0. Казалось бы, обстоятельства рабочие вкупе с обстоятельствами медицинскими дают великолепную возможность ни о чём постороннем не думать, смотреть на телевизор и думать ни о чём постороннем.
Увы. Я забыл отключить звук и менее чем за один вечер трижды услышал выражение «традиционные ценности», произнесённое важным голосом, насыщенным то ли решительным благоговением, то ли благоговейной решительностью.
Ну, ладно. И я давно уже не анализировал те или иные общественные реалии с помощью инструментов, предложенных Константином А. Крылова в работе «
Поведение».
Большой палец левой руки не отказывался порождать черновики (но как люди таким макаром ухитряются работать на смартфоне
быстро?!), и вот, когда правая оставила стадию торга, я выкладываю здесь следствия гласа важного, благоговейного и решительного.
Трактат длинный. Я предупредил.
1. Почему «традиционные ценности» и почему «критика»?
Я согласен с тем, что «идолопоклонничество» плохо, но считаю, что оно плохо не потому, что «идоло-«, а потому, что «-поклонничество».
Когда идолу всего лишь поклоняются, то пренебрегают его дизайном и функционалом, отчего идол приходит в негодность.
Я попробую показать ниже, что , когда у нас провозглашают «традиционные ценности», то пренебрегают и тем, что такое ценности, и тем, зачем они нужны, и тем, что с ними надо делать, кроме традиционного как мир «барин нанял попа мужичков морочить».
Этого нельзя признавать, с этим нельзя соглашаться, а технически свободное время и нудная, пусть и слабая боль не дают молчать. Остаётся критика.
2. Что такое «традиционные ценности» согласно официальным документам?
(ссылался и ранее, поэтому прошу не считать навязчивой кремлёвской пропагандой. Просто пропаганда)
Вот Указ Президента Российской Федерации от 09.11.2022 г. № 809 «
Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», а вот избранные цитаты из приложенных к нему «Основ...»:
а) «…традиционные ценности – это нравственные ориентиры»;
б) «…к традиционным ценностям относятся жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России»;
в) «…особая роль в становлении и укреплении традиционных ценностей [общих для верующих и неверующих граждан] принадлежит православию»;
г) «…Российская Федерация рассматривает традиционные ценности как основу российского общества»;
д) «…осмысление социальных, культурных, технологических процессов и явлений с опорой на традиционные ценности и накопленный культурно-исторический опыт позволяет народу России своевременно и эффективно реагировать на новые вызовы и угрозы, сохраняя общероссийскую гражданскую идентичность».
3. Видно, что эти цитаты касаются не только «традиционных ценностей», но и «ценностей» как таковых. И вот о ценностях из «
Поведения», тоже как таковых:
а) «…норма – это совокупность общественных ожиданий по поводу поведения людей в той или иной сфере деятельности»,
б) «…ценностью мы будем называть единство норм поведения, принятых в некоторой сфере деятельности. Или, по-другому: ценность есть то, чему не может противоречить ни одна из норм данной сферы».
Можно – и даже легче, чем кажется – представить себе пространство всех возможных поступков во всех возможных ситуациях. Поведение субъекта легко рассматривать как непрерывную траекторию в этом пространстве. Как минимум в некоторых точках этой линии субъект может выбирать направление своего движения, то есть свой следующий поступок. Приведённые в «Поведении» понятия «нормы» и «ценности» позволяют описать задачу такого – своего или чужого – выбора и её решение. «Основы…» такой роскоши читателю не предоставляют.
(на всякий случай проговорю отдельно: границы и норм, и ценностей расплывчаты потому, что зависят от восприятия и понимания поступка самим субъектом, его соучастниками и внешними наблюдателями. Тем не менее эти границы для вменяемого человека существуют в каждом отдельном случае, иначе общественная жизнь была бы невозможной. Этим двум обстоятельствам обязан своим существованием цинизм)
Однако и официальное определение (традиционных) ценностей, и определение ценностей, данное «Поведением», совпадают в том, что от ценностей отталкиваются: «основа», «опора», «не может противоречить».
Ценности задают то, чего нельзя делать.
Значит, «ценности», какими бы хорошими словами они ни назывались, можно понять, как указатели на запрещённые области в «пространстве поступков». Например, требование учитывать ценность «пользы» в поведении индивида можно представить, как запрет ему мириться с утратой собственности, запрет на её разбазаривание, запрет упускать возможность обогащения.
