Торжествующая религия Севера, гл. 1-3
По ходу работы над одним большим проектом Транслаборатории, появился следующий побочный продукт. Полагаю, будет полезно кое-кому ознакомиться, а мне – понаблюдать реакцию. Непростой процесс «оседлания тигра» нуждается в коллективном разуме, даже если этот тигр на поверку оказывается распоясавшимся хомячком. Предупреждаю: текст объемный (9 частей), неподходящего для ЖЖ формата. Для удобства обсуждения он разбит на блоки. Во избежание флейма, комментарии доступны только для друзей. Заранее спасибо всем, кто выскажет любые замечания по существу.

ТОРЖЕСТВУЮЩАЯ РЕЛИГИЯ СЕВЕРА

Данный текст ставит своей целью не проповедь и не провозглашение какой-то «новой» религии. Напротив: обратить внимание на то, что северная цивилизация отнюдь не является зоной «духовного вакуума». Она уже располагает мощным культом, который находится в фазе активной планетарной экспансии. Этот культ отчасти маскирует себя, поскольку у народов, переживших эпоху сциентизма, радикальным образом меняется внешняя форма веры. Метафизическая и ритуальная стороны религиозности становятся несущественными, отпадает нужда в церковной иерархии, и на первое место выступает приложение веры в повседневной жизни, к вопросам личного жизненного выбора. С непониманием этого связано часто наблюдаемое явление, когда люди, выросшие на европейской почве, вдруг начинают метаться «в поисках истинной веры», и бросаются то в ислам, то в буддизм, то в зороастризм и т.д. В своих поисках они обращают внимание лишь на то, что соответствует их привычному представлению о религии, и не замечают принципиально нового культа, который от самого рождения уже определяет их жизнь и превращает их «религиозные поиски» лишь в выбор декораций для одного и того же внутреннего содержания. Постараемся описать этот торжествующий северный культ и прояснить скрытую в нем метафизику.

1. Преждевременный диагноз

«Цивилизация, а вернее – постцивилизационная система жизнедеятельности разношерстной, атомизированной человекообразной фауны, основанная на бездуховном и безмерном потреблении, примате прибыли над любыми другими стимулами бытия – не может даже гипотетически противостоять цивилизации героев, цивилизации, породившей ХАМАС и Хизболлу. Мусульмане всерьез бы задумались, выпади на их долю противостояние с латиноамериканцами. Но с кучей жалкого мещанского мусора - пустоглазых манекенов, безбожных духовных мутантов, импотентов и развращенных самок… Разве может здесь быть иной итог, кроме как скорое унижение дерзнувших врагов Ислама?» (Образчик специфической риторики с сайта ansar.ru)

Миф о «Конце Запада» развивается уже не одно столетие, и Шпенглер был не первым из затронувших эту тему. Со временем этот миф получил политическую интерпретацию, стал идейным подспорьем для борцов с капитализмом и колониализмом. Сегодня его подхватили евразийцы и исламисты. Закономерное падение рождаемости коренных народов в перенаселенной Европе и демографический натиск с Юга дали этому мифу невероятную популярность, снабдив очевидным «подтверждением». В сфере культуры таким подтверждением стал постмодерн, в котором многие видят самоотрицание европейской цивилизации. В общественной жизни – агрессивный мультикультурализм и мракобесие политкорректности.

Общее место – не просто констатировать «физический упадок» Запада, но выводить его из духовной опустошенности Большой Европейской цивилизации, взятой как целое. Северные народы якобы «растеряли пассионарность», замкнулись в эгоистичном «потреблядстве» и прямой дорогой движутся к эвтаназии. Цивилизация Европы и Америки «свелась к голому потребительскому материализму», превратилась в «скопище бездуховных социо-био-роботов». Что характерно, «бездуховность» учителями жизни определяется весьма конкретно, как отсутствие энтузиазма в пользу их собственной доктрины. Если человек скептически относится к помоям, которые предлагает данный агитатор, то значит это «бездуховный, жадный и трусливый обыватель, присосавшийся к кормушке». Если он питает отвращение к конфессиональной душеспасительной жвачке, то значит у него «не осталось какого-либо смысла жизни, помимо обслуживания своих животных потребностей».

