Больше двух лет назад публиковала по главам книгу Адели Алексеевой «Солнце в день морозный», обильно сдобрив во множестве редкими фотографиями и картинами. Думала, что за сим и успокоюсь. Ан нет. С аукционных сайтов прибило к моему берегу красоты невиданной кисти Бориса Михайловича.

Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927)



На дворе стоял беспокойный и скудный 1927 год, за плечами осталась долгая жизнь, где на каждую радость приходились две печали, и Юлия Евстафьевна Кустодиева всё чаще вспоминала о прошлом. О том, как в усадьбу Высоково, где их с сестрой воспитывали добрые сестры Грек, старушки-помещицы, пожаловала компания приехавших на этюды художников. Они прикатили на крестьянской телеге и были такими веселыми, небритыми и нечесаными, что их приняли за разбойников. Все быстро разъяснилось — разбойники оказались студентами петербургской Академии художеств и принялись наперебой ухаживать за красивыми воспитанными барышнями, выпускницами Санкт-Петербургского Александровского института.



Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Страна отцов» 1921

Некоторые картины, несмотря на свою художественную ценность, носят пикантный характер,
поэтому людям с тонкой душевной организацией просмотр не рекомендую!

У Юлии оказалось целых три кавалера: художники Стеллецкий, Мазин и молодой астраханец Борис Кустодиев, говоривший с резким волжским выговором, — старушкам Грек это казалось забавным. Кустодиев был рыжеват, хрупок и отличался неистощимой жизнерадостностью: он был общителен и дружелюбен, словно ни разу не получавший трепки щенок. Вскоре он отвадил от Юленьки и Стеллецкого, и Мазина, а когда художники уехали, между ними завязалась переписка.

«…Я вам безусловно верю во всем, что вы говорите, и буду верить…» — писал ей Борис в Высоково.

В 1903 году они обвенчались. Перед этим одна за другой скончались старушки Грек, и имение Высоково как выморочное имущество было передано в казну. Перед смертью тетушки по мере сил обеспечили своих воспитанниц: Юлии и Зое досталось по три тысячи рублей. Вещи и обстановку выставили на аукцион, и они с мужем купили знакомую ей с детства мебель: шкафы, диваны и кресла водворились в их квартире на Введенской улице. Тогда они были молоды, муж, один из любимых учеников Репина, в двадцать три года помогал мэтру писать гигантскую картину «Торжественное заседание Государственного совета». После этого Борис стал известен, и выгодные заказы следовали один за другим. Кустодиев сделался преуспевающим петербургским портретистом, вечной спутницы художников — нужды, его семья не знала, в доме всегда был достаток. Он есть и сейчас, да и кто из знакомых может похвастаться неуплотненной, не превращенной в коммуналку пятикомнатной квартирой?



Борис Михайлович и Юлия Евстафьевна Кустодиевы

Юлия Евстафьевна вздохнула, поправила упавшую на глаза седую прядь (волосы у нее остались такими же, как в молодости, непослушными и густыми), взяла чашку с горячим бульоном и отправилась в комнату, больше десяти лет служившую мужу и рабочим кабинетом, и спальней. У стен — оконченные и неоконченные картины, кровать с металлическим прутом вверху — он может взяться за него и приподняться, рядом инвалидное кресло. Сбитые подушки, ватное одеяло, восковое лицо. Он прикован к постели с 1916 года, и ситуация все ухудшается. Правда, в последние месяцы забрезжила надежда: власти вроде бы решились выпустить мужа на лечение в Берлин и оплатить эту поездку.

Перед войной его оперировал знаменитый немецкий хирург профессор Оппенгейм: операция прошла успешно, появился шанс на полное выздоровление. Доктор Оппенгейм считал, что нужна вторая операция, иначе все вернется на круги своя и больному грозит паралич. Борис и Юлия готовились ко второму путешествию в Берлин, но в августе 1914 года случилось то, что раскололо мировую историю и переломало их жизни: выстрел в Сараево, манифест о войне с Германией, разъяренные толпы, громившие немецкие магазины. Кустодиевы понимали: чем бы ни обернулась война, быстро она не закончится, а русские хирурги мужа не спасут. Так и вышло, но жизнь тем не менее продолжалась...

