«Высокие… Высокие отношения!..»
Недавно довелось мне пересмотреть фильм «Покровские ворота». Это один из моих любимых фильмов – веселый, светлый и даже ностальгический, несмотря на то, что его действие происходит еще до моего рождения.
Конечно, Костика из этого фильма любят все. Но мне больше нравится Маргарита Пална. Как ни странно: противная, жадная тетка, не дающая вздохнуть бывшему мужу и держащая в кулаке нынешнего, и вдруг любимая героиня. Что в ней хорошего?
Дело в том, что Маргарита Пална – не женщина. Она - символ. Причем не современной действительности, и даже не прошедших советских времен. Все началось гораздо раньше…


Сначала расскажу историю, которая произошла с одной моей знакомой, недавно репатриировавшейся в страну.

* * *
Ирина была красавицей. Пышные волосы пепельного оттенка до плеч, серые глаза, пухлые губы придавали ей особое обаяние. Даже небольшой курносый нос не портил общего милого впечатления. Одета она была в джинсы, облегающие ее крепкие бедра, и белую футболку со значком-крокодильчиком на груди. На вид ей было около двадцати восьми лет, но этот наряд делал ее моложе.

Ирочка Малышева родилась в простой семье в Ростове-на-Дону. Ее отец работал на заводе механиком, мать – поварихой в профсоюзной закрытой столовой, и Ирочка была единственным ребенком, желанным и ненаглядным. Ее воспитанием занималась бабушка, которая читала ей книжки, водила на кружки и встречала после школы – у родителей, как водится, не было времени.

В кружке рисования Ирочка познакомилась с Леной Гуревич, тоненькой, худенькой девочкой, похожей на мышонка. Ее родители были инженерами, пропадали с утра до вечера на работе, а бабушки жили в других городах – родители Лены приехали в Ростов по распределению. Поэтому девочка с малых лет стала очень самостоятельной. На фоне крепкой, широкой в кости Ирочки, Лена выглядела совсем маленькой и невзрачной: волосики неопределенного пегого цвета, острый носик, бесцветные глазки.

Но такая разница во внешности не помешала девочкам подружиться. Ирочка была доброй девочкой, а Лена – умной и цепкой: она всегда знала, что надо делать и говорить, и щедро делилась советами с подружкой. За это Ирочка ее обожала, подкармливала разными вкусностями, приносимыми матерью с работы, и ходила за ней хвостом. А когда родители Лены переехали в район, где жила Ирочка, и Лена пошла в тот же класс, то подруги стали неразлучны.

Прошло время, девочки выросли. За Ирой всегда увивалось много поклонников, на дискотеках и вечерах она была нарасхват: высокая, с налитой фигурой, вскормленной на профсоюзных харчах, бойкая на язык. А Лене с парнями не везло: она носила очки и часто пропадала в библиотеке, пока Ира не приходила и не вытаскивала ее погулять с ней и ее кавалерами – у Ирочки было доброе сердце.

Неожиданно для всех Ира выскочила замуж. Ей только исполнилось девятнадцать лет. Учиться она не хотела, работала секретаршей в доме железнодорожника и работой тяготилась. Поэтому когда симпатичный парень по имени Марик, черноволосый и кудрявый, сделал ей предложение, то, прежде всего, Ирочка побежала советоваться к Лене. Та парня одобрила и пожелала подруге счастливой семейной жизни. Молодые поженились, и у них родилась дочка Аня, как две капли похожая на отца. Марик был горд и носил в бумажнике фото жены и дочки, которое всем показывал.

Ирина оказалась неплохой хозяйкой. На работу выходить ей совершенно не хотелось, она готовила, шила, вышивала гладью, пекла изумительные пироги и, казалось, нашла свое счастье в жизни. Лену, приходящую к ним в гости, она закармливала ватрушками и горевала, что та целыми днями пропадает на работе, а ведь молодость проходит.

Но эти встречи были нечастыми. К сожалению, Марик невзлюбил подругу жены, и Лена отвечала ему тем же, несмотря на то, что сама посоветовала Ирине выйти за него замуж.

Августовский дефолт не прошел даром для молодой семьи. Марик, имевший к тому времени небольшую фирму по торговле подержанными компьютерами, разорился в одночасье и чуть было не наложил на себя руки: он взял большой долларовый кредит, а отдавать пришлось в несколько раз больше. Ушло все: и купленная квартира, и машина «Нива», и склад компьютеров. Супруги остались ни с чем.