Комичным образом, «игры в бисер» западных интеллектуалов, которые хотели перещеголять друг друга в оригинальности, совпали с тем взглядом на Запад, который выражают его внешние враги. Миф об «утратившем смысл жизни, хищном и бездуховном Западе» как нельзя лучше отвечает политической программе движений, которые не хотят видеть ничего, кроме сугубо материального изобилия северных обществ. Духовные основы этого мира не замечаются или прямо отрицаются, поскольку противное могло бы помешать утверждению их мнимого превосходства над народами Севера. «Это в сущности уже не люди, а бездушные зомби, которых нужно смести с лица земли, чтобы они не притесняли остальной мир, не проедали чужие ресурсы и не засоряли планету своими отбросами». - На подобном диагнозе строится все здание исламистской, евразийской и левой пропаганды.

Главная проблема многочисленных критиков «общества потребления» заключается в том, что они пережили объект своей критики. Сосредоточив внимание на той общественной модели, которая сложилась и уже начала разлагаться на Западе в 80-м гг. прошлого века, они не заметили переход цивилизационного ядра Европы и Америки к постэкономическим ценностям и постэкономической цивилизации.

2. «Запад» не умирает, а возрождается как Север

Пока идейные противники Запада изощрялись в перечислении симптомов его загнивания и близкого краха, развитые страны сделали очередной шаг вперед. Самое удивительное, что на этот раз острие прорыва находится не в области новых технологий, а в сфере социальной организации. Прямо на наших глазах в недрах постиндустриального мира создается принципиально новый уклад человеческого существования, воссоздающий на новом технологическом уровне многое из того, что ранее было разрушено модерном.

Детальное описание этой новой тенденции можно найти в работах В.Л. Иноземцева («За пределами экономического общества», «Расколотая цивилизация», «Современное постиндустриальное общество» и др.). Нас интересуют лишь фундаментальные изменения в плане мотивации и образа жизни. Суть изменений в том, что наиболее востребованной, успешной и популярной в постиндустриальной экономике становится деятельность, ориентированная не на внешнее стимулирование (доход, карьера), а на творческие усилия, самореализацию, искреннюю увлеченность делом. Не только для элиты, но и для широких масс критерием выбора работы помимо (и вместо) дохода становится душевный комфорт, осмысленность, личные достижения, гармоничная полнота самой жизни, наличие в ней внутреннего смысла. Массовый работник нового типа ценит такие профессиональные ниши, где человек вовлекается как личность, а не винтик механизма, где есть игра, риск, азарт, вызов, штурм, эксперимент, творчество, столкновение с новым и неожиданным.

Эта тенденция привела к тому, что в бизнесе – цитадели «меркантильного отношения к жизни» - сегодня общепризнанна неэффективность и даже вредоносность сугубо экономических методов стимулирования работников (см. Шпренгер Р. «Мифы мотивации. Выход из тупика»). Традиционная методика мотивации, основанная на кнуте и прянике, стала неэффективной. Даже корпоративные монстры начинают осознавать, что большую отдачу от своих сотрудников они получат, если будут видеть в них не «винтиков», а увлеченных своим делом людей, способных самостоятельно ставить и решать осмысленные задачи.

Конечно, устремления новых работников трудно совместить с устаревшими механизмами организации труда, и это приводит к тектоническим сдвигам в социально-экономической сфере. В США доля крупных корпораций в экономике уменьшается, оставшиеся переходят на новые принципы работы, «человек организации» уступает место представителю нового массового класса - «свободному профессионалу», который работает в одиночку либо в составе «нанно-корпораций», «виртуальных корпораций». Свободные профессионалы в своем стиле жизни возрождают образ «свободного ремесленника», «мастера», который во всем, от распорядка дня до жизненных приоритетов, более органичен человеческой природе, чем бытие наемного работника индустриальной эпохи, прикованного к офису или конвейеру. Этот новый класс создает под свои нужды целую инфраструктуру, облегчающую его представителям возможность работать, общаться, координировать усилия. (Эту новую реальность подробно описал Д. Пинк в книге «Нация свободных агентов: как новые независимые работники меняют жизнь Америки»)

Этот «новый-старый» образ жизни, в основе которого лежит стремление к самореализации и самосовершенствованию, оптимален для человека, который ориентирован на самостоятельный жизненный выбор, креативность, личное свершение, обладает интеллектом и трудолюбием. Новый образ жизни максимально стимулирует эти качества и заставляет людей их в себе воспитывать, восстанавливая древние архетипы северного (европейского) человечества, которые серьезно пострадали в индустриальную эпоху, с ее стандартизацией и обезличиванием.