4. «Поведение» утверждает существование нескольких базовых, независимых друг от друга ценностей, комбинациями которых можно представить все остальные ценности, включая любую официально объявленную «традиционную».
Однако это уточнение здесь не требуется потому, что объявленное «Поведением» разделение общественной деятельности на какие-то подмножества («сферы») здесь неважно.
Поэтому можно записать обобщённые утверждения:
а) все общественные ожидания по поводу поведения людей можно представить как множество всех норм поведения, и
б) в общественной деятельности отдельной ценностью, сколь угодно вычурной, можно признать то, чему не может противоречить некое подмножество норм поведения, сколь угодно мало связанных между собой.
Читатель уже видит, что здесь прямо-таки напрашивается иная точка зрения на то же самое положение дел: требуется понятие о поведении индивида, намеренно или ненамеренно противоречащем какой-то «отдельной ценности». Понятие о том, чего – как минимум сейчас и здесь – делать нельзя. Оно давно есть, это так называемый «грех». Именно на его обнаружение работает «ценность», и это её отличительная черта среди множества толкований весьма неоднозначного понятия «нравственный ориентир».
Далее я буду использовать слово «
правильность» для оценки поведения индивида по его соответствию ценностям; так же, как «
нормальность» характеризует его поведение по соответствию нормам.
Напомню то, о чём вспоминать обычно не хотят. Да, различные нормы (или различные ценности) в одной и той же ситуации могут требовать разного поведения. Отсюда следует, что и «нормальность» с «правильностью» в повседневном поведении даже одного человека, а тем более множества людей, вполне могут противоречить друг дружке. В сатирической форме об этом напоминает знаменитый мем «а нас-то за шо», где нормальные недовольны возможностью правильного поступка по отношению к ним.
5. Здесь уже напрашивается анализ списка «традиционных ценностей», заявленных ранее в цитате из «Основ…». Можно искать более или менее краткое и складное определение… скажу так, греха… против любой из них. Скажем, «достоинству» соответствует запрет мириться с унижением, быть «терпилой», и так далее.
Однако некоторые «традиционные ценности» из списка, подлежащие сравнительной оценке – «крепкая семья», а не «семья», «созидательный труд», а не «труд», «высокие нравственные идеалы», а не «нравственность» – такому анализу не подлежат. Устанешь отличать «высокое» от «крепкого».
И это одна из причин, по которой я считаю предложенный Указом список «традиционных духовно-нравственных ценностей» следствием безалаберности или средством манипуляции. Не говоря уж о том, что сам перечень кажется надуманным и бессвязным.
Есть и другие причины.
6. Проблема «традиционных ценностей», которые навязывают российскому обществу, как ценности избранные, наилучшие, первосортные, достаточные, состоит в том, что
все остальные ценности представляются не заслуживающими внимания. Это не столько декларация принятия ценностей как «нравственных ориентиров» общественной жизни, сколько
декларация экономии на этом принятии.
Например, эти «все остальные ценности» проигнорированы в заявленном вопросе «осмысления» – кем? – «социальных, культурных, технологических процессов и явлений», которое позволит не просто «своевременно и эффективно реагировать на новые вызовы и угрозы» некоему «народу России», но и не потерять при этом «общероссийскую гражданскую идентичность».
Если в «своевременно и эффективно» входит сохранение российского общества как такового, – входит же как минимум, нет? – то
общая идентичность никуда не денется, даже если «традиционные ценности» никак не участвовали в этой реакции. И получается, что всё перечисленное в списке, вроде жизни, милосердия и справедливости – это моменты декоративные, логотипические?
Можно задать вопрос и попроще: если «нетрадиционные ценности» не заслуживают внимания, то что помешает (небрежно отмахнувшись)
признать такой ценностью любое психическое отклонение, почему-либо вошедшее в моду, наносящее постоянный и долгосрочный ущерб, но пока не раздражающее начальство? – или даже раздражающее, но такое удобное для перенаправления общественного внимания в нужный момент?
7. Как видите, подход к ценностям, официально заявленный и благоговейно воспеваемый при каждом удобном случае, на самом деле
препятствует работе с ними и работает
на ослабление российского общества.
