В последнее время плач по "великому Советскому Союзу" стал общим местом, причем вовсе не среди простых людей, которым это как бы положено по статусу, а промеж самых разнообразных интеллектуалов. Многие из них, что называется, выросли внутри Садового кольца, с реальной советской жизнью отродясь не сталкивались, и поэтому СССР был для них чем-то совершенно великолепным, почти неземным: он воплощался в образе няни-гувернантки, английской школы, лагеря "Артек", дефицитных товаров, привезенных номенклатурным папой, а также чего-то прекрасного и далекого – покорения космоса и неосвоенных пространств Сибири, победоносных войн в Африке и тому подобных романтических вещей.

Оказавшись в совершенно новом мире, эти люди, как и следовало ожидать, начали страдать по утерянному советскому детству. СССР сейчас быстро превращается в миф. В Советском Союзе, согласно сказкам "новых коммунистических интеллектуалов", было все, включая реки птичьего молока в кисельных берегах. Не удивлюсь, если скоро напишут книжку о том, что последние коммунисты в 1991 г. улетели на Сатурн.

Как же мыслят эти люди? Да очень просто – путем непродуманного высказывания эмоций и комплексов, возводя затем на них какие-то будто бы разумные конструкции. Приведу один интересный пример.

Году этак в 1996-м в "Нашем современнике" появился ряд интересных статей С.Г.Кара-Мурзы. Несмотря на его ярко выраженные просоветские симпатии, мне он показался человеком вполне разумным. То есть он не повторял дурацкие лозунги про "оккупационный режим" и "близкий взрыв всенародного гнева", а просто пытался здраво и объективно анализировать ситуацию, часто делая совершенно правильные выводы.

Но в конце концов и Кара-Мурза увлекся "советским мифом". А это такая болезненная штука, которая, вообще-то, здорово бьет по логическим способностям и по мозгам как таковым. Наш автор начал печь одну за другой книжки в стиле "Как злые враги убили великий могучий Советский Союз".

Честно говоря, я попросту "купился" на название книги "Антисоветский проект" и все-таки ее прочитал (было время, когда я сам себя ощущал частью некоторого, так сказать, русского антикоммунистического проекта – хотя я не считаю употребление такого понятия всерьез возможным). Поразило меня то, что, вроде бы, достаточно здоровый и неглупый публицист вдруг оказался в плену примитивной эмоциональной "мифологии счастливого детства" и даже "мифологии внутриутробной жизни". Мало того, что приписывание советскому периоду каких-то "проектов" (делая это за или против советизма, неважно), на мой взгляд – бесперспективное занятие. Так дело обстоит еще хуже - в результате своего мифического увлечения Кара-Мурза вообще разучился мыслить логически.

Я думаю, что один интересный пример из книги "Антисоветский проект" на многое откроет глаза (и прежде всего, в том отношении, как мыслят приверженцы советского мифа). Заранее прошу у читателей прощения за длинную цитату.

Вот что пишет Кара-Мурза:

“Молекулярное” воздействие мелких антисоветских утверждений: слухов, шуток, анекдотов — было исключительно интенсивным. Мы эти воздействия просто перестали замечать и воспринимали как шум, без всякого критического анализа. Каждый мог бы вспомнить множество эпизодов из личной жизни. Приведу и я один такой эпизод, о котором задумался только сейчас, когда пишу эту книгу.

Дело было весной 1985 г., когда ничто еще не предвещало крутого поворота 1988 г. Я был заместителем директора одного из институтов АН СССР. Сидели мы в дирекции, и мой коллега, тоже замдиректора, долгое время до этого работавший в ЦК КПСС, рассказал такую историю, которая якобы произошла на днях. В детском саду на кухне утонула в кастрюле молока крыса. Повариха ее вытащила и выбросила, а молоко пожалела, разлила по стаканам и дала детям. А крыса-то до этого отравилась крысиным ядом. И вот, 22 ребенка умерли, выпив этого молока. Мы все, услышав такое печальное известие, помолчали, пробормотав что-то вроде “вот так все у нас”. Мол, “у-у, проклятая система”.

Примечательно, что никто не усомнился в этом сообщении, хотя директор был биологом по образованию, а я — биохимик-экспериментатор с большим опытом. Мы не усомнились, хотя нам-то должно было быть очевидно, что вся эта история — выдумка. Сейчас я ее вспоминаю, и меня бросает в жар. Как стыдно! Столько учился, сам работал с похожими вещами — что же вдруг так заблокировало твои знания и твой опыт? Почему тебя вдруг превратила в идиота эта примитивная “утка”?

