для этого по каким-то причинам не достанется женщины. Все телеканалы вечерами пятницы и субботы набиты сексом. Никто не должен устоять против своих слабостей и желаний. Никто не должен уйти неудовлетворенным. Сегодня все желания будут исполнены, чтобы они могли дать свободу, простор тем новым желаниям, которые полиция мыслей создаст у человека в понедельник.
Механизм прост. Пресыщаясь исполняющимся желанием, пресыщаясь одним удовольствием, человек ищет другого, более сильного. Пресытившись одной женщиной, он тащит к себе в постель еще и вторую. Потом пытается найти удовольствие в эксгибиционистском сексе “на людях” или “свинге”, временном обмене сексуальной партнершей с другим мужчиной. (О степени разложения санаторных масс Европы и США можно судить по тому, насколько модным стало это увлечение.) Потом, пресытившись и этим, он начинает “подумывать о мальчиках”.
У санаторных людей катастрофическое количество свободного времени, и они, не зная, по простоте душевной, чем еще его можно занять, отчаянно предаются своей плотской слабости. Удовлетворенно потирая руки, полиция мыслей тут же подсовывает им новые и новые желания. Утвердив непредосудительность сожительства с двумя женщинами рекламным роликом кофе под девизом вроде “Выбирай лучшее!”, полиция мыслей готовит человеку новые рубежи. Уже сняты и продолжают сниматься фильмы, где по ходу сюжета пары меняются партнерами, причем иногда неоднократно (Не говоря уже о молодежных сериалах, в которых все переспали со всеми и все по этому случаю счастливы.) И это уже фильмы не для кабельных каналов, а для общенациональных. Вот уже и эти новые рубежи сексуальной раскрепощенности санаторный человек берет приступом.
Полиция мыслей, поощряя сексуальную вседозволенность, дает человеку практически беспрепятственный доступ к сексуальному pleasure и тем самым обесценивает этот вид pleasure, низводя его до уровня обычных товаров – материальных источников pleasure. Сексуальная связь сегодня обречена быть такой же короткой, как срок службы любого предмета потребления. Предмет потребления (платье, мобильный телефон, компьютер) в наши дни забрасывается владельцем в дальний угол не потому, что он стал негоден, а потому что вышел из моды (Другой вопрос, что производители уже подстроились, если не создали сами, эту особенность потребителя, и их товары довольно быстро ломаются, если владелец решит попользоваться ими дольше неофициального срока годности). Точно так же человек вслед за мобильным телефоном и шмотками регулярно меняет сексуального партнера (или партнеров), потому что получаемый в его обществе pleasure уже обесценился. Часто обесценился не столько переменой моды, сколько самим фактом продолжительности отношений.
“У тебя все та же девушка? Она тебе еще не наскучила?”
И если ранее, когда наличие семьи и детей было гарантией приемлемой старости, следом за коротким периодом “пробного сожительства” следовала свадьба, то теперь, в век пенсионных фондов, когда санаторному больному семью иметь вовсе не обязательно, за ним следует разрыв и новое “пробное сожительство”, уже с другим человеком.
Нынешняя санаторная полиция мыслей поступает умнее, нежели оруэлловская, которая сажала на пять лет за внебрачную связь. Ее девиз гласит: “Не следует запрещать людям то, что ты можешь контролировать и тем более то, с помощью чего ты можешь контролировать их самих”.
Людям не просто разрешают секс. Его им навязывают как наиболее безопасный для администрации транквилизатор из тех, которыми в санатории принято колоть больных. Упомянутое Лимоновым “Сексуально удовлетворенный человек для режима более безопасен, чем неудовлетворенный” верно абсолютно. Отлично помню, какой новый предмет появился в российских школах после октября 1993-го года (да, именно тогда, именно после вооруженного восстания в Москве). В каждой школе это называлось по-разному, вплоть до архаичной “этики и психологии семейной жизни”, но суть была одна – детишек учили получать безопасное сексуальное удовольствие. Уроки секса. Уроки лояльности.