«
Поведение» даёт возможность анализа проблемы «традиционных ценностей», сформулированной выше. Это можно сделать, взглянув на них через «этические императивы», которым Константин А. Крылов сопоставляет «цивилизационные блоки» как множества стран, в которых приемлемое обществом поведение обусловлено деонтически (это не я, это поисковик), то есть через «должен» и «не должен».
Надо предупредить читателя, что классификация этих императивов по сторонам света в «Поведении» обязана собою скорее историческим, нежели геополитическим соображениям. Первые на момент написания «Поведения» ещё как-то тягались со вторыми.
«Юг»: «я должен делать (другому) то, что другой делает (мне)». Известные формулировки: «око за око», «все побежали, и я побежал».
«Восток»: «я не должен делать (другому) того, чего другой не делает (мне)». «Золотое правило нравственности»: Конфуций, Лука и проч. «Не начинай первым».
«Запад»: «другой должен делать (мне) то, что я делаю (ему)». Это «либерализм» per se.
«Север»: «другой не должен делать (мне) того, чего я не делаю (ему)».
Видно, что «должен» и «не должен» чётко разделяют императивы на те, которые определяют
нормы поведения («южный» и «западный»), и те, которые задают
ценности («восточный» и «северный»).
Общества, в которых эти императивы позволяют оценивать поведение, можно разделить на «нормальные» и «правильные». Оценивая и прикидывая этически правильное («хорошее») поведение
в нормальных обществах решают, что делать надо, а в правильных обществах решают, чего делать нельзя.
8. Сначала о «нормальных» обществах, то есть о «южном» и «западном». С «южных» обществ человек начинался, а «западные» оформили собой нынешний «час пик» цивилизации. Тем не менее, сходство здесь очевидно. «Западная» этическая система, подобно системе «южной», основана на норме, в пределе – на подражании. На том, что
надо делать.
Однако между «югом» и «западом» есть фундаментальное отличие. Если «южный» императив обязывает подражать вождю/герою и идти за ним, то «западный» императив поощряет индивида самому вести других, вдохновлять их, торговать с ними, воевать с ними, играть с ними. Он запрещает лишать других пр
ава – не путать со средствами или возможностями – играть с тобой, и он не разрешает жаловаться на проигрыш.
(лишение другого прав, которые имеешь сам – это смысл тех «двойных стандартов», в которых упрекают «западные» страны и их апологетов в других обществах. Обвинение в «двойных стандартах» – это всего лишь упрёк в несоответствии либерализму, и только «западный» субъект здесь не имеет права ответить «ну и что?»)
«Западное», то есть либеральное общество, как и «южное», племенное, пренебрегает ценностями, то есть правильностью, поощряя в общественной жизни стремление к норме. Это пренебрежение выглядит и действует очень по-разному.
9. «Южная» этическая система покамест не замечена в поддержании общества настолько сложного, чтобы это пренебрежение ценностями стало не то, что системной, но хотя бы неизбежной проблемой.
Правильное поведение в «южном» обществе может не мешать нормальному поведению просто потому, что последнее очень ограничено (подражание другому). В «южном» обществе
ценности и порождаемые ими запреты могут не иметь связи с актуальной общественной деятельностью. Они могут быть заимствованы извне или объявлены случайно. Им можно приносить ритуальные жертвы (это такая норма, да), но они пребудут в стороне от всякого обсуждения и рефлексирования и останутся в неприкосновенности, не участвуя своими «нельзя» в принятии решений по подражанию вождю, герою или уважаемому человеку в диаспоре.
А вот «западная» этика позволяет субъекту всё… точнее, «всё больше и больше», а
не позволяет «всё меньше и меньше». Самые сложные и преуспевающие общества на планете пока что именно «западные». Они платят за своё величие тем, что
ценности в них подвергаются постоянному и, главное, необратимому износу.
Такую системную, всё усугубляющуюся «греховность», падение нравов, и ставят на вид либеральным обществам их критики внутренние и внешние.
10. Остаётся посмотреть на «восточный» и «северный» этические императивы с точки зрения их отношения к ценностям. Да, оба они утверждают примат ценностей над нормами, «нельзя» над «надо», но как?
Напомню «восточную» формулу правильного поведения в обществе: «я не должен делать того, чего не делают (мне) другие».