При этом домодернистские ценности и социальные модели восстанавливаются практически во всех сферах жизни. Более гибкий график работы (часто – «домашний офис»), позволяет людям больше времени проводить с семьей, возрождает значение семьи как социального института, дает возможность лично заниматься воспитанием детей. В этой среде растет доля людей, которые предпочитают давать своим детям качественное домашнее образование, ориентированное не на конвейерный выпуск «социальных винтиков», как происходит в школе, а на воспитание творческой незаурядной личности, лучше адаптированной к новым экономическим реалиям, чем ее «штампованные» ровесники с подавленной в школе индивидуальностью и креативностью. А ведь воспитание, образование - это ключ ко всему. На наших глазах вырастает новая генерация северного человека, не знающая индустриальной «газонокосилки».

Особенно следует подчеркнуть, что эти изменения имманентны, порождены самой логикой развития северных обществ. Никакой «свет с Востока» их к этому не подталкивал. Северные народы все еще способны к самостоятельному органичному развитию. Учитывая, что в этих странах существует и противоположные тенденции, препятствующие указанным выше процессам, можно говорить о том, что бывший «Запад» все больше разделяется на два полюса: на Мировой Центр с его волей к всесмешению и имперскими амбициями (см. Негри А., Хардт М. «Империя»), и на Мировой Север, пробудившийся в недрах этой Империи и пытающийся от нее освободиться.

Обладая реальной властью над северными народами, Имперский Центр пытается ослабить возникающий постэкономический уклад и связанные с ним слои общества. Например, обеспечивая условия для ввоза с Юга неквалифицированной рабской силы, для вывоза на Юг целых производств, Центр блокирует постиндустриальную трансформацию целых секторов экономики. Примечательно, что глубокий исследователь Иноземцев («Расколотая цивилизация»), как и практик-популяризатор Тоффлер («Третья волна»), одинаково сходятся в том, что постиндустриальный мир потенциально самодостаточен, не нуждается в экономическом освоении (и эксплуатации) третьего мира и вполне способен без него обойтись.

Яркий пример тому – сельское хозяйство. Казалось бы, это отрасль – «родная» для аграрного третьего мира, и если уж его эксплуатировать, то именно в этой сфере. Между тем, 1% населения, занятый в сельском хозяйстве развитых стран, не только полностью обеспечивает их потребности в продовольствии, но и способен завалить экспортом весь мир. То же самое в норме должно было произойти и с промышленными товарами, без всякой помощи третьего мира и Китая. Аналогично, новое «умное» поколение бытовой техники сократило бы потребность в неквалифицированных профессиях сферы услуг, где в основном подвизаются мигранты, оставив людям только интересные и творческие профессии.

Тенденции к таким изменениям искусственно тормозятся, поскольку их социальные последствия серьезно ударили бы по нынешним властным элитам. Здесь именно тот случай, когда интересы отдельных корпораций и временные бонусы для отдельных социальных слоев перевешивают стратегические интересы Севера как целого. По сумме последствий (включая межэтнические конфликты, деевропеизацию и деградацию социума) миграция и перенос производств убыточны для северных стран, отбрасывают их назад, являются временным суррогатом необходимых изменений, и в конечном итоге используются верхами для политического давления на постиндустриальный средний класс.

