Редкое как ценное (сумбурные замечания)
Есть такая тема – связь ценности ресурса с его редкостью.

На первый взгляд, никакой связи нет. Множество ценнейших ресурсов ценны ИМЕННО тем, что их много и они доступны. Воздух – ресурс ценнейший, кто не верит – противогаз на голову и шланг зажать. Пример более экономически понятный: ценность нефти напрямую связана с тем, что нефти достаточно много. Было бы на всей Земле одно месторождение – никто не стал бы разрабатывать моторы, работающие именно на «бензине-керосине». Ездили бы, скажем, на спирту или на каменноугольной какой-нибудь взвеси. А нефть продавали бы как экзотическое индейское средство от болячек.

С другой стороны, есть позиция, при которой «меньше значит ценнее» и в самом деле убедительна. Чем реже встречается ресурс, тем проще захватить над ним контроль, и дальше «играть на этой струнке». При этом значение ресурса для жизни и здоровья общества не столь уж важно: главное – что его можно кого-нибудь лишить. И желательно, чтобы общество восприняло такую потерю как действительно значимую, болезненную. «Ну если нас тут прижали – сдаёмся». Хотя прижали не хлебушек, а какие-нибудь страусовые перья.

Поэтому ценность всего редкого начинает всячески раздуваться, в том числе и пропагандой. «Ну как же можно жить без страусовых перьев на шляпке». Поскольку же люди в массе своей неумны и податливы на мозгокрутство, это работает.

Дальше, однако, начинается то, что общество, находящаяся в лапках контролёров, естественно, начинает ценить всё редкое вообще.

Сейчас ценность редкого стала почти самоочевидной. Если чего-то мало, его тут же начинают любить и ценить.

Интересно, что у такого подхода есть несколько любопытных побочных следствий. Например, мышление «в стиле Красной Книги». «Х» находится под угрозой исчезновения – «Х» надо спасать.

При этом спасению подлежат не конкретные индивиды, а именно самая редкостность их. Человек, вытаскивающий из мусорного бака мяукающего котёнка, жалеет котёнка. Общество, занимающееся спасением длиннохвостых клювокрылов, спасает «редкий вид», а не живых желторотых птенчиков.

Внимание. Я не говорю, что это плохо, «обезличенно» и так далее. Почему нет. Редкое и в самом деле бывает ценно, да и клювокрылов жалко, не дать виду погибнуть – в высшей степени достойная задача.

Плохое начинается, когда это свойство – ценить редкое – начинает систематически эксплуатироваться. Например, в риторике «защиты меньшинств». «Меньшинства малы – меньшинства ценны – их нужно защищать – им нужно давать преференции за счёт большинства, которого много, которое малоценно, которого не жалко».

Вот тут внимание. Смешение чувства жалости к индивиду («маленький котёночек, пищит») и чувства ценности редкого явления («длиннохвостых клювокрылов осталось сто пятьдесят экз.») порождает крайне неприятное явление: жалость и сочувствие начинают резервироваться ТОЛЬКО для редкого-ценного. «Как можно тратить силы на паршивых котят, которых как грязи, когда погибают длиннохвостые клювокрылы?»

Повторяю, клювокрылов и в самом деле жалко. Плохо то, что вот это самое «а котят как грязи» начинает становиться легитимным и как бы оправданным мнением. И всякий вытаскивающий котёнка из мусорного бака чувствует себя несколько нелепо: «их же как грязи».

И всё становится особенно плохо, когда за дело берутся люди многочисленные, богатые и наглые, по каким-то причинам играющие в «маленькое, но очень-очень-очень ценное меньшинство». «Мы – бриллианты мира, нас так мало, но мы такие сияющие и уникальные». Поэтому их надо холить и лелеять – ведь они РЕДКАЯ ЦЕННОСТЬ. А те, которые не редкие, особой ценности не имеют, ведь их же много, ага.

В таких случаях стоит напомнить себе тот факт, что, помимо редкой ценности, в природе встречается ещё и редкая пакость.

)(