26 апреля 1937 года. Утром этого дня никто в мире не знал про захолустный городок Герника. Древняя столица народа басков была большим селом, где среди пыли копошились дети, и устало брели тощие лошади. Позже их трупы перейдут на известное полотно Пабло Пикассо. Гитлеровское люфтваффе, лучшая в мире военная авиация, смела с лица земли здания Герники. Джордж Стир, военный корреспондент Times, прибывший на место событий, увидел руины и набитые трупами морги. Очевидцы рассказали ему, как «Хейнкели» расстреливали подростков, пытавшихся бежать из охваченного огнем города.

Герника не имела никакого военного значения. В ней не было укреплений, военных складов и крупных отрядов республиканских войск. Позднее, когда репортаж Стира обошел всю мировую прессу, нацисты пытались представить город военной базой республиканцев. Однако тогда, в апреле тридцать седьмого, никто не скрывал подлинного значения этой бомбардировки. Уничтожение мирной Герники было акцией устрашения и запугивания противника. Не только его армии – всего народа страны. Оно должно было сломить дух сопротивления фашистской агрессии.

Бомбардировки мирных ливанских городов преследуют ту же самую цель. Генштаб Израиля изначально поставил своей задачей забомбить маленькую страну. У партизан «Хизбаллы» не было серьезных военных объектов, а потому целью этих атак должна была стать гражданская инфраструктура – дороги, мосты, электростанции, учреждения и жилые дома. Начальник генштаба, военный летчик Дан Халуц, оказался достойным продолжателем дела германского легиона «Кондор», и его шефа, будущего гитлеровского маршала фон Рихтхофена – именно он был главным убийцей древней баскской столицы. Халуц не просто пообещал уничтожить десяток ливанских зданий в отместку за каждый удар по израильской Хайфе. Он реализовал эту варварскую клятву. На глазах у всего мира. На глазах у всех нас.