И тут снова на помощь пришла Лена. Как-то, навестив подругу и увидев Марика, лежащего на диване, она сказала: «Послушайте, ребята, а почему бы вам не уехать в Израиль? У Марка мама еврейка, этого достаточно, чтобы вся семья переехала. Что вам тут мыкаться? Собирайте вещи и вперед!»

Марик запротестовал, а Ирина восприняла слова подруги за приказ к действию: принялась бегать в Сохнут, собирать документы, даже пыталась найти еврейские корни в своей родословной, но не нашла. И хотя она убедилась, что не была еврейкой ни с какой стороны, она с воодушевлением старалась спасти семью и поднять настроение мужу.

Жарким сентябрьским днем, аккурат на праздник Рош А-Шана – еврейский новый год, семья новоиспеченных репатриантов приземлилась в аэропорту «Бен-Гурион», а оттуда была направлена в Ашкелон, в центр абсорбции под названием «Каланит», что в переводе с иврита означало «Лютик», но об этом вряд ли догадывался любой из живущих там.

Анечка начала ходить в садик, Ирина посещала курсы иврита, и только Марик лежал на бесплатной кровати и смотрел уже не в ростовский, а в ашкелонский потолок.

Дальше стало еще хуже: Марик принялся поколачивать жену, заявляя, что она шикса, что он ее выгонит со святой земли, отберет ребенка и чтобы она не задавалась. Ирина молчала, стиснув зубы, и только успокаивала плачущую Анечку.

А в один из дней Марик исчез. Ирина искала его по всему городу, звонила в больницу, в полицию, но он сам позвонил через несколько дней и сказал, что она ему надоела, что он уехал в центр – в Тель-Авив, так как в этой глуши можно сдохнуть, и если она хочет, то может подавать на развод, он с ней больше жить не будет, так как нашел себе не какую-нибудь шиксу, а настоящую, кошерную еврейку.

Развод занял два года. Это евреев разводят в раввинате – по старинным законам, но быстро. А если супруги принадлежат к разным конфессиям, то все, пиши пропало – только верховный суд имеет право решать, разводиться им или нет. Вот поэтому процесс и затянулся на такой долгий срок.

Еще до получения официального свидетельства Ирина познакомилась с мужчиной, старше ее лет на семь. Его звали Вадимом, фамилия – Воловик, он был бывшим афганцем и приехал в Израиль на год раньше ее. Они стали жить вместе – сняли квартиру в небогатом районе, маленькая Анечка, не помнившая отца, называла Вадима папой, и вроде, жизнь вновь покатилась по накатанной колее. Вадим работал шофером по перевозкам, Ирина – укладчицей товара в супермаркете, на жизнь им хватало, и при разговорах со знакомыми они называли друг друга мужем и женой, хотя официально еще не зарегистрировались.

Однажды Ирина получила письмо от Лены. Та писала, что собрала документы и собирается репатриироваться в Израиль. Она просит приютить ее на первое время, пока она не снимет себе квартиру.

Ирина обрадовалась закадычной подруге и написала ей, что та может приехать, остановиться и жить у них, сколько захочет – места хватит, есть даже отдельная комната.

Елена Гуревич прилетела в Израиль через два месяца. Вадим с Ирой даже отпросились с работы, чтобы поехать в аэропорт и встретить ее, хотя это было совершенно напрасно: каждого репатрианта отвозят бесплатно на такси по адресу, который он укажет.

Когда Лена вышла в зал с фонтанчиками, где ожидали прибывших, Ира поразилась переменам, произошедшим с подругой: к ним навстречу шла изящная дама с модной стрижкой. Волосы уже не были тускло-мышиного цвета, а приобрели богатый каштановый оттенок. Строгий деловой костюм не помялся при перелете, а ухоженные руки украшал маникюр пастельных тонов. Даже очки, которые Лена носила с детства, изменились. Теперь, вместо тяжелых «консерв», уродующих нежное лицо, молодую женщину украшали стекла в тонкой золотой оправе.

- Лена, неужели это ты! Похорошела, просто красавицей стала! – кинулась ей навстречу Ирина. Она немного покривила душой: красавицей Елена так и не стала, но зато в ней появился определенный шарм и умение подать себя. Ирина даже пожалела слегка, что пригласила незамужнюю подругу пожить у них в доме, но потом мысленно отругала себя: разве ж так можно, это ее единственный, близкий с детства человек, и надо радоваться за нее, а не бояться последствий.

