Еще кусочек сказки про купца
(начало - часть первая)
(продолжение - часть вторая)

Стала Марта показывать, а крестьянки стараются, да ничего у них не выходит. Они ж привычные коров доить, да с тяпкой-серпом управляться. Руки заскорузлые, в мозолях, трудовые руки. Они нитки рвут, челноки ломают, и ничего у них не выходит. Чулки, особливо ежели фильдеперсовые – штука тонкая и нежного обращения требует. Это вам не коня на скаку остановить. Не получается, хоть ты тресни!
Обозвала их Марта в сердцах луддистками, и давай снова жаловаться купцу, что не выходит из крестьянских девок чулочниц, как ни старайся. Ей работницы нужны с пальчиками тоненькими, чтобы ниточку перебирали, словно на флейте играют. А до срока всего ничего осталось – неделя.
Как услышал купец о флейте, стукнул себя по лбу и воскликнул:
- Знаю я таких работниц! Пальчики резвые, самые подходящие для того, чтобы чулки ткать!
Вышел, аж дверь забыл притворить.
Кинулась Марта к выходу, чтобы дверь закрыть и дом не выстудить, глядь, а купец уже дорогу переходит и в веселый дом стучится. Открыли ему дверь, он вошел и пропал.
Закручинилась Марта, понадеялась она на мужчину, а у того одни гульки на уме. Слыханное ли дело, свою плоть ублажать в то время, когда у нее такая трагедия – государыни-матушки заказ не выполнен! Всех крестьянских девок разогнала, сидит одна-одинешенька, думу думает.
Вдруг, откуда ни возьмись, послышались веселые голоса, шуршание юбок да девичий смех. Вошел в горенку купец, а с ним все девицы из веселого дома: и Жужу, и Зизи, и даже Жоржетта!
- Принимай, хозяйка, работниц! – закричал купец. – Ручки у них отменные, пальчики шаловливые, а уж на флейте играют – нигде таких искусниц не сыскать! Самолично каждую испытывал! Я пообещал им по паре чулок, ежели в срок государев заказ выполнят. Показывай, где у тебя челнок, а где уток.
Обрадовалась Марта, рассадила девиц, показала им, как надо работать, те и стали ткать, да так, словно всю жизнь только этим и занимались. Днем ткут, песенки поют «Была я белошвейкой и шила гладью…», а вечером к мадам возвращаются – уговор у них такой.
Вот что интерес делает – так хотелось девицам чулки фильдеперсовые заиметь, в каких сама матушка-государыня хаживает!
Прошла еще неделя, Рождество на носу, и вспомнила императрица, что давала немцу наказ принести ей дюжину чулок во дворец аккурат к Рождеству. И в Сочельник шлет государыня своего камергера с ключом, чтобы поехал к немцу и привез ей чулки к светлому празднику.
Через час остановилась около дома Марты-чулочницы карета с гербом и вензелями, вышел оттуда важный камергер и направился к двери. Стучит, а никто не отворяет. Толкнул камергер дверь, она оказалась незапертой, вошел и увидел: сидят за машинками девицы – кто в дезабилье, кто с мушкой на щеке, кто в румянах и бантиках, и только Марта выглядит прилично в чепце и переднике.
Стукнул тогда камергер тростью, звякнул ключом и сказал:
- Я пришел от государыни-императрицы. Где немец, которому было наказано заказ исполнить?
Присела Марта в книксене, головку склонила, и девицы с мест поскакали, тоже реверансы принялись выделывать.
- Не извольте сомневаться, ваше высокопревосходительство, - ответила Марта. – Вот заказ государыни, мы его упаковываем. Все как было приказано: дюжина пар фильдеперсовых чулок для ее величества, и по паре фильдекосовых для тридцати фрейлин.
Тут девицы осмелели, из реверанса поднялись, к камергеру подошли, и стали с ним заигрывать:
- Ой, какой ключик! – сказала Зизи.
- А позумент так и пышет золотом! – добавила Жужу.
- Да вы и сами мужчина хоть куда! С бакенбардами! – протянула Жоржетта.
Камергер побагровел, тростью стукнул об пол, забрал пакет, красиво перевязанный атласной ленточкой, и вышел из дома, весь кипя от злости!

(продолжение следует)