На всякий случай, а так же для того, чтобы прикрыть себе задницу, заявляю, что все нижеизложенные события представляют из себя фантазию автора, все совпадения имен, фамилий, отчеств, деталей интерьера, и прямых высказываний совершенно случайны и бессмысленны.



Часть5, часть4, часть 3, Часть 2, часть 1

Катя нашлась на диване, в соседнем помещение, где все еще никем не наблюдались "звездные войны". Точней на диване нашелся Прохор, голова которого по неведомой причине помещалась в алюминиевом мятом тазу. Катя обнаружилась на Прохоре. Она сидела на нем верхом, и ритмично двигалась. Широкая юбка скрывала чресла обоих, и понять совокупляются они, или только изображают совокупление было невозможно. Приподнять же, для проверки, Катину юбку Вадим отчего-то стеснялся.
Прохор повернул лысыватую квадратную, очкастую голову в сторону двери тщательно растягивая гласные, произнес:
- Обана командор!
- Бессовесная профанация.- ответил Вадим.
- Отчего же?
- Во первых Командор понимал чего ему надо от окружающих. Во вторых я пока что жив, по крайней мере в определенной степени...- Вадим отчего-то смутился.
- Жив, жил и будет жить. – хохотнул Прохор.
- При живом то муже! – гиеной завыла Катя?
- Вы что действительно живете в таком состояние? - Вадим щелкнул пальцем по тазу в котором покоилась голова Прохора.
- Вычту ветер! Действуй! СОС! Тонем! – закричала Катя.
- Это дюзы – очень разумно и тепло сказал Прохор.
- Тао де дзин? – заинтересовался Вадим, и вдруг его осенило –Дзинь! Так тебе понравилось. – он снова щелкнул со всего могущества пальцем в таз содержащий голову Прохора.
- Это дюзы - сказал Прохор. - Мы отрываемся. Сейчас ничего не расслышать.
- Странно, лыжи, обрыв какой-то – Вадим совсем потерял нить беседы. - Он что с седым якутом себя отождествляет. – воздух распустился морозом и гарью.
- Ебут бля ебт! Дым… - Катя понюхала воздух и ударила пяткой в наполниный головой таз. – Гагарин!
Прохор закрыл глаза и очевидно потерял сознание. Вадим сходил в ванную и положил на голову Прохора мокрое полотенце. Потом убрал из под его головы таз, опасаясь, что Прохор наблюет его целиком и потонет в содеяном. Катя продолжала нести чепуху и фрикционировать верхом на Прохоре. Что бы подумать в тишине, Вадим расстегнул ширинку и вложил член в рот Кате, встав на кровате в рост. Катя сразу удвоила дезвость своих порывов, и в теплом уютном потоке блаженства Вадим продолжил размышления. «Причем тут Гагарин? – думал Вадим. – Гагарин – пролетающий в ледяной пустоте первопроходец. Он первым понял нечто подозрительно и странно новое. Это новое было настолько велико что люди перепугались. С перепугу они запаяли Гагарина в железную банку и выбросили в космос. Однако в силу своей, ледяной, пропитанной инеем пустоты он смог вернуться оттуда. И тогда люди, пряча за психопатическим восторгом, полаческую похоть, коварно подарили ему плохой самолет… Да… Еще был якут – в этот момент Вадим ощутил что во рту его как-то не спокойно, он ощупал лицо. Оказалось что в рот его размашисто и глубоко ныряет крупный мягкий член – ебут, понял Вадим, что ж, так даже лучьше, когда головка члена слегка раздражает верхнее небо мыслительный процесс неожиданно безупречен. Кстати, вот и результаты сей безупречности. Якут – пионер снежных пространств, и пронзительное белое поле, на котором исчезает крошечная его фигурка… А прямо перед наблюдателем на снегу свежая, корявая лыжня , лыжня, которой почти не видно у ног оставившего ее пионера. Прохор хотел сказать нам об открытии, он же изобретатель… Хотя нет, тут то и кроется тайна открытия, он весь день пытался показать нам, что он кто-то другой, что он не тот, кем был прежде…»
В это время Прохор, совсем уснувший и в следствие этого потерявший интерес для совокупляющейся группы, подкатился, оттесняемый пятью уже телами (3М+2Ж если кому что) и рухнул изумленный на пол. От толчка он проснулся и глянул вверх. Зрелище гнусной, разнузданой оргии породило ледяной ком в его желудки, и он понял, что все это время его честь была в опасности, и что он должен, как можно скорее встать на защиту своей чести. Он нашел в другой комнате, над кроватью шашку и ринулся в атаку на какой-то темный грозный покрытый свирепыми глазами силуэт. Юра, видя, что сейчас погибнет в бою любимый, древнейший в наших краях, трансивер Прохора, схватил того под микитки и наудивленее ловко закатал в ковер. Закатаный Изобретатель, или кем он там стал теперь, словно во второй раз очнулся. Привычного, старого, доброго тела у него больше не было. От шеи и ниже он был скользко рифленым, светлосерым, синтетически нитяным? «Кто?» - прожег его на сквозь страшный выносящий из вселенной весь предметный сор, вопрос. Ужас неопределенности грядущего бытия… Смешной комок сознанья, которым выстрелили из ружья в сонм совокупляющихся когтистых ядовитых теней… Там в хаосе и мраке сочащейся плоти столько кошмарных ролей от возможностей сыграть каждую из которых страх оскопляет сознанье: «Кто?!»… Потому что каждую секунду каждый из нас рискует вдруг просто очнуться рабом, инвалидом… бабушкой: «Кто?!» и еще и еще раз, это беззвучное, абсолютно холодное отчего-то издающее легкий запах вишни: «Кто!?».
Вадим открыл глаза. У него во рту двигался медленно, как палочник или дерижабль член Егора, собственный его хуй весело прыгал во рту у Кати, к пизде ее прилипился старый друг Вадима по имени Инокентий… Вадим повел глазами. Пятку его жены, страстно причмокивая , облизывала совершенно голая женщина в фащистской каске. «Все!» - подумал Вадим, сперма его ударила в Катино горло, Егор по каким-то признакам понял это, и решил, что не удержится. Кончить Вадиму в рот ему представилось несколько банальным. Он выдернул хуй, стремясь облить Вадиму лицо так, чтобы часть спермы упала на фашистскую каску, однако зацепился за Вадимов нос, и сперма полилась на дорогой сердцам хозяев турецкий ковер на стене. «Ковер!» – крикнул Вадим, пытаясь обеими руками остановить мутный белый поток.
Прохор еще раз окинул взором свое новое цилиндрическое, отливающее серебром тело, и не просто понял, а услышал, услышал и повторил: «Ковер!», - и еще раз, громче и пронзительней: «Ковер!», и еще, и еще, словно все что мог ковер, которым вдруг сделался Прохор, это еще и еще раз утверждать свое существование.
Вадим наконец услышал ответ. Сам Прохор сказал, то что не мог или боялся сообщить о себе окружающим весь минувший день. Он лежал где то в дальней комнате и пронзительно на весь микро-район выкрикивал, что он, Прохор стал Ковром!». «Конечно же ковер! – теперь уже спокойно, окинувшись на подушки, думал Вадим, - Если идентификация себя с чем бы то ни было это точка, то он плоскость состоящая из неисчеслимого, пусть и конечного множества этих точек… Вот подлюка. Круто ему теперь. Надо и мне научиться…» Вадим сосредоточился внутренне присел и разбежался во все сотороны бесконечными мириадами переплетающихся нитей.

Продолжение следует