Если в оруэлловской Океании трудно было найти стену без портрета Большого Брата, то здесь и сейчас трудно найти стену или рекламный щит без полуголой девицы, призывно выставившей на обозрение бюст или зад рядом с рекламным слоганом. В сюжетах рекламных плакатов и рекламных роликов герой в качестве награды за пользование рекламируемым товаром практически всегда получает одно и то же – намек на возможность получить сексуальное pleasure в обществе мужчины (женщины), являющей собой предел эротических мечтаний целевой аудитории ролика (плаката). В качестве альтернативной развязки фигурирует только денежная выгода. Высший пилотаж рекламы – отказ героя от пышногрудого блондинистого приза в пользу рекламируемого товара – фигурирует в считанных единицах роликов и только подчеркивает исключительную ценность секса для санаторного человека.
Но не будем забегать вперед. О сексуальном и прочем pleasure еще будет отдельный и большой разговор. Вернемся к полиции мыслей. У Оруэлла она по отношению к министерству правды была контролирующим органом. Теоретически какой-нибудь товарищ из мыслеполицейских мог явиться к редактору лондонской “Таймс” и сказать: “Товарищ! Количество раскрываемых нами мыслепреступлений (а вы, конечно же, знаете, что не раскрываемых мыслепреступлений не бывает) повышается. Мы подозреваем, что это происходит из-за того, что вы не достаточно ясно освещаете текущие события ярким прожектором учения Большого Брата! Примите меры, иначе мы поставим в известность центральный партийный аппарат Большого Брата!” Это и есть контролирующая функция. Структурно и полиция мыслей и министерство правды были подчинены Большому Брату. В санатории же полиция мыслей просто интегрировалась в министерство правды и заняла в нем руководящую позицию. Если окончательно перейти на терминологию Лимонова, то полиция мыслей – это врачебный консилиум санаторных психиатров, выбирающий, какими именно транками (лубочное насилие (пиф-паф-ой-ой-ой), лубочный секс (телеэротика), лубочное состязание (футбол, хоккей, олимпиада)) и кого именно колоть.
Музыкальный трек, видеоролик, примитивная киношка, реклама... – все это транквилизаторы разных марок, причем нельзя долгое время употреблять какой-то определенной маркой или видом транков. Полиции мыслей можно и нужно обесценить, вывести из моды, очередную марку транквилизации, расслабухи, но само значение расслабухи не должно обесцениваться. Развлечение и удовольствие должны остаться высшей ценностью, ибо даже прославляемое материальное богатство есть лишь аргумент “х” для функции удовольствия, F(х).
Впрочем, продробнее об этом в свое время, в следующих главах. Сейчас мне хотелось бы описать личный состав полиции мыслей. Если личным составом, персоналом, министерства правды являются работники СМИ и индустрии развлечений, заполняющие своими пятиминутными и полустраничными нарезками информационное пространство, то их начальники, без сомнения, и есть полиция мыслей, определяющая что и когда пустить в эфир или в печать. Что интересно, практически невозможно провести четкую границу - на каком командном звене кончается министерство правды и начинается полиция мыслей. На форму нового информационного обмена никто повлиять не в силах, но на детали содержания может повлиять практически каждый работник министерства правды. От президента медиа-холдинга (красиво звучит?) до редактора новостной ленты светской хроники на одном из интернет-порталов этого холдинга.
Здесь, казалось бы, кроется решение проблемы. Захватит Лимонов и его НБП Останкино, пусть покрутит по всем каналам ТВ круглосуточно один и тот же музыкальный клип в течении несколько дней. Это же как упадет ценность телерасслабухи! Она начнет не расслаблять людей, а напрягать их. Вот тут-то и... А собственно, это уже было. На целую неделю останкинская телебашня уже была захвачена. Захвачена разрухой после пожара. Что сделали больные? Без команды врачей временно перешли на другие транки. Кто ж не помнит этих вечерних очередей за презервативами и водкой?
Разновидностей транков уже изобретено достаточное количество и, захватив завод по производству и впрыску в массы одного из них, невозможно разбалансировать систему – временный вакуум тут же будет поделен между производителями других и заполнен их продукцией. Полиция мыслей способна выдержать любую атаку из тех, которые может произвести еще не полностью санаторное общество. Жесткость ее действий снижалась как раз такими же темпами, какими повышалась степень санаторности общества. Путь от оруэлловского инквизитора О’Брайена до доброго доктора Айболита был пройден мыслеполицейскими в то же самое время, в которое все остальные нынешние обитатели санатория эволюционировали из обитателей индустриального общества в обитателей постиндустриального.
Последнее еще оставшееся у полиции мыслей насилие - адресное насилие по отношению к “возбуждающимся”, о котором писал Лимонов, максимально гуманизировано. Ныне оно выражается в виде предоставления им трехминутного телеэфира для выражения своих мыслей. В перерыве между футболом и сиськами.