Посудите сами. Крыса, животное весом около 200 г, съела смертельную дозу крысиного яда. Яд этот, конечно, вреден для всех млекопитающих, но все же особенно он действует на грызунов, на их специфическое слабое место — кровоточивость слизистой оболочки желудка. Как яд используется антикоагулянт — вещество, затрудняющее сворачивание крови. Для людей он гораздо менее ядовит, чем для крыс. Иными словами, человек весом 200 г, проглотив весь яд, который был в крысе, скорее всего не умер бы, а лишь переболел. Но даже такой маленький человек никак не мог получить всего того яда, что проглотила крыса. Он выпил бы свою долю молока — 1/22 (если все молоко до капли выпили “умершие дети”). Значит, он мог получить максимум 4% того яда, что содержался в кастрюле молока. Это исходя из предположения, что весь яд перешел в молоко. Но яд не перешел в молоко, это абсолютно невозможно. Яд находился в желудке и в тканях крысы. В молоко могла перейти лишь очень небольшая часть этого яда. Скажем, 1% (но даже если 10% — это дела не меняет). Таким образом, ребенок весом 200 г получил бы около 1/2200 смертельной для крысы дозы яда. Но детей весом 200 г не бывает даже в проклятых советских детских садах. Дети наши в то время весили по 10-15 кг. Совокупная масса тела 22 детей составляла по меньшей мере 220 кг — в тысячу раз больше, чем у нашего гипотетического ребенка размером с крысу. Следовательно, количество принятого с молоком яда составляло порядка одной миллионной части смертельной дозы.

Предположим даже невероятное — что крыса съела десять смертельных доз! Значит, ребенок в среднем получил не одну миллионную часть, а одну стотысячную часть смертельной дозы, одну десятитысячную, наконец,— все равно слишком мало. Не только о поголовной смерти воспитанников детсада не могло идти речи, но и вообще о каком-то недомогании. Говорят, что дело могло быть не в яде, а в тех болезнетворных микробах, которые попали с грязной крысы в молоко. Но это была бы совсем другая история. Ну, заболел кто-то из детей, кого-то пронесло — это совсем не то. В любом случае, мало-мальски образованный в данной области человек сразу должен был бы УСОМНИТЬСЯ. Мы же выслушали — и не усомнились, в этом корень проблемы. Эта история была явно “лабораторным” продуктом. Раз в нее сразу поверили, значит, к этому уже была предрасположенность. Недавно я рассказал об этом на одном узком семинаре. Поразительно, что слово в слово история о крысе и гибели детей в тот год рассказывалась и в других местах. Ее слышал один из участников семинара, тогда моряк-подводник. То же молоко, те же 22 ребенка. В Интернете я попросил компетентных людей оценить обоснованность моих приблизительных расчетов. В общем, согласились на том, что смерть детей от яда, который был в крысе, невероятна. Заболевание от инфекции — возможно, но тогда бы не было быстрой и поголовной смерти. По общему мнению, эта история была сфабрикована, и предрасположенность к восприятию таких историй в обществе тоже была. Один собеседник написал: “Да, была такая история, еще там один ребенок молока не пил и потому выжил, а повариха повесилась. Вплоть до того, что я встречал очевидца, видевшего “детские гробики в овраге на Хованском кладбище”. Ну, понятно, что и гробики не могут валяться, и оврага там нет, но — “своими глазами”.

Многие помнят, что вообще черный "фольклор" о детсадах был тогда популярен. Все слышали сказку о том, как нянечки сажают малышей голенькими на горшки — и открывают форточки, чтобы их простудить ради облегчения своей работы. Этому тоже охотно верили. Когда мы в Интернете обсуждали и эту версию черной легенды, один участник семинара, живущий в США, прислал оттуда такую реплику: “Забавно, что во-первых, в садики здесь ходят не меньше, чем в Союзе, а во-вторых, болеют дети гораздо чаще. А почему? А потому, что больничных у родителей практически нет и больной ребенок, напичканный тайленолом, отправляется в садик заражать остальных детей. И не нужно злой тети. Система работает сама”. Но тогда, в 80-е годы, людей приучили к мысли, что советская система — самая страшная.