Еще более страшное последствие – углубляющаяся деградация самого третьего мира, поскольку ситуация, когда лучшие его представители массами уезжают на Север, существенно тормозит развитие Юга и искусственно стабилизирует варварские политические режимы. Это серьезная угроза будущему планеты. Одновременное возвращение (не «депортация»!) на землю своих Отцов десятков миллионов мигрантов и их потомков, причем самых окультуренных и европеизированных, при мощной экономической и военно-политической поддержке северных стран, помогло бы им оттеснить варваров от управления Югом, сделать мощный прорыв в его развитии и превратить эту землю в цветущий сад.

Заметим, что традиционное оправдание миграции, которое видят в «депопуляции Севера», явно не имеет смысла, если вспомнить чудовищную перенаселенность Южной и Средней Европы и основных штатов США. Для Европы было бы благом «обменять количество на качество» и вернуться к уровню населения на начало XX века, когда там проживало в полтора раза меньше людей (это, кстати, во много раз превышает плотность населения в Центральной России). Последний скачек европейской демографии во многом был вызван потребностью в массовом индустриальном рабочем и «пушечном мясе» для мировых войн. С изменением ситуации это избыток больше не нужен. Если бы не миграция, постепенное вымирание потерявшей волю к жизни части населения Европы возмещалось бы за счет более здоровой части, сохранившей северные традиции и восстанавливающей их на новом, постиндустриальном уровне, в том числе в плане семейных ценностей («возвращение родителей в семью» - см. выше). (В России особая ситуация: здесь рождаемость северного населения искусственно сдерживается экономическим прессингом. Хорошей иллюстрацией являются вопросы к Путину по теме «демография в России»)

В Европе возврат к демографической норме сам по себе окажет множество оздоравливающих последствий на общество в целом: ему придется более разумно перераспределить трудовые ресурсы, ликвидировать множество явно избыточных и паразитических ниш. Придется восстановить более естественные отношения между поколениями: возложить большую часть заботы о многочисленных стариках не на общество в целом, а на их собственных детей и внуков. Тем самым был бы дан превосходный стимул для восстановления семейных ценностей. Все эти изменения, несомненно, произойдут в северных странах, как только они освободятся от власти Мирового Центра и прекратят ввоз рабов. Другой путь ведет в никуда, потому что рабы в конце концов (и по праву!) возьмут свое, и вряд ли потомки нынешних мигрантов, набрав силу, захотят безропотно горбатиться на бездетных европейских старичков.

Итак, на наших глазах в недрах «старого Запада», в смертельной войне с его реликтами, постепенно формируется принципиально иной облик Северной цивилизации, чем тот, который пристрастно зафиксирован в эпиграфе к предыдущей главе. Это мир поистине свободных людей, которые умеют сочетать жизненный успех – с творческой реализацией, личную уникальность каждого - с эффективной солидарностью и самоорганизацией. Эти люди способны пожертвовать прибылью ради таких духовных стимулов, как самосовершенствование, верность своему призванию и удовлетворение от любимого дела. Это люди со светлым осмысленным взглядом, преданные супруги, заботливые родители, благодарные дети, бережно относящиеся к человеческой жизни и достаточно мужественные и сообразительные, чтобы совладать с толпой фанатиков, обвязанных взрывчаткой.

Придется признать, что «внутренний двигатель» нового северного человека имеет не материальную, а духовную природу. Конечно, мы не говорим о том, что нынешнее постиндустриальное общество – предел совершенства и «конечная точка истории». Не говорим о том, что оно лишено проблем и конфликтов, что описанные возможности сегодня в равной мере доступны для всех. Важно другое: эта базовая тенденция, которая захватывает все большее число людей, и прежде всего – коренных граждан Севера, свидетельствует о том, что обвинение в сугубом материализме и «бездуховности» очевидным образом бьет мимо цели. Причем эта духовность не декларативная, как на Востоке и Юге, а органично вплетена в саму ткань жизни, в повседневное существование северного человека. Северный Дух начинает воплощаться там, где еще недавно безраздельно царствовали сугубо экономические мотивы.

Если перейти на язык, понятный «учителям жизни», то речь идет не о каких-то позабытых идеалах, а об активно практикуемой религии, имеющей колоссальное число истовых последователей, в том числе за пределами Европы и Америки. Они серьезно опоздали со своей проповедью «возвращения к вере». У северных народов уже есть своя Великая Вера, живая и привлекательная. Она оказывает колоссальное влияние на всю планету. Большинство критиков постиндустриального мира сами «заражены» этой Религией и втайне судят свою жизнь по ее канонам.