На днях должно решиться, выпустят ли большевики Бориса в Германию. В последнее время власти осторожничали и придерживали тех, кто собирался выехать из страны. На то были причины: известные люди массово оставались за границей. Так и не вернулся с зарубежных гастролей Шаляпин, недавно его примеру последовал художник Сомов, добрый знакомый Кустодиевых. Но Борис Михайлович всегда ладил с новой властью: он оформлял праздник в честь годовщины Октябрьской революции.



Обычно день в доме начинался рано: хозяин просыпался поутру, до завтрака к нему приходила массажистка Маргарита Ивановна, а затем он, сидя в кресле-каталке, занимался живописью — рисовал, делал гравюры, и под его кистью оживала навсегда ушедшая в прошлое купеческая Русь.

Но вчера у Кустодиевых были гости, Борис Михайлович против обыкновения выпил несколько рюмок вина, компания засиделась далеко за полночь, и жена решила его не будить. Жизнь менялась к лучшему: теперь снова стали ходить друг к другу большими компаниями, а не так давно, во время гражданской войны, все обстояло иначе. Теперь повальные обыски закончились, грабежи поутихли, и открывать вечером дверь было не так страшно. К тому же, у Кустодиева снова появились заказчики, и они даже платили.



Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Осень. Над рекой»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Провинция» 1920




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Провинция» 1926




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Зима в деревне»

Со стороны их жизнь казалась идеально налаженной: двое чудесных детей, просторная квартира в Петербурге, дача под Кинешмой — выстроенный по его проекту русский терем, лошади в конюшне... Но он-то знал, как тяжело приходилось Юлии: гордой красивой польке, сохранившей и католическую веру, и шляхетское самолюбие, было нелегко вжиться в роль хозяйки дома, чьи жизненные перспективы ограничиваются воспитанием детей да присмотром за кухаркой. Летом 1907 года она жила с тремя детьми, Кириллом, Ириной и полугодовалым Игорем, под Кинешмой и писала ему отчаянные письма: прислуга никуда не годится, домашние заботы отнимают все силы, ей невыносимо — приезжай! А он, тоже впав в тоску и от души жалея уходящую молодость, вместо Кинешмы махнул в Италию, с дороги написал об этом жене и через несколько дней уже был в Венеции. А через несколько месяцев после его возвращения в Россию Игорь умер. Для них с женой это стало страшным потрясением. Тогда казалось, что жизнь их сломала.

Он знал, что его друзья за глаза называют Юлию подвижницей, ангелом самопожертвования и доброты, наверняка они восхищаются и его терпением. А если бы в их жизни не было этой беды? Сколько супружеских пар распалось из-за того, что любовь съел быт, потому, что они устали друг от друга? Так что же, выходит, надо благодарить судьбу за болезнь? Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, открыл глаза и улыбнулся поправлявшей подушки жене.



Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) Эротический рисунок




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «В студии Репина»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Портрет И.Е. Репина за работой»

Кустодиев начинал как портретист. На одной из выставок жена (тогда их брак был еще совсем молод) заметила, что учитель, Репин, подмял его без остатка и по выставленным картинам не разобрать, где кончается мэтр, а где начинается его ученик. Кустодиев тогда только улыбнулся. Прошло время, и на его картинах заплескалась-засверкала красками глубинная, лубочная, народная Русь: ярмарки, болтающие горожанки, наведавшийся в гости к пышной купчихе косматый домовой, яркие шали, расписные сундуки, кряжистые, бородатые, похожие на леших мужики.

Критики разводили руками: да что ж это такое, господа? Где психологизм?

Сейчас, когда эта Россия сгорела в огне двух войн, мировой и гражданской, а сам он прикован к постели, его яркие, радостные полотна казались особенно удивительными. Никаких внешних впечатлений, все — по памяти; никаких жизненных радостей, только боль и постоянный труд. А краски на его картинах светились все ярче, и изображенные на них пышные русские красавицы выглядели все соблазнительнее. Это стало его жизнью, и приходившие к Кустодиевым люди поражались тому, каким общительным и дружелюбным человеком был художник.




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Купчиха с зеркалом» 1922




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Купчиха»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Купальщица» 1926

Сегодня к нему пожаловал главный режиссер театра марионеток — просил, чтобы Борис Михайлович оформил новый спектакль. Кукольники были бедны как церковные мыши, и Кустодиев, который считался знаменитым театральным художником — его «Блоха» в МХАТ-2 и БДТ и «Голуби и гусары» в Малом театре произвели фурор, — запросил всего двести рублей. Режиссер был счастлив, услышав о таких небольших деньгах, разговор затянулся, художник играл с марионеткой, которую ему принесли. И вдруг она ожила, замахала руками, побежала по комнате, а за ней, скрипя на поворотах, шустро поехало кустодиевское кресло-каталка. Борис Михайлович хохотал как ребенок. Деревянная кукла пошла! Может, пойдет и он?



Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) Эскиз декорации для спектакля «Крестьянки» 1920




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) эскиз к спектаклю «Вражья сила» 1919




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) Эскиз для спектакля «Петушок золотой гребешок»

Тем временем брат Михаил (родился в 1879 году в Астрахани, 14 января 1942 года был арестован; 4 июля 1942 осужден по ст. 58-10, а 6 августа 1942 года в Куйбышеве расстрелян) собирал в сарае автомобильный кузов.

Добытый по большому блату довоенный лак источал такой ядреный аромат, что не выдержало бы и менее нежное существо, но Михаил Михайлович, обмотав лицо мокрым платком, стоически продолжал работать. У него была цель — он хотел, чтобы Борис смог увидеть мир. Пока что он заключен в четырех стенах, и еще неизвестно, что выйдет из поездки в Германию: недавняя попытка снять дачу в городе Лебедянь Тамбовской губернии оказалась не слишком удачной. Пожив несколько месяцев в маленьком, словно сошедшем с одной из его картин городке, он заскучал и запросился в Ленинград. И там, и на Введенской улице жизнь брата протекала между постелью и инвалидной коляской. Машина станет его спасением.

Михаил Михайлович отошел в сторону и придирчиво оглядел результаты своего труда: высокий угловатый кузов на тонких колесах с длинными спицами, лежащие в углу сарая бархатные диванчики, выдранные из старой свадебной кареты. Дело двигалось, скоро «Пегги» станет ногами брата.



Борис Михайлович и Юлия Евстафьевна Кустодиевы на автомобильной прогулке. 1926 год

Ближе к маю Михаил, наконец, доделал «Пегги», и после нескольких пробных поездок было решено отправиться в дальнее путешествие. Бак заправлен, колеса накачаны, кузов блестел, как новый, — Ленинград и окрестности принадлежали теперь семье Кустодиевых.

Недавно вернувшийся в СССР Алексей Толстой жил в Детском, бывшем Царском селе, и давно звал в гости Кустодиевых — Михаил был его однокашником по Технологическому институту. Братья решили отправиться к писателю на машине: автомобиль фыркнул, чихнул, и в лицо закутанному в плед художнику ударил сырой весенний ветер.

Погостили они на славу, на обратном пути остановились на опушке леса, разожгли костер и поставили на него взятый из дома самовар.
В верхушках сосен шумел ветер, толстый ковер еловых иголок скрадывал шаги, стаканы с горячим чаем обжигали пальцы. Вечер получился таким хорошим, что никому не хотелось возвращаться домой. Они снялись с места, когда начал накрапывать дождь. На «Пегги» пока что не было крыши — Михаил обшарил все городские свалки, но подходящей пролетки не нашел. Михаил завел машину, усадил брата на сиденье, закутал в теплый плед. Затем крутанул руль, «Пегги», подпрыгивая на ухабах, покатила по проселочной дороге.
Ветер усиливался, и Борис зябко кутался в плед.

Вечером он начал кашлять, через несколько дней у него поднялась температура. Поначалу она была невысокой, и врачи не определили воспаления легких. Когда же верный диагноз поставили, было уже поздно: измученный долгой болезнью организм не справился с инфекцией.

26 мая 1927 года Бориса Михайловича не стало. Ему было всего 49 лет.



Но пока сидящие в машине люди не ведают этого. Выехав на шоссе, шофер прибавляет скорость, и «Пегги» шустро рвется вперед. Михаил широко улыбается и оборачивается к брату: «Ты, конечно, опять скажешь, что я хвастаюсь, но мы едем со скоростью не меньше чем пятьдесят километров в час!» Борис хлопает его по плечу, Юлия Евстафьевна смеется. Дома Кустодиевых ждут расспросы детей и приготовленный Анечкой ужин...

текст частично
Александров Алексей «Караван историй»

Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Купальщица»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Рандеву поздней ночью»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Чаепитие»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Рабочий и колхозница»
Дизайн обложки для юбилейного номера журнала «Петроград» 1923




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «Портрет крестьянской девочки в платке»




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927) «На берегу реки (Весна)» 1927




Кустодиев Борис Михайлович (Россия, 1878-1927)