Вынесли багаж. У Лены оказалось три добротных чемодана из натуральной кожи, и когда Вадим поднял их, то подивился немалому весу. «Что в них, кирпичи?», - спросил он. «Книги», - ответила Елена. «Ну, мать, ты в своем репертуаре!, - хохотнула Ирина. - Сколько тебя знаю, ты с головой в книги зарывалась». Губы подруги досадливо дернулись, но Ирине это могло и показаться.

По дороге выяснилось, что Лена свободно говорит на иврите – училась в Ростове на частных курсах, и поэтому ей не нужно здесь посещать ульпан для изучения языка. Это давало ей преимущество во времени в поисках достойной работы.

Но работать на «дядю» Лена не захотела. Когда троица расположилась в уютной кухне за чашкой чая, Лена рассказала, что была в Ростове владелицей модного ресторана «Садко», отличавшегося изысканной кухней и оригинальным интерьером. Дела шли хорошо, пока ее не охватила «охота к перемене мест». Тогда она продала ресторан за солидную сумму и решила отправиться на историческую родину. Насколько она тут застрянет – неизвестно, но почему бы и не пожить несколько лет в теплом и фантастически притягательном Израиле?

Вадим слушал Елену с таким неослабевающим интересом, что Ирина даже приревновала слегка. Но подруга держалась стойко: на явные комплименты не отвечала, ровно улыбалась обоим супругам и курила, небрежно стряхивая пепел в подставленную пепельницу.

Началась другая жизнь: Елена с утра исчезала, возвращалась поздно вечером и рассказывала, где она побывала, с кем встретилась, на какие темы говорила. Через неделю она купила подержанную «Тойоту» и, благо права можно было не обменивать в течение первых трех месяцев, накручивала концы по всей стране, пытаясь найти себе дело по душе. Вадим, приходя с работы, уже не валился перед телевизором на диван, а купался, переодевался в чистое и помогал Ирине готовить сытный ужин: Лена вручила подруге пару-другую сотен долларов на еду, и, хотя Ирина отнекивалась, деньги пришлись кстати. На работе сотрудницы Ирины предсказывали ей мрачное будущее, советовали гнать подругу в шею из своего дома, но Ирина отнекивалась, так как любила Елену, а потом и вовсе перестала делиться с сослуживицами своими проблемами.

Однажды, придя домой с работы немного пораньше, Ирина застала подругу в постели с Вадимом. Она не знала, как реагировать – просто села на стульчик в прихожей и устало сложила руки на коленях. Лена нисколько не смутилась.

- Не реви, подруга, - сказала она. - Дело житейское. Никто у тебя твоего мужика не отбирает. А мне надо было расслабиться после тяжелой работы. Не пойду же я в публичный дом проститута заказывать! Нет у меня на это лишнего времени. И еще, вспомни, сколько раз ты ему отказывала: то у тебя месячные, то голова болит, то на работе устала. Вадим – парень горячий, ему каждый день женщина нужна. Так что сделаем так: как жили вместе, так и будем жить, а Вадима нам с тобой на двоих хватит. Кроме того, вот что я подумала: хватит тебе гробиться в твоем супермаркете за копейки, а нашему мужчине – она так и сказала «нашему мужчине» - наживать радикулит, перевозя рабочих с завода домой и обратно. Нужно свое дело открывать, и я даже знаю, какое.

Сказано-сделано. Не прошло и месяца, как в центре города, в пешеходной зоне Мигдаль, открылось новое бюро по продаже и сдаче внаем квартир, а также агентство перевозок. Название ему дали «Воловик и Ко», ведь две подруги были полноправными членами фирмы. Совмещение маклерской конторы и перевозок было очень выгодно: захотел человек квартиру поменять, тут ему и грузчиков с машиной предлагают – ходить никуда не надо. Елена перелопачивала газеты и интернетовские сайты в поисках квартир, а Ирина сидела на приеме заказов на перевозку. Вадим ездил с клиентами, показывал им квартиры, а нанятая им крепкая четверка парней грузила мебель и холодильники.

