ЖИВАЯ ТИШИНА НА МЕРТВОМ МОРЕ.


Водители автобусов, возящих людей на Мертвое море, лихие ребята, даже если они и выглядят почтенными отцами семейств.

Громадные машины, подчиняясь их невесомым касаниям к рулю, несутся между слоистыми, похожими на гигантские обломки халвы, скалами все более бесшумно, чем ниже спускаемся мы по серпантину.
Уши закладывает, а потому и нарастает, вспухает тишина, заглушающая голоса попутчиков, урчание двигателя, шуршание шин - и только личный внутренний писк ужаса от этой скорости и виражей звучит вполне явственно: тишина снаружи, ей не под силу заглушить то, что внутри меня.
Но этот писк не мешает видеть красиво выложенные из булыжников стенки с числами: +200, +100, - 100...

Увидев это "-100", я понимаю вдруг, что это ведь мы уже спустились на сто метров ниже уровня Мирового океана, и буйное мое воображение сразу услужливо показывет мне толщу зеленоватой океанской воды над нашим автобусом - столб высотой в двадцатиэтажный дом.

От ужаса я глохну еще сильнее и приезжаю на место, практически, в состоянии грогги, в котором и остаюсь на весь день - такой это тихий и обволакивающий день на Мертвом море.

Сегодня прохладно, поэтому купающихся почти нет. Никто не баламутит и не тревожит зеркало тяжелой светлой воды, в которой отражаются облака, пасмурное, но светлое, небо, скалы противоположного берега.
Людей немало, но тишина, заполняющая собой весь объем этого кратера, приглушает их голоса, приглушает наши голоса ( хотя мы говорим достаточно громко), кружит голову - или это воздух, насыщенный солями, заставляет ее кружиться? - гладит нас успокаивающе по лицам, головам, спинам и уговаривет утихнуть, успокоиться, отдохнуть.

Мы ее не слушаемся, мы слишком давно не виделись, чтобы молчать в эти несколько выпавших нам часов.

Но потом, на обратном пути, пища уже почти в голос, ибо автобус все на той же скорости мчится в темноте, где справа - невидимые развалы кондитерских скал, а слева - легко угадываемая черная бездна, я начинаю тосковать одновременно и по недоговоренным разговорам, и по недослушанной тишине.

Потому что "тишина - лучшее, что слышал", но ведь и "беседовать с возвратившимся с похода другом", " единожды начав, трудно прекратить"!

Приезжай еще, мы не все докричали друг другу в живой тишине над Мертвым морем.