Закончу описание арсенала полиции мыслей и министерства правды схематичный чертежом их могучего и эффективного инструмента - исторического ревизионизма. Лимонов упомянул его как характерное явление, не объяснив подробно причин возникновения. А между тем причина его широкого распространения кроется в утопичности, постисторичности сознания санаторных больных. Они окружены сказками-клипами, в которых некое абстрактное добро всегда одерживает верх над неким абстрактным злом. Это называется happy end. История, которую подают (продают) сегодня на обозрение people санатория, нарезается таким же образом. Клип “Одолели Наполеона”. Добро победило. Happy end. Клип “Одолели Гитлера”. Добро победило. Happy end. В реальности история – взаимодействие сил, сил почти физических, о которых нельзя сказать, хороши они или плохи вообще, в принципе, абстрактно. Можно лишь назвать их значение в данный момент и нарисовать график изменения этого значения. Когда сталкиваются два бильярдных шара, как сказать, какой из них хороший, а какой плохой? Да, в момент столкновения или после него лично мы можем сидеть в одном из шаров, но это ведь означает только то, что этот шар – наш дом, что он добр для нас, но вовсе не то, что он добр для всех.
Но каждый сюжет прошлого подается человеку именно как клип “Битва добра со злом, серия такая-то”. При этом человек переносит свои представления о санаторном настоящем общества и на его прошлое. Он измеряет своей меркой всех исторических персонажей. Для него все, кто жил до него – точно такие же санаторные больные. Он уверен: Матросов не бросался на амбразуру сам! Его заставил плохой Сталин!
Таким образом, при помощи мягкого насилия полиции мыслей министерство правды обрело власть над прошлым. И оно заново создает прошлое санатория, задавая тем самым его будущее.
Самый свежий и яркий пример: уже после утверждения проекта памятника, который планировалось воздвигнуть на руинах ВТЦ, выяснилось, что три пожарника в композиции – негр, латинос и белый, а на документальной фотографии, по которой делали памятник, все трое пожарников белые. Политкорректность победила. Абсолютная политкорректность это, собственно, одна из форм абсолютной победы абсолютного добра.
Глава 3 - http://www.livejournal.com/users/kenigti
Глава 2. Полиция мыслей.
В романе Оруэлла полиция мыслей занималась тем, что следила за всеми более или менее значительными функционерами партийной системы, удаляя из нее тех, кто совершал мыслепреступление, то есть отступал в своих мыслях и суждениях от линии партии. Фактически, полиция мыслей изымала из общества тех, чьи мозги не были вычищены министерством правды.
Суть: полиция мыслей казарменно-лагерной Океании занималась тем, что собирала информацию. Делать это было не слишком сложно. Пока человек работал или шел на работу, он находился в обществе, среди людей. В Океании это означало – находился на глазах множества потенциальных доносчиков-информаторов. Здесь преступление против партии и ее идеологии не могло быть совершено безнаказанно, для этого оставались всего час или два в день свободного времени, остававшегося у человека после работы и митингов. Следить за человеком требовалось только в этот короткий промежуток. Именно так попался главный герой Оруэлла. Первую запись в своем дневнике он сделал, когда пришел домой в обеденный перерыв.
Лимонов совершенно верно замечает, что санаторная администрация, в отличие от лагерной, предпочитает управлять людьми не собирая, а распространяя информацию. Полиция мыслей в санатории больше не “лезет под одеяло” к каждому в надежде найти там что-то предосудительное. Она точно знает, что она там найдет, потому что именно она это туда и положила. Полиция мыслей санатория дала человеку досуг, свободное время, и обладает негласной монополией на пользование этим его свободным временем. Монополией на его заполнение. Полиция мыслей, как служба распространения информации, интегрирована в индустрию распространения информации, в санаторное министерство правды.
Это касается и России, администрация которой сегодня усиленно пытается скопировать устройство других санаториев. Что бы ни говорили о том, что “при социализме” никто в СССР толком не работал, а все только и делали что сачковали, но именно “при капитализме” в стране появилась целая индустрия развлечений, как часть индустрии распространения информации. К примеру, кроссворды, ранее занимавшие лишь часть последней страницы в нескольких газетах, теперь издаются массово, толстыми сборниками. (И раскупаются!) А это ни что иное, как средство убийства свободного времени. Не просто убийства, а геноцида, ибо со смещением Советской власти даже праздников, общенародных законных выходных, не убавилось, а только прибавилось.