Она требует от субъекта поддержания тех или иных общественных реалий в неприкосновенности. «Не начинай первым», а охраняй и защищай существующее от тех, кто начал, своих или пришлых.
Пресловутая «консервативная», «традиционалистская» реакция в «западных» странах на естественный успех «западной» же этики в них сводится к поиску идеала в «светлом прошлом», то есть в «восточных» обществах – если получается, то в ранних обществах тех же стран, тех же народов.
В оправдание этого подхода можно сказать, что других примеров нет, ибо «юг» точно не подходит. Однако применение «восточного» этического императива для ограничения действия «западного» имеет фатальную уязвимость.
Требование «не начинай первым»
воспрещает и восстановление разрушенного. Если ущерб состоялся достаточно давно, и с пониманием нового положения дел запоздали, то уже оно, ущербное, подлежит «восточной» защите. В конечном итоге «западный» износ ограничений в общественной жизни возьмёт своё.
(из этого… возможно, излишне общего… сопоставления можно сделать вывод, – он же предсказание – что «консервативная», «традиционалистская» реакция в «западных» странах обречена на провал. Это арьергардное сражение, в котором либералы наслаждаются заведомым преимуществом и не стесняются использовать его.
Я не знаю, состоится ли в скором будущем в Штатах громкое убийство какого-нибудь либерального трибуна. Однако это уже неважно, ибо, даже случись, оно пребудет всего лишь ответом в частности и подражанием вообще. Давешний пример с BLM в этом контексте выглядит ещё ярче: вряд ли «традиционалистам» могла бы прийти в голову сама затея)
11. Интереснее выглядит «северный» императив, который, согласно гипотезе, изложенной в «
Поведении», сотни лет назад появился в российском обществе и теперь в своей законченной форме претендует на определяющую роль в общественной жизни современной России.
Правило «другой не должен [мочь, уметь, хотеть, быть должным] делать мне то, чего я не делаю ему» возлагает на самого субъекта
ответственность за неспособность или нежелание защититься от вреда себе или предупредить такой вред.
Здесь
нет запрета на необычное поведение, как в «восточном» императиве. Начинать первым можно. Можно что-то творить и изобретать, и это уже дело окружающих – объясняться с тобой, если они почувствуют опасность для себя («безумный учёный»).
Ты и сам обязан так объясняться, оказавшись «окружающим», и мешать другому нанести тебе вред такими способами, которые ты не пустишь в ход против него.
Очевидно, что такое
взаимодействие в группе быстро выявит вещи, до которых не хочет опускаться никто – или, по крайней мере, никто из тех, кто способен их натворить (мечты слабаков побоку).
Так
в «северном» обществе возникает ценность. Вряд ли всегда «возникает», скорее уж «обновляется» и «восстанавливается», но всё-таки.
(впрочем, и для «возникает» отыщется более чем масштабный пример: покамест не состоявшаяся ядерная война. Спонсированная Союзом работа по её задержанию, отведению и предотвращению – «борьба за мир» – была и осталась правильна, а не нормальна, ведь нормальна как раз подготовка к ведению войны всем, чем можно)
Так что «северный» этический императив,
а) не запрещает выбор новых траекторий в «пространстве поступков», но
б) он, как и «восточный», требует поддержания существующих в этом пространстве запрещённых областей, то есть ценностей, плюс
в) он может востребовать новые ценности в зависимости от де-факто существующих воспроизводимых ситуаций, при том, что
г) он, как и «западный», вполне может отправлять на свалку истории ценности, не актуальные для текущей общественной деятельности.
Я полагаю, что равновесие между всеми этими делами (и дрейф этого равновесия) в «северной» общественной жизни, скорее всего, определяет сиюминутное воздействие внешних факторов.
(«Север» постоянно адаптируется или адаптирует, всё зависит от доступных возможностей)
Главное же то, что это
равновесие может быть найдено в рамках «северного» этического императива, без привлечения других в качестве инструментов реакции или прогресса в «северном» обществе, как «восточным» императивом стараются «запитать» реакцию в «западном» обществе, и как «западное» отношение к нормам и ценностям в общественной жизни работает «двигателем прогресса» где и в чём только можно.
12. И вот что на основании вышесказанного можно сказать о существующем изводе «государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей».
