Жизнь в очередной раз проиллюстрировала искусство:
Дочка Глезаровой пишет:
Upd: не она, перепутал - поскольку авторша тоже того:
Времени у нас остается не так много, поэтому нам нужна помощь.

В России ей не могут дать своевременного лечения (очереди на месяцы), поэтому мы экстренно уехали в Израиль. Более того, во Владимире, где она наблюдалась последние 5 лет, ей криворукие врачи 2 месяца назад не смогли определить после пункции, что это злокачественные новообразования и спокойно отправили умирать домой. Просто махнули рукой и сказали приезжать через 3 месяца на стандартное обследование.
...
Но каждый день мама себя чувствовала все хуже. Почти три недели назад мы пулей вылетели в Израиль за диагностикой и лечением. По результатам ПЭТ, КТ и МРТ ситуация мягко говоря не позитивная. Общее состояние: маме можно только продлить жизнь, но не вылечить полностью.

Ну да - врачи конечно все определили и поняли - и именно поэтому и отправили домой ничего не сказав. Не то, чтобы мне это нравится - но это стандартная практика в таких случаях. Могли бы и догадаться - тем более, у такой либеральной дамы - наверняка поклонницы великого литератора Солженицына:

Когда Прошка уже со справками радостно поднялся по лестнице, в верхнем вестибюле он встретил Костоглотова и показал ему:
- И печати круглэньки, ось воно!
Одна справка была на вокзал с просьбой без очереди дать билет больному такому-то, перенесшему операцию. (Если не написать об операции, на вокзале больных слали в общий хвост, и они могли не уехать два дня и три.)

А в другой справке - для медицинского учреждения по месту жительства, было написано:

tumor coris? casus inoperabilis.

- Нэ зрозумию, - тыкал туда Прошка пальцем. - Що такэ написано, га?
- Сейчас подумаю, - щурился Костоглотов с недовольным лицом.
...
В латынь он так и не поверил. Уроки прекратились.)

От тех уроков и сохранилось у Костоглотова, что casus - это "случай", in - приставка отрицательная. И cor, cordis он оттуда знал, а если б и не знал, то не было большой догадкой сообразить, что кардиограмма - от того же корня. А слово tumor встречалось ему на каждой странице "Патологической анатомии", взятой у Зои. Так без труда он понял сейчас диагноз Прошки:

Опухоль сердца, случай, не поддающийся операции. Не только операции, но и никакому лечению, если ему прописывали аскорбинку.

Так что, наклонясь над лестницей, Костоглотов думал не о переводе с латыни, а о принципе своем, который он вчера выставлял Людмиле Афанасьевне - что больной должен все знать. Но то был принцип для таких видалых, как он.
- А - Прошке?

Прошка ничего почти и в руках не нес - не было у него имущества. Его провожали Сибгатов, Демка, Ахмаджан. Все трое шли осторожно: один берег спину, другой - ногу, третий все-таки с костыльком. А Прошка шел весело, и белые зубы его сверкали.

Вот так вот, когда приходилось изредка, провожали и на волю.

И - сказать, что сейчас, за воротами его арестуют опять?..

- Так шо там написано? - беспечно спросил Прошка, забирая справку.

- Ч-черт его знает, - скривил рот Костоглотов, и шрам его скривился тоже. - Такие хитрые врачи стали, не прочтешь.

- Ну, выздоравливайтэ! И вы уси выздоравливайтэ, хлопцы! Та до хаты!

Та до жинки! - Прошка всем им пожал руки и еще с лестницы весело оборачиваясь, весело оборачиваясь, помахивал им.

Я впрочем сказал бы - и была бы истерика скорее всего.

Но пиар истории полезен - для привнесения некоторой трезвости в умы граждан :)