| антисоветское |
[11 Jun 2004|05:04pm] |
Как работают механизмы либерального общества? Они учитывают природу человека. Например, люди хотят видеть перед собой разнообразие возможностей. Понятно, что давать такое разнообразие на самом деле нельзя: люди могут и в самом деле освободиться. Но видимость поддерживать необходимо, по той же причине: люди не должны понимать, что они чего-то лишены.
Поэтому работают три принципа:
- Максимум разнообразия во всём, кроме существенных вещей.
- Максимум внимания к хуйне и минимум внимания к существенным вещам. В конечном итоге все существенные вещи должны считаться несущественными, неинтересными, и т.п.
- Максимум деликатности по отношению к людям, которые всё-таки интересуются существенными вещами: насилие применяетеся только в крайнем случае. Главная цель работы с человечками - не напугать, а сбить с толку
Покойный "совок" эти принципы злостно нарушал. Во-первых, он требовал единомыслия не только по существенным вопросам, но и по всем вообще. Между тем, в его же интересах было бы отвлечение народа на всякого рода хуйню. Ну, например, на споры норманистов и антинорманистов: так всё-таки был Рюрик или не был? Или, скажем, буква "ё" - оставить её в алфавите или убрать. Разрешить по этому поводу кучковаться и создавать всякие общества. Туда бы половина активного населения охотно записалась бы.
Далее, "совок" не уделял внимания хуйне. По идее, в сером и тоталитарном обществе (примем пока, что "совок" таким был) нужно максимально поощрять "уход от действительности", причём уход безопасный и с гарантией возвращения. Например, госфинансировать написание и издание фэнтези в чудовищных количествах. Всесоюзные Хоббитские Игрища опять же развернуть. Если хоббиты кажутся непатриотичными - разрешить хотя бы кикимор и кащеев, ну и забабахать опять же гигантскую дискуссию: является ли кикимора добрым или злым началом. Кого не интересуют кикиморы - тому сайнс фикшн, на худой конец порнографию. И так окучивать всех клиентов, пока не останутся только твёрдые любители Солженицына и разоблачений советской власти. Для них накропать романов ужасов - наняв Мамлеева и придав ему штат борзописцев. Такого бы понаписали, что все кошмары Лубянки показались бы на этом фоне "так себе". Для особо злостных любителей правды - лжесамиздат: книжки с перевранными фактами: Панаева везде называть Скабичевским, Сталина объявить абхазцем, путать цифры, имена и даты. Ну и добавлять небольшие, но заметные дозы явной паранойи. "Пусть сидят разбираются".
С "политически озабоченными" обращаться у нас тоже не умели: или не замечали, или уж сразу сапогом (ну, или какими-нибудь обидными репрессалиями типа "в загранку не пущать"). Между тем, как раз к таким нужно было проявлять внимание и заботу. И не в грубой форме - "ты затыкаешь пасть, а мы тебе финский костюм и плащ по моде выпишем", а деликатно. Ещё раз: не напугать, а сбить с толку.
Ну вот, например: выделить финский костюм просто так. Без бесед в КГБ и клятв на крови. Просто вот взять и выделить финский костюм. Потом квартиру дать, командировку в Болгарию. Опять же - подкинуть сто рублей под ноги. Чтобы человек вкусил незаслуженного и незаработанного. Причём так, чтобы было видно: незаслуженное, незаработанное, просто вот какой-то непонятный фарт. Люди от этого либо теряются, либо наглеют. И в любом случае теряют ощущение своего места и чина. Дали билет в Большой Театр, доступ в спецбуфет и домишко в Переделкино. Человек, разумеется, взял - кто ж не возьмёт. А вокруг - совсем чужие люди, "не та среда", "не те разговоры". И - ощущение незаслуженности фарта, чувство самозванчества. Проклёвывается чувство вины, заклёвываемое суперэгой. "Вот тут-то и начинать работать".
)(
|
|