Ланцелот. Итак - простите, что я все расспрашиваю, -- против дракона никто и
не пробует выступать? Он совершенно обнаглел?

Шарлемань. Нет, что вы! Он так добр!

Ланцелот. Добр?

Шарлемань. Уверяю вас. Когда нашему городу грозила холера,
он по просьбе городского врача дохнул своим огнем на озеро и
вскипятил его. Весь город пил кипяченую воду и был спасен от
эпидемии.

Ланцелот. Давно это было?

Шарлемань. О нет. Всего восемьдесят два года назад. Но
добрые дела не забываются.

Ланцелот. А что он еще сделал доброго?

Шарлемань. Он избавил нас от цыган.

Ланцелот. Но цыгане -- очень милые люди.

Шарлемань. Что вы! Какой ужас! Я, правда, в жизни своей не
видал ни одного цыгана. Но я еще в школе проходил, что это люди
страшные.

Ланцелот. Но почему?

Шарлемань. Это бродяги по природе, по крови. Они -- враги
любой государственной системы, иначе они обосновались бы
где-нибудь, а не бродили бы туда-сюда. Их песни лишены
мужественности, а идеи разрушительны. Они воруют детей. Они
проникают всюду. Теперь мы вовсе очистились от них, но еще сто
лет назад любой брюнет обязан был доказать, что в нем нет
цыганской крови.

Ланцелот Кто вам рассказал все это о цыганах?

Шарлемань Наш дракон. Цыгане нагло выступали против него в
первые годы его власти.

Ланцелот. Славные, нетерпеливые люди.

Шарлемань. Не надо, пожалуйста, не надо так говорить.

(Е.Шварц. "Дракон")

А ведь действительно!