Вот так. Самое смешное, что я прекрасно помню это время. Более того, я даже помню именно эту историю. Будучи уже тогда противником – нет, совсем не советской системы, как вы подумали, а лишь исключительно коммунистической идеологии – я в реальности сказки про крысу сильно усомнился. Мне ее рассказали в школе, а я воспринял это, как привычную советскую сплетню, глупую и не имеющую отношения к действительности.

Рассуждал я примерно так же, как Кара-Мурза. Я где-то до того читал, что Гитлер отравился совершенно колоссальной дозой крысиного яда. Технический аспект отравления 22 детей из-за какой-то несчастной крысы, попавшей в молоко, у меня вызывал большие сомнения (ведь крыса специально яд не выделяет, он гуляет по ее внутренним органам, так что в молоке окажется, в самом худшем случае, 20%). Однако это было не главное. Я просто очень скептически относился к такого рода "черным легендам". Но дело-то в том, что в СССР они встречались на каждом шагу.

Поэтому я расскажу свою историю. Она взята из реальной жизни. К сожалению, я не могу точно определиться со временем, но более-менее примерно датировать ее могу. Ее должны хорошо помнить среднего возраста жители города Орехово-Зуево.

На рубеже 70-80-х гг. (кажется, все же в 1980 г.) в этом городе пропал без вести мальчик лет 10. Его звали, как сейчас помню, Вова Шведов. Милицейское объявление о его пропаже несколько лет (!) висело на городском вокзале, шокируя многочисленных приезжих.

Мальчика искали днем с огнем, но найти не могли. Время шло. Успехов в розыске не наблюдалось. И тогда наш народ-мифотворец начал сочинять версии одну другой краше.

Я почти ежемесячно ездил в Орехово-Зуево к родственникам, и каждый раз там меня радовали очередной историей чудесного обнаружения тела пропавшего мальчика. Дошло до того, что я начал эти истории коллекционировать и классифицировать.

В основном, лидировали по количеству сюжеты околомедицинского характера. Мол, в Москве есть целая ассоциация хирургов-убийц, которые похищают людей, в особенности детей, на "запчасти" для детей богатых больных (например, для дочки директора Елисеевского магазина, у которой якобы отказывали почки, и вот ради ее спасения были похищены СОТНИ детей!). В той или иной форме истории такого рода мне встречались не менее двух десятков раз. Самая красочная сводилась к тому, как сотрудники КГБ выслеживают одного московского врача, подозревая его в том, будто он спекулирует валютой. Этот врач в один прекрасный день сдает в камеру хранения одного из вокзалов большой чемодан. Чекисты уверены, что в чемодане – доллары или золото, которые предназначены для передачи нелегальному покупателю. Естественно, чемодан изымают. В нем оказываются аккуратно упакованные внутренние органы исчезнувшего мальчика.

Самое смешное, что технический аспект "чемоданной истории" (как и всей сюжетной линии "врачи-убийцы") тоже не выдерживал вообще никакой критики. Тогда же, практически одновременно, все СМИ бубнили о том, как литовской девочке Расе пришили отрезанные ноги и, в частности, что все было проведено очень быстро – ведь чтобы операция прошла успешно, нужно успеть в 2-3 часа доставить части тела в клинику, иначе ткани отомрут, и операция по восстановлению уже не понадобится. А "чемоданная версия" предполагала, что кто-то ужасный (его, естественно, потом тоже поймали чекисты) должен был забрать страшное содержимое из камеры только ЧЕРЕЗ СУТКИ.

Однако этот откровенный бред слушали, верили и ужасались ("страшно жить в нашей стране!"). Без тени сомнения!

Были несколько менее бредовые истории, но тоже с сюжетом расчленения – про изуверские секты (почему-то такими изуверами считали в первую очередь баптистов – я думаю, тут сыграл свою роль довольно мрачный советский пропагандистский фильм "Тучи над Борском"). Типа, мальчика принесли в жертву (был даже вариант - съели).

Встречался, хотя и редко, сюжет тайной педофилии – про разветвленную сеть торговцев детьми-рабами для богатых развратников.

Не обошлось также без сумасшедших ученых из КГБ, похитивших ребенка для опытов. И, естественно, без инопланетян – в СССР вообще без них ничего не обходилось, да и сейчас не обходится.

Но году этак в 1984-м все неожиданно разъяснилось. Правда оказалась банальной и, на мой взгляд, намного более ужасной. У нее был отвратный, глубоко советский провинциальный привкус. То есть, конечно, такие вещи происходят всюду и везде (в Южной Америке, думаю, вообще ежедневно сотнями). Но тогда считалось, что в нашей стране такого "как бы" НЕТ и БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. Привожу то, что мне запомнилось. Подробности, возможно, я за давностью лет совсем точно уже не воспроизведу, но в общем и целом случилось вот что.

