МОЯ ПРОЗА. ПИТЕРСКАЯ ПРОЗА. СТРАНА ОБСИН.
3.

Так, треху можно не отдавать – некому. Но проблем это не решает, денег все равно нет, цены на корм утром опять подняли...Хорошо, мы с Зайчонком успели вчера поесть. Сегодня на эту трешку можно купить трамвайный билет, да только покупать его негде – не ходят трамваи. Еще жлоб этот мне орал:"Не нажрись!" Я бы и рад....А чего можно было выпить вчера на эту бумажку хилую? Так, ммм, эээээ, ага, вот! Полстакана "краски"! Ну и ну! Это разве ж доза?! А пива? Стакан! Фу,ты, и зачем это я только пиво вспомнил – захотелось, сил нет. Пойти, что ли, к ларьку – может, кто оставит глоточек?
Хм, а толпа поредела и, вообще, изменилась. Где все? Лиц знакомых совсем не стало, куда все подевались? Мужики, где вы?
Пиво почем, ребята? Что-о-о?! Ну, теперь ясно, теперь все понятно: четвертной за стакан – это кто же себе может позволить? Вот знакомых и нет, у них доходы не те, да и кто здесь теперь толчется, тоже ясно. Эти и полглоточка не оставят,будут цедить свой стакан -
потому что даже они не пьют теперь кружками – и будут вполголоса сквозь зубы стрелять друг в друга одним только им понятными словами будут недовольными взглядами провожать любого "чужого" как вот сейчас меня и даже мигнут тем двоим здоровенным парням и те неспешно но неуклонно направятся ко мне но по дороге почему-то столкнутся лбами и рухнут синхронно на колени а затем тоже синхронно на бок и все стаканы полопаются с громким звуком и посыплются осколки и зачертыхается заматерится толпа и только один не знаю чей стакан на пустом прилавке может одного из этих здоровяков

останется целым все внезапно замолчав будут смотреть как я подхожу к нему беру в руку и со смаком по глоточку опорожняю аккуратно ставлю его на прилавок и не торопясь ухожу прочь чувствуя и понимая что все смотрят мне в спину и коллективный этот взгляд выражает одну эмоцию ненавижу.

А чего я, собственно, расшалился? Пивка захотелось! Не о пиве нужно сейчас думать,а о жизни. Еще месяц такой голодовки, и Зойки не станет, растает, исчезнет... Да и то удивительно, что еще жива – ведь три года уже голодает. Как пошла работать за квартиру в исполком, так и голодает.
Интересно было бы узнать, кто зарплату ее получает. Я бы этому скоту...Ну, и что - " я бы, я бы"?! Ничего сделать нельзя, соглашение устное, в ведомости на зарплату ее подпись. Ничего не докажешь. Еще два года тянуть. Конечно, отдельная квартира – это большое дело, но ведь и тут риск есть, что обманут, и опять ничего не докажешь.
Нет, нельзя рисковать. Этот алкаш, то и дело, в чем мать родила шляется, все загажено, заплевано, вечно хмырей каких-то в дом таскает. А когда я в ночную был, полночи к ней ломились.
Черт, даже от талонов толку нет – нет денег, не отоварить. А тут еще я – не прописан, талонов нет, заработки эпизодические...О! Что за жизнь!

Вот не могу никак понять, как я потерял документы – не помню и все – и что меня понесло в тот городишко, тоже неясно. Сколько раз пытался вспомнить – нет, не выходит. Помню, сижу на скамейке, а какая-то девчонка ревет и кричит:"Гражданин, вы живой, вы живой?!"
Так с Зойкой и познакомился. Она понимает, что со мной что-то неладно, но терпит.
Может, любит?..

4.

"Ай, мам, прости, больше не буду, ай, не бей, больно, не буууудууу, прости, мамочка, ой-ой-ой, ну, не буду, не бей!"
Мать обессиленно рухнула на диван, прижала к себе сына, которого только что лупила смертным боем, уткнулась лицом во взъерошенную, давно не стриженную шевелюру и зарыдала.
"Мамочка, не надо, ну, не переживай, я сам виноват," - всхлипывая, стал успокаивать ее сын.
"Ты что, не понимаешь, что это опасно? Ты дурачок, что ли? Ведь я тебе все объяснила, ведь ты сказал, что понял, что больше не будешь туда ходить. Что ж ты врал, получается? Мужчина ты или нет? Пожалей меня, если себя не жалеешь. Как я одна без тебя проживу? Сыночек мой, не ходи туда, опасно там, не зря ведь ограду убрали и дорогу сделали хорошую – вас дурачков подманивать, чтобы легче вам туда дойти было, чтобы ловились вы легче. Обещай, что не пойдешь туда больше, обещаешь?"
" Обещаю, мама. Да ты не волнуйся – я всего там раза два был и не во время испытаний, после."
"Но ведь поле держится шестьдесят восемь часов! Ты мог...С тобой все в порядке - ничего в себе не замечаешь?"
"Нет-нет, все в порядке, я же знаю, здоров я."
"Здоров! ОНИ тоже все здоровые, как будто в этом дело..."
"Я понимаю, о чем ты говоришь. Нет, со мной все в порядке. Вот Юрка..."
"Что – Юрка?! Что такое с Юркой?!"
"Он там все три часа просидел, пока процесс шел."
"Ох! И что?!"
"Да он дурак, мам! Говорит, специально пошел, мол, мать вечно шпыняет, что он одежду раскидывает, а теперь все путем – шмотки сами в шкаф убираются".