Не отменяя ни ноябрьских, ни майских, новая власть сделала выходным день новой конституции, да еще и 23 февраля, День Советской Армии, плюс неофициально разрешила всем пьянствовать с 25-го декабря по 8 января, от католического Рождества до православного включительно.
Легкое чтиво, телесериалы, концерты поп-звезд – все это обрушилось на страну в невиданных ранее размерах. Вместо двух-трех телеканалов бывшего СССР теперь двадцать. Коротковолновым радиостанциям нет числа. Вряд ли такое количество развлечений производилось бы при отсутствии свободного времени у потребителей. Если все это производится, значит, свободное время есть, и его куда больше, чем было при СССР. Да, часть телепередач мало кто смотрит (низкий рейтинг), а часть тиража газет иногда приходится сдавать в макулатуру прямо с прилавка, но общие объемы продаж позволяют это сделать.
Здесь надо заметить, что Россия пока не стала и уже вряд ли станет полностью санаторным государством. В ее отдаленных от Москвы провинциях еще остались заводы и шахты, сельское хозяйство. Там люди, если не спиваются, работают от зари до зари. Отдыхает только санаторная часть общества – большие города. В этом состоит перераспределение трудовой нагрузки, произошедшее в годы Перестройки и “реформ”.
Человеку большого города дали свободное время и предложили на выбор различные средства его заполнения. Ему дали время и возможность (деньги) забить мозги чем-нибудь, кроме его непыльной работы. И исправно помогают ему в этом.
Дав ему два выходных дня в неделю, два вечера отдыха, на протяжении которых его мозг может быть полностью свободен от мыслей о завтрашней работе, полиция мыслей санатория исправно следит за тем, чтобы в эти вечера человеку даже в голову не пришло заняться чем-нибудь не тем. Чем-нибудь, кроме получения сексуального pleasure. Полиция мыслей предусмотрительно позаботилась даже о тех, кому для этого по каким-то причинам не достанется женщины. Все телеканалы вечерами пятницы и субботы набиты сексом. Никто не должен устоять против своих слабостей и желаний. Никто не должен уйти неудовлетворенным. Сегодня все желания будут исполнены, чтобы они могли дать свободу, простор тем новым желаниям, которые полиция мыслей создаст у человека в понедельник.
Механизм прост. Пресыщаясь исполняющимся желанием, пресыщаясь одним удовольствием, человек ищет другого, более сильного. Пресытившись одной женщиной, он тащит к себе в постель еще и вторую. Потом пытается найти удовольствие в эксгибиционистском сексе “на людях” или “свинге”, временном обмене сексуальной партнершей с другим мужчиной. (О степени разложения санаторных масс Европы и США можно судить по тому, насколько модным стало это увлечение.) Потом, пресытившись и этим, он начинает “подумывать о мальчиках”.
У санаторных людей катастрофическое количество свободного времени, и они, не зная, по простоте душевной, чем еще его можно занять, отчаянно предаются своей плотской слабости. Удовлетворенно потирая руки, полиция мыслей тут же подсовывает им новые и новые желания. Утвердив непредосудительность сожительства с двумя женщинами рекламным роликом кофе под девизом вроде “Выбирай лучшее!”, полиция мыслей готовит человеку новые рубежи. Уже сняты и продолжают сниматься фильмы, где по ходу сюжета пары меняются партнерами, причем иногда неоднократно (Не говоря уже о молодежных сериалах, в которых все переспали со всеми и все по этому случаю счастливы.) И это уже фильмы не для кабельных каналов, а для общенациональных. Вот уже и эти новые рубежи сексуальной раскрепощенности санаторный человек берет приступом.
Полиция мыслей, поощряя сексуальную вседозволенность, дает человеку практически беспрепятственный доступ к сексуальному pleasure и тем самым обесценивает этот вид pleasure, низводя его до уровня обычных товаров – материальных источников pleasure. Сексуальная связь сегодня обречена быть такой же короткой, как срок службы любого предмета потребления. Предмет потребления (платье, мобильный телефон, компьютер) в наши дни забрасывается владельцем в дальний угол не потому, что он стал негоден, а потому что вышел из моды (Другой вопрос, что производители уже подстроились, если не создали сами, эту особенность потребителя, и их товары довольно быстро ломаются, если владелец решит попользоваться ими дольше неофициального срока годности). Точно так же человек вслед за мобильным телефоном и шмотками регулярно меняет сексуального партнера (или партнеров), потому что получаемый в его обществе pleasure уже обесценился. Часто обесценился не столько переменой моды, сколько самим фактом продолжительности отношений.
