Когда на ближнем откосе сам собою забьет блевотный источник, жители совхоза «Приметы октября» истолкуют его знаком близкого конца времен. А впрочем, тут всё понимают именно в таком каком-нибудь смысле. Разве в райцентре публика поспособнее, могут и посвежее что-нибудь выдумать: через неделю пришлют спецкомиссию с бюварами; вкатив на откос, та вылезет из «буханки», поднесенное выпьет и пригорюнится, приглядываясь. Голое поле будет безотрадно и уныло, по заморозкам черную землю изукрасит иней, и над теплой ключевой блевотиной завьется легкий дымок, аура, биополе, запах... Почуяв в нем нечто родное и древнее, бабы застыдятся и прикроют платочками ноздри, мужики хамовато прокашляются.

Теперь комиссию на прииски, отдавать Родине свой беззаветный труп, а сами пошагают через выселки, где копается в земле престарый дед, древний младенец нерожденной матери, еще когда оказавшийся в этих местах. Среди совхозников он почитается почти так же высоко, как дух первого председателя, колченогого, чью фамилию и произносят-то с оглядкой, не на ночь. Вот тогда он и научит баб, как заломать березу, а мужиков – сказать последнее слово. И бабы заноют, а мужики удалятся в распадок, перекрикиваясь: Аауум?.. – и эхо отвечит чуть глубже: Аауумм!.. Аауумм!..