3. Европейский культ самореализации

Поначалу за культом самореализации трудно признать статус особой религии. И даже его определение как культурного продукта одной единственной цивилизации покажется спорным. Наше сознание настолько плотно захвачено этой религией, что ее догматы кажутся «самоочевидными универсалиями», принадлежащими в равной мере всему человечеству во все периоды его истории. Особенно, если изучать культуру прошедших эпох по голливудским фильмам и книгам в стиле нью-эйдж: там все, от бушмена до Эйнштейна, стремятся к самореализации. Дополнительную путаницу вносят доктрины, стилизованные в формате нью-эйдж, где «самореализация» часто выступает в тесной связи с неким обобщенным «самосовершенствованием» в духе «восточной философии». На самом деле буддизм, даосизм и т.п. приобретают форму «культа самореализации» только внутри европейского сознания, когда оно интерпретирует чужие культуры с точки зрения своих категорий и собственных стандартов.

Культ самореализации – это не «максимально общая формулировка стремлений всякого разумного человека», а сложный культурный продукт одной единственной Большой Европейской цивилизации, окончательно сформировавшийся буквально в последние десятилетия. У него есть почти все атрибуты настоящей живой религии. Более того, он страдает всеми типичными болезнями других распространенных конфессий. Как это свойственно всем массовым конфессиям, большинство адептов исповедуют его поверхностно и формально («самореализация через карьеру и потребление»), или же смешивают с различными «ересями» и суевериями («самореализация как самовыражение»).

Согласно канонам этого вероисповедания, основная цель человеческого существа - максимальное развитие талантов, способностей и внутреннего потенциала, которые заложены в человеке при рождении, либо приобретены в пору воспитания. Бог, нация, нравственные идеалы, - все это вторично по отношению к главному смыслу жизни, хотя и может быть включено в него как необходимая составная часть.

В наиболее фундаменталистской трактовке, Самореализация - это не средство для чего-то другого (денег, славы), а цель в себе. Она сама по себе является высшей наградой, своего рода «персональным раем» в который попадает человек за свои заслуги перед богом Самореализации.

Для менее фанатичных последователей культа деньги и слава, разумеется, важны, и могут заслонять главную цель. «Конформисты» создали для себя доктрину «невидимой руки Провидения», которая вознаграждает подвижников Самореализации соразмерным количеством денег и славы. И обратно: они думают, что обретенные деньги и слава могут котироваться как доказательство успешной Самореализации.

Эта религия обладает колоссальным запасом свободы и открывает перед адептом множество различных путей. «Внутренний потенциал» - это не только способности и таланты, но и воля, настойчивость, энергия, бесстрашие, и даже ущербность человека – когда она становится стимулом для самопреодоления. Верующий может стать кем угодно: бизнесменом, политиком, ученым, человеком искусства, хорошим семьянином, солдатом или гомосексуалистом. При желании он может самореализоваться как фюрер, гангстер, террорист или серийный маньяк. – Эта вера воистину «превыше добра и зла».

Есть предрассудок, неразрывно связывающий эту религию с ценностями открытого общества, с политической свободой и экономическим либерализмом. Но можно представить себе «общество тоталитарной саморелизации», где с помощью какого-нибудь «психосканирования» выявляют глубинные стремления каждого человека и определяют его истинное призвание. А далее находят подходящую для него социальную нишу и усиленно стимулируют двигаться по пути своих собственных стремлений. Поощрением и принуждением заставляют его преодолевать собственную лень и тупость, развивать таланты. Можно предположить, что эффективность и плодотворность самореализации в такой системе будет не меньше, чем сегодня.

Религия самореализации – это действительно общее достояние народов, входящих в круг Большой Европейской цивилизации, независимо от выбранных ими политико-экономических систем. Она может адаптироваться и к прямой сетевой демократии, и к капитализму, и к фашизму, и к национал-социализму, и к христианскому фундаментализму и т.д. Это самый главный из факторов, формирующих сегодня общеевропейскую идентичность. А так же – главное культурно-идеологическое оружие Европы и Америки. Распространяясь по всему миру в продуктах массовой культуры, этот культ незаметно трансформирует сознание туземных народов и формирует их духовную зависимость от Большой Европы.