А именно – несчастный Вова Шведов пришел из школы и отправился погулять. Погулять же он вздумал по какому-то карьеру, где нарвался на двух подростков лет 13-14. Те потребовали у него денег или еще чего-то (типичный провинциальный сюжет в нашей великой зажиточной и сытой империи). Шведов отказался. Тогда два эти дебила просто взяли железные прутья, которые там валялись, и забили мальчика насмерть. В общем, убивать они не хотели – только побить. Но переборщили…

Испугавшись содеянного, они спихнули труп в какую-то яму и забросали землей. Через несколько часов яму засыпал экскаватор.

Прошло года три, трубу, которую закопал экскаватор, прорвало, ее стали чинить и нашли в яме труп, точнее, его остатки. Не помню, каким образом милиции удалось найти убийц (не исключаю, что на них просто "повесили" дело), но, так или иначе, дело было в конце концов закрыто.

Оно имело совершенно рациональные, банальные причины и выглядело обыкновенно. Но сколько всего было вокруг него наворочено!

Однако на этом народное мифотворчество не прекратилось. Естественно, коллективный мозг сказочников отверг простое и рациональное объяснение. В ход была пущена идея, что, мол, историю с пацанами-убийцами придумали для отвода глаз, чтобы не пугать людей, а на самом-то деле… И тут "караван историй" двинулся по второму кругу. Не исключаю, что где-то он еще продолжает свое кружение.

Тогда-то я, будучи простым школьником, и обратил внимание на тот мифический, сказочный мир, в котором живет средний советский человек. Нас на каждом шагу окружали такие истории. К примеру, я слышал сказку об американском диверсанте, который у себя на пасеке в ульях разводил колорадских жуков, а потом разносил их по картофельным полям. Про маньяка, который набивал взрывчаткой банки из-под кофе (страшно дефицитного товара в 80-е гг.), а потом оставлял их на видном месте.

Советский быт пронизывали мифы такого типа, и фабула у них всегда была одна: нечто ужасное и иррациональное вторглось в наш светлый спокойный мир, нанесло ущерб, но потом было побеждено "силами добра" и вычеркнуто из истории. Главной моралью любой такой истории-страшилки было: но вам никогда об этом не расскажут.

И в самом деле, кто мог это рассказать? Пресса рапортовала о трудовых вахтах и битве за урожай. Любой негатив был исключен. Редкие случаи рассказов об "ужасном" производили фурор. Помню, статья о том, как домашний тигр из бакинской семьи Берберовых съел ребенка, была предметом оживленного обсуждения года два или три.

Я, не будучи ни особо умным, ни особо прозорливым, тогда все же понял, что мы имеем дело с каким-то извращением, которое носит специфически религиозный характер. То есть коммунизм привел к тому, что для легитимизации его существования пришлось сочинить сложную конструкцию: зло есть, оно вовне, оно вторгается в наш мир, совершает страшное, неизменно оказывается побежденным, а затем – вычеркнутым из сознания людей. Люди же должны жить так, как будто ни Зла, ни Смерти просто нет. Разговоры об этом – табу.

Помню, в одном советском фильме ("Птицы над городом") мальчик спрашивал учительницу: "Если человек все равно умрет, зачем же жить?". Та ответила ему: "Как – зачем?". И все – никаких объяснений, их и не было. Жизнь, которая кончалась смертью, в советских координатах теряла всякий смысл. Как только человек узнавал о существовании Смерти и Зла, он моментально становился почти диссидентом. Советский мир все эти понятия вытеснил на периферию, сделал достоянием разных бытовых легенд.

Такое сознание проникало всюду, делая из моих сограждан настоящих психопатов. Я неоднократно встречал людей, у которых сама (кстати, редко к ним приходившая) мысль о том, что они когда-нибудь умрут, вызывала нервную дрожь, плач и заламывание рук. А особые эстеты, которые из школьного курса астрономии знали, что через миллионы лет погаснет Солнце и прекратит существование наша планета, падали на пол и бились в натуральной истерике (я не шучу!). Помню, в школе нам рассказывали, что какой-то польский поэт в юности назначал своей девушке свидания на виленском кладбище, и среди моих одноклассников это вызвало фейерверк возмущений вроде "вот изверг!". Для меня же в 10-м классе такой ход вещей казался совершенно естественным (правда, я тогда промолчал). Я знал, что в "непрофанизированных" культурах отношение к смерти совсем другое, и кладбище – просто такой "как бы" маленький город, где покоятся тела предков. Ничего ужасного в этом нет, потому как все мы там в конце концов будем. Более того, на кладбище тихо, спокойно, там растут всякие красивые кустарники – где еще можно уединенно посидеть, поговорить или просто помолчать? Одного французского путешественника, в середине 19 в. посетившего Османскую империю, уже тогда удивляли турецкие дети, спокойно игравшие на разбросанных надгробных камнях. То есть он уже серьезно "обезбожился".