“У тебя все та же девушка? Она тебе еще не наскучила?”
И если ранее, когда наличие семьи и детей было гарантией приемлемой старости, следом за коротким периодом “пробного сожительства” следовала свадьба, то теперь, в век пенсионных фондов, когда санаторному больному семью иметь вовсе не обязательно, за ним следует разрыв и новое “пробное сожительство”, уже с другим человеком.
Нынешняя санаторная полиция мыслей поступает умнее, нежели оруэлловская, которая сажала на пять лет за внебрачную связь. Ее девиз гласит: “Не следует запрещать людям то, что ты можешь контролировать и тем более то, с помощью чего ты можешь контролировать их самих”.
Людям не просто разрешают секс. Его им навязывают как наиболее безопасный для администрации транквилизатор из тех, которыми в санатории принято колоть больных. Упомянутое Лимоновым “Сексуально удовлетворенный человек для режима более безопасен, чем неудовлетворенный” верно абсолютно. Отлично помню, какой новый предмет появился в российских школах после октября 1993-го года (да, именно тогда, именно после вооруженного восстания в Москве). В каждой школе это называлось по-разному, вплоть до архаичной “этики и психологии семейной жизни”, но суть была одна – детишек учили получать безопасное сексуальное удовольствие. Уроки секса. Уроки лояльности.
Если в оруэлловской Океании трудно было найти стену без портрета Большого Брата, то здесь и сейчас трудно найти стену или рекламный щит без полуголой девицы, призывно выставившей на обозрение бюст или зад рядом с рекламным слоганом. В сюжетах рекламных плакатов и рекламных роликов герой в качестве награды за пользование рекламируемым товаром практически всегда получает одно и то же – намек на возможность получить сексуальное pleasure в обществе мужчины (женщины), являющей собой предел эротических мечтаний целевой аудитории ролика (плаката). В качестве альтернативной развязки фигурирует только денежная выгода. Высший пилотаж рекламы – отказ героя от пышногрудого блондинистого приза в пользу рекламируемого товара – фигурирует в считанных единицах роликов и только подчеркивает исключительную ценность секса для санаторного человека.
Но не будем забегать вперед. О сексуальном и прочем pleasure еще будет отдельный и большой разговор. Вернемся к полиции мыслей. У Оруэлла она по отношению к министерству правды была контролирующим органом. Теоретически какой-нибудь товарищ из мыслеполицейских мог явиться к редактору лондонской “Таймс” и сказать: “Товарищ! Количество раскрываемых нами мыслепреступлений (а вы, конечно же, знаете, что не раскрываемых мыслепреступлений не бывает) повышается. Мы подозреваем, что это происходит из-за того, что вы не достаточно ясно освещаете текущие события ярким прожектором учения Большого Брата! Примите меры, иначе мы поставим в известность центральный партийный аппарат Большого Брата!” Это и есть контролирующая функция. Структурно и полиция мыслей и министерство правды были подчинены Большому Брату. В санатории же полиция мыслей просто интегрировалась в министерство правды и заняла в нем руководящую позицию. Если окончательно перейти на терминологию Лимонова, то полиция мыслей – это врачебный консилиум санаторных психиатров, выбирающий, какими именно транками (лубочное насилие (пиф-паф-ой-ой-ой), лубочный секс (телеэротика), лубочное состязание (футбол, хоккей, олимпиада)) и кого именно колоть.
Музыкальный трек, видеоролик, примитивная киношка, реклама... – все это транквилизаторы разных марок, причем нельзя долгое время употреблять какой-то определенной маркой или видом транков. Полиции мыслей можно и нужно обесценить, вывести из моды, очередную марку транквилизации, расслабухи, но само значение расслабухи не должно обесцениваться. Развлечение и удовольствие должны остаться высшей ценностью, ибо даже прославляемое материальное богатство есть лишь аргумент “х” для функции удовольствия, F(х).