Данная религия, в отличие от христианства, является собственным, полностью автохтонным продуктом Европы. Без сомнения, христианство оказало мощное влияние на ее последующее развитие, но зародилась она на несколько веков раньше, в античной Элладе. Именно здесь культ гармонично развитой личности (калокагатия) стал массовым явлением, захватившим сознание и культуру целого социума. Следующие этапы развития северной религии: итальянское Возрождение, германская протестантская этика, выросший из этих двух начал немецкий культ образования и его вершина – гетеанизм. Гете и немецкие романтики окончательно присовокупили к античной религии личного совершенства идею «плодотворности», «творчества». Современный культ самореализации – это и есть ни что иное, как препарированный массовой культурой и деградировавший до тривиальности гетеанизм. Последний штрих наложили движения нью-эйдж, восстановив в меру своего скудоумия философско-гуманитарный аспект этого культа, который к середине XX века массовым сознанием был почти забыт.

Религия самореализации не менее успешно, чем буддизм, способна приспосабливать для своих нужд другие культы (в том числе и сам буддизм). И так же, как в случае с буддизмом, речь идет не о синкретическом смешении, а о надстраивании нового уровня. Религия самореализации умеет надстраиваться над «большими» религиями, незаметно их трансформируя, так же, как эти последние надстраивались над местными «языческими» верованиями, превращая их в свой придаток.

Столь же просто самореализация обходится с социальными границами, объединяя под одним ярлыком две «несовместимые» морали: мораль рабов и мораль господ. «Возвышенный», «эзотерический» вариант: «самореализоваться» - значит обрести себя на пути самопреодоления, воплотить в своей личности некий личный или кастовый идеал «господина», «человека длинной воли». «Профанический», «бюргерский» вариант: «самореализоваться» значит стать востребованным, сделаться профессионалом, подтвердить свое право на существование в глазах некоей уполномоченной инстанции. Как и должно быть, «профанический» вариант вписан по умолчанию, отражен в самом звучании термина, как оно воспринимается массовым сознанием. «Само-реализация» легко прочитывается как «самопродажа», «реализация себя в качестве товара», становление идеальным средством, инструментом для социума. Промежуточный вариант для интеллигенции: «само-реализация» как «реализация творческих замыслов», «самовыражение», «излияние скрытого содержания изнутри наружу».

Абсолютная интегрирующая сила этого культа основывается на его скрытом «многобожии» (об этом ниже) и весьма своеобразной утопичности. Эта религия побуждает каждого человека создать свою личную утопию, свой собственный личный миф, выставить его в качестве образца и пытаться построить свою жизнь на его основе. Личный миф может быть любым, поэтому ассимиляция любых верований и идеологий обеспечена автоматически. Скажем, человек может самореализоваться как образцовый христианин. И в каком-то смысле он действительно будет «взаправдашним христианином»: истово верить, любить ближнего, соблюдать заповеди, поститься, посещать церковь и т.п. Но конструкция его сознания устроена иначе. С точки зрения Св. Павла он – классический идолопоклонник, только в роли идола выступает его собственная нежно лелеемая «христианская душа». В этом смысле католицизм после Тридентского собора, барочное христианство иезуитов, уже давно переварен культом самореализации. Примерно в такой же ситуации находятся и остальные традиции: ислам, иудаизм, буддизм и т.д.

Самая большая ошибка в отношении культа самореализации – считать его чем-то сугубо формальным и безобидным: всего лишь иной формулировкой того, к чему стремится человек любой культуры. Причина этой ошибки – наша захваченность этим культом. Наше сознание работает внутри той картины мира, которую он нам навязал, и поэтому его догматы и заповеди кажутся нам чем-то само собой разумеющимся. С мифами этого культа нужно разбираться детально.

*****

Навигация по тексту:
Главы 1-3 - Главы 4-6 - Главы 7-8 - Глава 9