Во-первых, в принципе верно провозглашённое в ней отношение к ценностям вообще, как к «нравственным ориентирам» класса «основ» или «опор», а не «примеров» или «путей». «
Нельзя» , а не «
надо». Принципом оно и ограничивается, уточнений в «Основах...» нет.
Во-вторых, список «традиционных ценностей» совершенно эклектичен. В лучшем случае над ним не думали, валили кулём. Особенно радуют «гуманизм» с «правами и свободами». Из поколения в поколение, да.
Однако это хорошо потому, что наглядно показывает: некая
«традиционность», освящённая временем, не важна ни в анализе ценностей, существующих в обществе сейчас, ни в работе с ними. Её важность надумана. Анализ процессов в общественной жизни и их направление с помощью ценностей не нуждаются в учёте «традиционности», потому что та не помогает отвечать на вопросы такого анализа.
Чему именно препятствует сохранение и укрепление той или иной «духовно-нравственной ценности»? Во что обойдётся её восстановление? А в обновлённой версии? Идёт ли дело к появлению и/или закреплению в масштабах общества новой «духовно-нравственной ценности», ранее незаметной или вообще неизвестной? – да, со всеми полагающимися изменениями во множестве норм поведения, зависящих в том числе и от неё?
В-третьих, упоминание «особой роли православия» в «становлении и укреплении традиционных ценностей» говорит о
возможности государства отдать на откуп (или свалить ответственность за) ту или иную эволюцию общественной жизни российского общества жреческим корпорациям, практикующим в нём. Здесь «особая роль» даже выглядит чем-то вроде эстафетной палочки, средством смягчить последствия изменения национального состава населения Федерации, его образовательного уровня и культуры поведения.
(сперва православие, потом ислам, потом вудуизм или ещё что, «особой роли» на всех хватит)
В-четвёртых, системной ошибкой – вполне вероятно, намеренной – в «Основах…» выступает
непонимание места ценностей в общественной жизни.
Там говорится о том, что ценности нужны для осмысления неких процессов и явлений, текущих и происходящих в российском обществе. Однако их классификация неадекватна. «Технологические процессы», а тем более «явления» суть производные от процессов общественных и потому не нуждаются в отдельном регулировании с помощью норм или ценностей. Такое регулирование – сюжет для фильмов в жанре фантастического триллера.
Главное же, что в классификации «процессов и явлений» отсутствуют процессы
а) экономические,
б) административные,
то есть обществу отказано в праве на их осмысление даже через «традиционные» и, как следует из вышеизложенного, через любые другие, второсортные ценности.
И это уже вредительство,
подрыв само
й идеи «ценностей как нравственных ориентиров», признак того с
амого «барин нанял попа мужичков морочить». «Поп» нынче, конечно, наименование собирательное, жреческие корпорации трудно отличить от медийных.
В «Основах…» подробно говорится о деятельности только в области культуры (искусство, медиа и проч.) и – в меньшей степени – в коммунальной сфере. Административная деятельность здесь выступает исключительно инструментом исполнения, а не предметом оценки. Про экономическую нет вообще ничего.
В-пятых и последних,
продекларированное в «Основах…» понимание ценностей и отношение к ним (официальное деление на сорта) препятствует, а не помогает объявленному там же «осмыслению с опорой на ценности» процессов, идущих в российском обществе или навязываемых ему извне. В общественной и политической жизни это сказывается и будет сказываться в том, что российское общество не сумеет препятствовать (говорить «нельзя») эффектам таких процессов. Значит, в итоге оно будет вынуждено принимать эти эффекты – проще говоря, останется таким же уязвимым перед «западным» натиском, как и «восточные» общества.
Хуже того. «Северное» общество, в отличие от «восточного», будучи связано таким пониманием вопроса, оказывается ослабленным даже перед навязыванием ему норм со стороны «южных» сообществ.
(для нынешней России в основном мигрантских, но это отнюдь не единственная возможность)
Даже в лучшем, вовсе не обязательном случае выработка и применение необходимых запретов будут, но окажутся монополией государства, то есть делом непрофильным, а потому громоздким, затратным и запаздывающим, что в наше время равноценно делу, обречённому на провал.
Итого, мне неизвестны ни порядок создания «Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», ни история их создания, ни тем более их составители. Однако в любом случае на память приходит удачный мем от неудачного исторического персонажа: «что это – глупость или измена?»
Я не исторический, мне можно.
Спасибо за внимание.