И в личной жизни наладилось. Вечером, после долгого дня работы на самих себя, семья – а это была именно семья, объединенная общими интересами, – садилась ужинать. За едой обсуждались текущие дела и последние новости, а потом Вадим выбирал одну из женщин и шел в спальню. Как-то они попробовали втроем заняться сексом, но получилась теснота и толкотня. Ирина не получила никакого удовольствия. Да и предпочтения особенного одной из дам Вадим не оказывал, ему нравились обе...

* * *
Сколько копий было сломано при обсуждении «Что такое измена и как ее трактовать?», сколько прекрасных романов написано о любовных треугольниках, безумной ревности и преступлениях, в основе которых подозрение и недоверие.

А в вышеприведенном рассказе тишь да гладь, да божья благодать. Как же так? Неужели одна история перечеркивает многовековый опыт человечества, основанный на моногамии (я не беру в расчет гаремы и мормонов – там другая культура).

В последние годы мы видим, что традиционный брак все более утрачивает свои позиции, семьи трясет от измен и пренебрежения родительским долгом. У мужчин и женщин пропадает желание официально регистрировать отношения, - все равно скоро разводиться. Я уже не говорю об однополых браках, о которых идут дебаты в прессе. Гражданские браки так и не разрешили, не евреям невозможно регистрироваться на территории страны. В чем причина крушения столь важной для любого из нас «ячейки общества»?

И тут вновь на сцене появляется Маргарита Пална и ее два мужа. Как мне кажется, она абсолютно права, удерживая возле себя обоих. Она реально смотрит на вещи, и понимает, что человек несовершенен. Невозможно от мужчины требовать, чтобы он знал старофранцузскую поэзию и был специалистом по забиванию гвоздей.

А вот умело распределить обязанности между несколькими мужчинами, чтобы каждый общался с «такой женщиной!» (по словам Саввы Игнатьича), и при этом выполнял лишь то, на что он способен - в этом я вижу высшую мудрость женщины, понимающей толк в жизни и комфорте. Они бы прекрасно жили вместе без хлопот и комплексов, если бы не чудовищная мораль советского общества, так скрутившая Хоботова, что он даже не мог противостоять натиску бывшей жены, когда влюбился.

Мне могут возразить: а как же любовь? Любят же по-настоящему только одного человека. Но любовь для того и нужна, чтобы сквозь нее смотреть на любимого и не замечать его недостатки. Тогда давайте назовем любовь фактором, сглаживающим недостатки любимого, или «розовыми очками, искажающими действительность».

А если все же недостатки выпирают, даже несмотря на то, что любишь этого человека? И тогда разумная Маргарита Пална, выбирает себе еще одного мужчину, который, конечно, не так умен, как предыдущий муж, но зато лишен его изъянов. Савва Игнатьич не рефлексирует и не решает извечные вопросы русской интеллигенции «Что делать?» и «Кто виноват?», он просто берется за гвозди и молоток. «Это у тебя все в руках горит! – восклицает уязвленная Маргарита Пална Хоботову. – А у него все работает!»

Конечно, их тройственный союз вызывает у общества «живейший интерес» по словам Костика, но если им так хорошо, то почему бы и нет?
Маргарита - справедливая женщина. У нее все мужья равны - нет никакой иерархии. А ведь такое сплошь и рядом.
Муж не знает о любовнике и полагает себя всем в жизни жены.
Любовник знает о муже, но считается в системе приоритетов находящимся на ступеньку ниже.
Что лучше: обладать полнотой информации, но не иметь приоритетного права на женщину или наоборот – считаться полноправным хозяином в доме и не знать, что где-то существует еще один претендент на тело супруги?

А еще можно веерную систему сделать: муж не знает ни о ком, несколько любовников знают о существовании мужа, но не знают друг о друге. Главное, во всех этих схемах, чтобы ни один любовник не догадался, что он дополняет другого. Потому как среднестатистический мужчина считает, что способен удовлетворить все запросы своей женщины.

Конечно, можно удачно выйти замуж и тогда ремонты и гвозди можно поручить специальному человеку. Для тела завести, например, тренера по теннису. Для бесед - устроить литературный салон по вечерам (или приглашать на ужины какого-нибудь бедного, но жутко умного специалиста по гекзаметру). Можно и еще много всяких специалистов подобрать. Главное: найти первого – богатенького.

Давайте будем реалистами – с любовью или без любви, но идеальных супругов не бывает.

