| |||
|
|
И касательно советской пропаганды. Вот вам самый что ни на есть мэйнстрим таковой. Симонов, "Живые и мёртвые". Важное я выделил. Богословский доложил о потерях, которые понесла рота под его командованием при взятии последних двух траншей. Потери были небольшие; это облегчало решение предстоящей задачи. — Командир взвода, старший сержант Чичибабин, спас от потерь, — сказал Богословский. — В последний момент на пулемет кинулся и грудью закрыл. Синцов посмотрел недоверчиво. Знал, что, докладывая о таких вещах, иногда прибавляют лишку. — Так точно, — понял взгляд комбата Богословский. — Я вам в донесении написал. Вон и пулемет этот... Они подошли к немецкому пулеметному гнезду. В окопе лежали мертвые немцы, а на снегу, прямо перед пулеметом, отброшенное силой удара назад, раскинулось на снегу тело бойца в распахнутом полушубке. На гимнастерке, на середине груди, темнело большое заледенелое пятно. Ноги были без валенок. Одна — босая, в разметавшейся по снегу портянке. — Герой... А валенки уже сняли, — сказал Синцов. — В донесении написали, а прибрать, хотя бы в окоп положить, не додумались! — Сейчас прикажу. — Богословский, оправдываясь, стал объяснять, что один боец в горячке, в атаке, валенок потерял, в окоп вскочил на одну ногу босой. Поэтому и пришлось разрешить ему снять валенки с убитого. — Все у вас в горячке, — по-прежнему недовольно сказал Синцов, хотя понимал, что на месте Богословского сделал бы то же самое. Двое бойцов подошли к телу убитого и стали затаскивать его в окоп. Синцов смотрел с тяжелым чувством на душе. Казалось бы, ко всему пора привыкнуть, а доходит до какой-то минуты, — и оказывается, все равно нет ее, этой привычки. Нет. — Документы забрали? — Заберем. — Сохраните у себя. — Синцов подумал, что теперь этого старшего сержанта Чичибабина, фамилию которого он узнал только после его смерти и которого не помнил в лицо живым, надо будет представить за подвиг на Героя. Наверное, потом и в газете напишут. Да, бежал впереди всех, первый рванулся к пулемету, а уж сознательно бросился на него грудью или просто так вышло, что оказался перед ним вплотную и спас этим других, его не спросишь. Да, был смел и сделал все, что мог. Это правда! А остальное допишут. И остальное, дописанное, тоже будет правдой. Был человек, и не пощадил своей жизни, и умер, и уже валенки его пошли в дело... И возражать против этого — надо дураком быть... Всё согласно законам физики и военного времени. И насчёт дурака тоже, в общем, правильно. Добавить комментарий: |
||||