Происходило все это в середине 90-х годов прошлого уже века, когда судьба буквально-таки зашвырнула меня на несколько месяцев в один маленький финский город, расположенный аккурат возле российской границы. Так, что даже в местном радиомагазинчике продавали  антенны для приема российских телепрограмм.

И был на окраине этого городка расположен Центр для беженцев, где долго ли, коротко ли, жили разнообразные иностранцы, ожидавшие получения статуса беженца в Финляндии. Как я уже писал ранее, русских там не было вовсе, за некоторыми исключениями, граждан бывшего СССР было тоже немного, а вот русскоязычные, точнее, знающие как-то русский, были. Во-первых, босняки, бежавшие из охваченной войной Югославии – тогда она была в самом разгаре. Впрочем, от их русскоязычности толку было мало, так как они не скрывали своей лютой враждебности к России и к русским, считая нас поддерживающими сторону сербов в той войне.

Были беглые афганцы, помню одного из них, высокого статного усача, который при просоветском режиме занимал какой-то немаленький пост в армии, и мыкался в этом Центре уже несколько лет – финны явно не хотели давать статус беженца бывшему коммунисту, если считать, конечно, что партия Тараки и Кармаля была коммунистической, в то же время депортировать его в Афганистан значило бы отправить его на верную смерть, чего либеральным европейским душам тоже не хотелось. Бывший офицер получил даже работу уборщика в Центре – по закону ожидающие статуса беженца работать за деньги не могли, и каждое утро молчаливо мыл полы на этажах и лестницах. Мужик был замкнутый и много мы с ним не поговорили, а жаль. Русский он знал очень хорошо.

Ну и среди прочих – курды, иракцы, какие-то совсем темные (во всех смыслах) африканцы, была группа кубинцев. Молодняка. Лет по 22-24.

Кубинцы эти сделали ноги из России. Были они студентами разнообразных российских вузов, в которых, видать, начали учебу еще в советское время, а доучивались уже в постсоветской РФ. Как-то там умудрились купить турпутевки в Финляндию, и в ней попросили убежища от ненавистного им режима товарища Фиделя Кастро. Финны потом этот вариант быстро просекли и кубинцам лавочку турвизы закрыли, но с десяток парней и пара девушек в Финляндию попала.

Был с ними связан какой-то казус, потому что вокруг них велись какие-то сложные переговоры, какие-то ооновские чиновники приезжали, какие-то кубинцы из антикастровских организаций, находящихся в Европе. Как вообще в таких заведениях принято, ничего лишнего никто не рассказывал, так что я могу лишь догадываться, в чем там было дело. По-моему, они просто поняли, что в Финляндии слишком холодно для латинос-южан, а по европейской конвенции о беженцах, в какой первой демократической стране попросил убежища, в той и изволь жить. Почему они не могли оттуда махнуть прямо во Флориду, где таких антикастровских беженцев море немерянное, я не знаю, – возможно, финны жлобились им на авиабилеты, а никто другой платить не хотел. Да в принципе, это неважно.

Жили они в Центре несколько месяцев и сходили с ума от безделия. Центр – серое угрюмое здания постройки 70-х годов, бывшая больница, мне больше всего напоминал здание гестапо на Принцальбертштрассе. Хоть я его никогда и не видел. Но примерно таким всегда представлял. На самом деле порядки в нем были вольные, проблема была только в одном – там совершенно нечем было заняться. Они ходили каждый день в город, ездили иногда куда-то, но на поездки тоже требуются деньги, а денег у них не было.

Так что для них я был свежим человеком, с которым, тем паче, можно было поговорить на знакомом им русском языке – учились же они в России, главным образом в Москве. Вот этим мы и занимались. Долгими финскими вечерами.

Кубинцы, как они сами мне объясняли, хотя и говорят на испанском, но очень своеобразно. То есть а) очень быстро, б) опуская-проглатывая всякие там окончания. Поэтому другие испаноязычные их хоть и понимают, но с трудом. Думается мне, в этом тоже была одна из причин неудачи боливийской экспедиции Че Гевары – для боливийских крестьян кубинцы, составлявшие бОльшую часть отряда команданте, были чужаками (тем более что в отряде были и совсем иностранцы, даже одна девушка из ГДР).

Но слушать кубинцев, разговаривающих между собой, было забавно. Такой скорости и такой экспрессии я никогда потом не видел ни в жизни, ни в фильмах.

Они страшно тосковали по Гаване. За то время, что я провел в разговорах с ними, мне начало казаться, что я сам жил и родился в этом городе – мне рассказали про каждую улочку, про каждое кафе, чуть ли не про каждый дом. Все финское – погода, дома, люди, женщины, вызывали у них животное отвращение. Даже Россию они так не ругали, как ругали финнов. Но с этим, конечно, были связаны и их статусные проблемы.

Ну, и конечно, они ругали товарища Кастро. Кастро они ненавидели. Они буквально шипели, как только речь заходила о Фиделе. Ненависть их была настолько огромна, что, казалось, попадись он им в руки – разорвали бы его на тысячу кусочков.

Один из кубинцев, с которым, собственно, я больше всех и разговаривал, был очень красивый молодой парень, отец которого работал каким-то секретарем кубинского посольства в Москве. То есть парень был из элитной семьи. То есть настолько элитной, что, например, его отец в начале 60-х, когда Че еще жил на Кубе (и возглавлял Национальный Банк), был то ли его помощником, то ли телохранителем. Тем не менее этот парень тоже был антикастровцем и антикоммунитстом.

Но! Когда я робко спросил их об их отношении к Геваре, они буквально в один голос закричали, что Фидель изменил делу Гевары, что Че был против просоветского пути, по которому пошла Куба, что если бы Гевара не погиб в Боливии, он бы с оружием в руках сражался бы против проклятого Фиделя. Это было любопытно слушать, потому как, повторю, их антикоммунизм был беспредельный. 

Как-то вечером сидим мы с этим самым сыном секретаря посольства (представляю, как сынок папу подставил!), пьем чай, беседуем о Кубе. Я со свиоми убеждениями к ним не лез, кстати, потому как этот случай был клинический, и что-то доказывать им было бы наивно и глупо. Да и привело бы к разрыву наших отношений, а мне в самом деле было любопытно с ними общаться. Я ведь тогда в жизни мало чего видел, окромя своего Питера да в армии немножко, и мне было все ужасно интересно.

Ну вот я и спрашиваю добродушно:
- Слушай, ну вот Кастро умрет, на Кубе восстановится капитализм, и? 

Лицо моего собеседника пробрело мечтательный вид, прямо озарилось каким-то нежным цветом и он ответил (практически цитирую): 

- О, тогда все будет, как раньше, при Батисте! Придут американцы, построят казино и откроют публичные дома, наши женщины будут там работать проститутками, а мы будем сидеть в кафе на улочках Гаваны, ничего не делать, а только получать деньги и ездить на дорогих машинах. Скорее бы сдох этот проклятый Фидель!