Если жена и шьет, и вяжет, то обязательно найдется то, чего она не умеет, а мужу захочется. А если кому-то страшно повезет, и он найдет идеальную красавицу с покладистым характером, то может быть, что скоро кончится новизна. И опять захочется чего-нибудь этакого. И муж начинает врать. Появляются срочные дела, длительные совещания на работе, рыбалка, своя мужская компания…

Что же касается нашей героини, то Маргарита и не врала. У нее самые настоящие «высокие отношения!»

Еще вопрос: допустим, что один мужчина чинит раковину, другой – рассказывает, в чем суть фильмов Альмодовареса, третий прекрасно массажирует. Но зачем с ними со всеми спать-то при этом? Женщина наслаждается высокоинтеллектуальной беседой за рюмкой ирландского кофе, цитаты так и сверкают, классики вертятся пропеллерами в уже отполированных изнутри гробах - и тут он берет тебя за руку и, глядя в глаза, задушевным голосом сообщает: «Я хочу с тобой переспать!»Так он же не для этого!

Действительно, спать со всеми незачем (в полигамных семьях тоже не ко всем женам муж заходит в гости). И некоторые женщины, живя в гареме, были счастливы и довольны своей участью. Почему не предположить, что и у мужчин такое возможно? Спать нужно с теми, с кем захочет Маргарита Пална, как глава семьи. И на аркане никто никого в такой брак не тащит, это свободный выбор каждого в отдельности. С одним - единство душ, с другим - тел, с третьим - партнёрство и расчет. А все вместе – брак новой формации.

* * *
Если же мои слова о «тройственном союзе» кого-то не убедили, попробую обратиться к истории.

Из записок моряка-художника А.П. Боголюбова, 1883 г.:

«С юных лет, когда впервые Иван Сергеевич увлёкся Полиной Виардо, два года протекли, что она почти смеялась над его страстью. Но высокий ум и талант Тургенева восторжествовали над гениальною артисткою. Муж м-м Виардо по высокой своей честности нашёл, что он не вправе мешать сочетанию столь высоких чувств, и меж ними состоялся пакт. У Виардо была дочь от Полины - Ритта. Полине разведение оказалось не пригодным, а потому муж уступил свои права Тургеневу и сделался другом без всяких скандальных разводов, и Иван Сергеевич сделался фактически мужем м-м Полины. От их брака родилось две дочери, которые вышли замуж, и за которыми Иван Сергеевич дал каждой по 100 тысяч франков приданого. Жили они модно в Баден-Бадене. Рядом у Тургенева была своя вилла. Но тут случилось горькое испытание для Тургенева. М-м Виардо уступила своему цыганскому темпераменту и временно жила с принцем Баденским, от которого, как говорят, родился в свет известный скрипач Поль Виардо. Перерыв этот был тяжёлым испытанием для Тургенева, но через два года их отношения снова восстановились и уже не прерывались до конца жизни».

Еще примеры.
Современник Тургенева Н.А. Некрасов был вторым мужем в семье поэта и литературного критика П.В. Анненкова.

История многолетнего триумвирата “Гиппиус–Мережковский–Философов” уже более восьмидесяти лет привлекает внимание литературных критиков. Дмитрий Васильевич Философов около пятнадцати лет жил с супружеской парой Мережковский-Гиппиус, как в России, так и за границей, в Париже. Они были настолько близки, что даже разработали специальный брачный обряд, которым и скрепили свои отношения.

Об отношениях Осип Брик-Лиля Брик-Владимир Маяковский известно немало. Они жили вместе, и на дверях всех съемных квартир висела дощечка «Брики-Маяковский». Осип был единственный, к кому Маяковский никогда не ревновал Лилю. Их тройственный брак был даже признан советским правительством, что вообще неслыханно: после смерти Маяковского Лиля Брик получала 300 рублей пенсии, вместе с его матерью. Ей же досталась и половина авторских прав. А Осип Брик был женат на ней до самой своей смерти в 1947 году.

* * *
Случаи бывают разные. Живут в одиночку, живут парами, живут вместе две женщины или двое мужчин. И если им хорошо вдвоем или втроем, то этому следует лишь поучиться – слишком много в наше время агрессии и разочарований в любимых. Старинное китайское проклятье «Чтоб тебе жить в эпоху перемен» применимо не только в политике. Как мне кажется, это проклятье коснулось и брака – незыблемой когда-то моногамной ячейки общества.