В СССР же кладбище было местом, о котором предпочитали не говорить. Так сказать, "одно место", типа сортира. Хождение на кладбище было сродни посещению церкви – устаревший, бессмысленный ритуал, достойный лишь необразованных старушек. Люди же ведь никогда не умирают! Только в нашей системе была возможна юмористическая (!) песенка "А на кладбище все культурненько…" (ср. чье-то "ах, как люблю я спать на унитазе…").

Католик-поляк, немец-протестант удивились бы такому отношению – ну и что? Культурненко... А как еще может быть на кладбище? Все это часть жизни. Люди едят, спят, занимаются любовью, отправляют естественные надобности. Для всего в жизни есть какие-то сферы, которые, в общем, открыты для доступа и "окультурены". Должна быть информация о еде, сне, сексе, дефекации и прочих вещах. Другое дело, в разных ситуациях доступ должен быть несколько затруднен и дозирован (скажем, детям не стоит давать книжки про секс до определенного возраста). Но сделать так, что какая-то естественная часть бытия просто "вычеркивается" – большая ошибка.

Это и стало, мне кажется, главной причиной гибели СССР и советской культуры. Началось ведь все с перестроечной чернухи, сначала слабой, дозированной ("разрешили!"). А теперь ее волны накрывают нас с головой. У советского человека не было иммунитета против Смерти и Зла, поэтому он заразился ими и болеет до сих пор.

По счастью, иммунитет вроде бы начинает постепенно вырабатываться. Но все придет в норму не раньше, чем перестанет существовать целое поколение журналистов, воспитанных в духе нагнетания ужасов.

Хотелось бы спросить у товарищей вроде Кара-Мурзы – где, в каком открытом печатном органе СССР можно было получить информацию о таких вещах, как смерть и зло (и не "в странах капитала", а здесь и сейчас)? Где эти темы открыто обсуждались? Где была советская уголовная хроника? Почему о том, что за ближайшей подворотней можно схлопотать по морде, мы узнавали только за этой самой подворотней или из семейных преданий, а не из полицейских брошюр "на темы безопасности в большом городе"?

Коммунисты, не решив проблему смерти, не добившись уничтожения социального зла, обрекли себя на замалчивание всех этих вопросов. Результат не заставил себя долго ждать – массовое сознание, всегда более сложное, чем редуцированные идеологии, вырвалось "за флажки" и ушло в дикий загул.

Когда-то советский поэт Николай Тихонов так аллегорически писал о смерти "старого мира":

Земле стало душно, и камням тесно,
С куполов и стен позолота сползла,
Серая крыса с хвостом железным
Из самого темного вышла угла.
И вспыхнуло все, и люди забыли,
Кто и за что их назвал людьми…
Каменные совы крылами глаза закрыли.
Никто не ушел, никто. Аминь.

Для уничтожения "передового и прогрессивного советского мира" оказалось достаточно банальной дохлой крысы, упавшей в детсадовское молоко. Какая ирония истории!

Я думаю, "советская мифология" в чем-то сродни родовой травме. Люди неожиданно для себя оказались в мире, где рыскают Зло и Смерть, и их уже ничто не защищает. Им хочется назад, в искусственную стерильную тотальность, где все было так хорошо, так спокойно… Однако назад уже не вернешься, надо идти вперед.

Если мы говорим о грядущей новой тотальности – что она в какой-то мере грядет, что без нее человечеству не обойтись – то мы должны понимать: такая форма тотального общества должна превосходить наше обычное существование. Эта тотальность должна быть выше Зла и Смерти, включая их в свой мир и делая ручными, понятными, домашними.

Я думаю, что для такой, истинной, запредельной, всеобщей тотальности даже наш нынешний - достаточно сложный! - мир должен казаться жалким упрощением, редукцией и стерильным музейным экспонатом.