О технике безопасности в обращении с поэзией
Емелин написал стихотворение. Хорошее. Емелин - хороший поэт.

Газета "Известия" - тоже, наверное, хорошая, не знаю точно, я её не читаю, - опубликовала статью некоего Кирилла Петрова, где Емелин называется "считающимся подающим надежды", а стихотворение предлагается "расценить как призыв к действиям экстремистского характера". Оный Петров даже звонил в ФСБ, но там его вежливо послали целовать дуб в кору (о чём он тоже написал).

Я во всей этой истории вот чего не понимаю. Даже если ты "Кирилл Петров". То есть простой парень, не обременённый, тскать, культурным багажом. Но некоторые ситуации надо всё-таки... ну я не знаю, чувствовать, что-ли. "Это же в подкорке должно быть зашито".

Ну сами посудите. "Поэт сочинил стихотворение, а на него пишут донос" - это архетипический сюжет, из школьного учебника. Известно же. чем это кончается. Всегда.

Донос можно писать на статью, это пожалуйста. На телепрограмму и радиопередачу, это сам Бог велел. Можон на книжку, хотя это уже хуже. На стихи писать доносы не надо. Патамуштастихи.

Если, конечно, это стихи, а не рифмованная какашка. Но в данном случае это стихи, что понятно даже "Петрову".

Так именно потому, что понятно - ну надо ж быть последним идиотом, чтобы совать лапу в шестерни архетипического сюжета. Где роли расписаны, продуман распорядок действий и неотвратим конец пути. В котором поэт всегда оказывается прав, доносчики - всегда подонки, а те, кто донос принял к сведению, получают мельничный жернов на шею, часто посмертно, и в таком случае жернов переходит по наследству к преемникам. С обременением.

Не, ну можно оттягивать. Советская власть эвон как с этим тянула, косяки не признавала, упорствовала в заблуждениях. Ну так в конце пришли уроды и подонки, и выложили на карточный стол истории сборнички Гумилёва. "Которого вы убили и запретили". И противу этого аргумента - даже в устах уродов и подонков - возразить было нечего. "Отдавайте долг с процентами - за семьдесят лет накопилось".

И пришлось отдать. Не за Царя-Мученика, не за трупы в чекистских подвалах, не за разрушенную Центральную Россию, не за боль и унижение поколений русских людей - тут ещё можно было бы покрутиться-покрутиться и выкрутиться, да и выкрутились, собственно, и продолжают в том же духе. И тогда можно было как-то замотать, "вопросы-то дискуссионные". Но вот когда очередной журнал публиковал очередную подборку запретки - это зажигало лучше всякого керосину. Потому что тут нет предмета для дискуссий. "Они не давали нам это читать".

Потому что всего прочнее на земле печаль и долговечней царственое слово. Каламбуры переживают десятилетия, хорошие стихи - века. Мы до сих пор в курсе разборок между гвельфами и гибеллинами, которых уже и тени истлели.

Причём надо ещё сделать поправочку на масштаб. Советская власть была страшной, но стальной. Она могла упираться - ибо было чем. Нынешний сушёный кизяк не крошится только потому, что вокруг сыровато и мягковато, "жидкое против сухого". Причём власть знает свой размерчик и свой материалец, и оценивает себя трезво.

Ну так и здесь лучше "трезвее быть". Ибо мало ли.

Так что на месте услового "суркова" я бы быренько спроворил Всеволоду Олеговичу какую-нибудь литературную премию. Лучше даже две: государственную и уважаемую. Чтоб маленькие друзья порядка, усердные в подлости не по уму, всё поняли и отвяли.


ДОВЕСОК. Хотя, может, Петров - тайный поклонник Емелина и враг режима, и он таким образом пиаит и разжигает. Ну, в таком случае ему это удалось.

) зуб болит, собака - не сплю (