Впрочем, продробнее об этом в свое время, в следующих главах. Сейчас мне хотелось бы описать личный состав полиции мыслей. Если личным составом, персоналом, министерства правды являются работники СМИ и индустрии развлечений, заполняющие своими пятиминутными и полустраничными нарезками информационное пространство, то их начальники, без сомнения, и есть полиция мыслей, определяющая что и когда пустить в эфир или в печать. Что интересно, практически невозможно провести четкую границу - на каком командном звене кончается министерство правды и начинается полиция мыслей. На форму нового информационного обмена никто повлиять не в силах, но на детали содержания может повлиять практически каждый работник министерства правды. От президента медиа-холдинга (красиво звучит?) до редактора новостной ленты светской хроники на одном из интернет-порталов этого холдинга.
Здесь, казалось бы, кроется решение проблемы. Захватит Лимонов и его НБП Останкино, пусть покрутит по всем каналам ТВ круглосуточно один и тот же музыкальный клип в течении несколько дней. Это же как упадет ценность телерасслабухи! Она начнет не расслаблять людей, а напрягать их. Вот тут-то и... А собственно, это уже было. На целую неделю останкинская телебашня уже была захвачена. Захвачена разрухой после пожара. Что сделали больные? Без команды врачей временно перешли на другие транки. Кто ж не помнит этих вечерних очередей за презервативами и водкой?
Разновидностей транков уже изобретено достаточное количество и, захватив завод по производству и впрыску в массы одного из них, невозможно разбалансировать систему – временный вакуум тут же будет поделен между производителями других и заполнен их продукцией. Полиция мыслей способна выдержать любую атаку из тех, которые может произвести еще не полностью санаторное общество. Жесткость ее действий снижалась как раз такими же темпами, какими повышалась степень санаторности общества. Путь от оруэлловского инквизитора О’Брайена до доброго доктора Айболита был пройден мыслеполицейскими в то же самое время, в которое все остальные нынешние обитатели санатория эволюционировали из обитателей индустриального общества в обитателей постиндустриального.
Последнее еще оставшееся у полиции мыслей насилие - адресное насилие по отношению к “возбуждающимся”, о котором писал Лимонов, максимально гуманизировано. Ныне оно выражается в виде предоставления им трехминутного телеэфира для выражения своих мыслей. В перерыве между футболом и сиськами.
Закончу описание арсенала полиции мыслей и министерства правды схематичный чертежом их могучего и эффективного инструмента - исторического ревизионизма. Лимонов упомянул его как характерное явление, не объяснив подробно причин возникновения. А между тем причина его широкого распространения кроется в утопичности, постисторичности сознания санаторных больных. Они окружены сказками-клипами, в которых некое абстрактное добро всегда одерживает верх над неким абстрактным злом. Это называется happy end. История, которую подают (продают) сегодня на обозрение people санатория, нарезается таким же образом. Клип “Одолели Наполеона”. Добро победило. Happy end. Клип “Одолели Гитлера”. Добро победило. Happy end. В реальности история – взаимодействие сил, сил почти физических, о которых нельзя сказать, хороши они или плохи вообще, в принципе, абстрактно. Можно лишь назвать их значение в данный момент и нарисовать график изменения этого значения. Когда сталкиваются два бильярдных шара, как сказать, какой из них хороший, а какой плохой? Да, в момент столкновения или после него лично мы можем сидеть в одном из шаров, но это ведь означает только то, что этот шар – наш дом, что он добр для нас, но вовсе не то, что он добр для всех.
Но каждый сюжет прошлого подается человеку именно как клип “Битва добра со злом, серия такая-то”. При этом человек переносит свои представления о санаторном настоящем общества и на его прошлое. Он измеряет своей меркой всех исторических персонажей. Для него все, кто жил до него – точно такие же санаторные больные. Он уверен: Матросов не бросался на амбразуру сам! Его заставил плохой Сталин!
Таким образом, при помощи мягкого насилия полиции мыслей министерство правды обрело власть над прошлым. И оно заново создает прошлое санатория, задавая тем самым его будущее.
Самый свежий и яркий пример: уже после утверждения проекта памятника, который планировалось воздвигнуть на руинах ВТЦ, выяснилось, что три пожарника в композиции – негр, латинос и белый, а на документальной фотографии, по которой делали памятник, все трое пожарников белые. Политкорректность победила. Абсолютная политкорректность это, собственно, одна из форм абсолютной победы абсолютного добра.
Глава 3 - http://www.livejournal.com/users/kenigti