"Боже, ужас какой! А память?"
"Мам, память исчезает через два месяца, а он был там шестого."
"Да-да, конечно, рано еще. Бедная мать, она уже поняла?"
"По-моему, да, но, кажется, не слишком переживает – их же семеро, отец от лучевой умер, ты помнишь, мы в пятом классе были. Ей даже легче будет, если Юрку заберут."
"Какие ужасы ты говоришь! Ну, какая мать может пожелать своему ребенку такое?! Да я бы умерла, если бы ты оказался на месте Юрки. Сыночек мой! Ладно, мой руки, обедать будем. Я – на кухню."

Мать торопливо вышла из комнаты. Сын посидел минуту неподвижно, неподвижно глядя перед собой. Затем раззулся, причем ботинки, каким-то образом, сами собой оказались в прихожей, куртка повисла над ними на крючке, в ванной зашумела и смолкла вода, в то время, как он все сидел в кресле, а из прихожей, глотая слезы, держа в руках кастрюлю, мать следила, как одна за другой сами собой укладывались в держатель проигрывателя пластинки.

5.

"...эти явления приобретают все более широкие масштабы и все большую огласку. Нас информируют, что жители прилежащих районов не разрешают детям играть в южной части парка, хотя раньше там было любимое место отдыха. На заводе Спецтяжмаша рабочие угрожают забастовкой, если мы не прекратим испытания."

"Но вы же понимаете, я надеюсь, что мы не можем прекратить. Это уникальные исследования на уникальном экспериментальном материале. Такие исследования проводятся только у нас, что дает нам опережение Мировой Системы лет на сорок-пятьдесят."
"Но почему не легализовать эти работы?"
"Как вы не понимаете?! А Соглашение? Да вы представляете себе, что поднимется во всем мире, если мы обнародуем наши методики и результаты?!"
"Ну, и поднимется, ну и что?"
"Нарушение Соглашения грозит государству-нарушителю во-первых, исключением ее из состава ООН и прекращением всех и всяческих международных контактов. Во-вторых, наложением эмбарго на торговые и экономические сделки, а в-третьих, арестом всех денежных вкладов во всех иностранных банках. Вы уверены, что наверху согласятся с последней мерой? Ага, то-то!"
"Хорошо, но как успокоить население?"
"Не знаю, нужно подумать. Подключите Молодежный Союз, ДрАрмов, СпецОбов – учить вас, да? Сейчас, конечно, слетами и улетами никого не привлечешь, ну, организуйте лотерею, что ли, или распродажу крупяных и макаронных изделий."
"Да где их взять-то?! Я сам макарон больше года не ел...!
"Так и быть, поможем вам, подбросим чего-нибудь, только бы результат был. Я с нашими дамами поговорю: пусть гардеробы свои потрясут, наверняка у каждой найдется кофточка какая-нибудь, немодная, или сумочка с оборванным ремешком – вот вам призы для лотереи. Работать нужно, думать. А работы получше засекретьте. Как население узнает, что идет эксперимент?"
"По засветке. Весь город на голодном пайке, освещение отключают в двадцать один сорок пять, а над лабораторией видно свечение, которого не бывает в другое время."
"Значит, нужно перевести эксперимент на светлое время суток. А, да, не получится – завод станет. Ну, я посоветуюсь с начальством, что-нибудь придумаем. Может быть, подключим на часа три-четыре к резервным подстанциям. Вы мне составьте график рабочих вечеров, чтобы знать, когда подключать город к резерву."

"Но ведь тогда все будут знать об эксперименте по этим подключениям!"
"Да, тут вы правы, это я не учел. Ладно, придумаем что-нибудь. Я поговорю с компетентными товарищами. А вам я советую усилить охрану. Людей мы пришлем. Каждого, кто окажется в зоне эксперимента во время испытаний или спустя менее шестидесяти восьми часов после , немедленно изолировать. Чтобы глаза не мозолили. Все понятно? На этом закончим. Вы свободны."