А идите вы к черту с вашей версификацией!
С вашим ладом неладным,
Размером и ямбом неладным,
С вашей пломбой на сердце,
С александрийским апломбом,
С вашей темой готической
И снулым холодным стихом!

- Боже мой! - говорю я, -
Пока мы надменные лиры наладим,
Эта женщина, этот подкидыш в пустой электричке,
Будет длиться и длиться в пустой электричке
Меж холодным стеклом
И сивушным дурным мужиком...

- Боже мой ! - говорю я, -
По всевышней поденной привычке
Будет, зябко нахохлившись, тупо глядеться в окно
Эта женщина, эта ворона... Считать перегоны
И читать полустанки, солидно нахохлившись, но
Глядеть из угла,
Как нашкодивший малый ребенок
Смотрит длинное, скучное взрослое наше кино...

Боже мой! Неужели же нам все равно!
С нашей мыслью готической
И заостренным стихом,
С нашим строем аттическим,
Где царит, словно в римском каре, железный закон.
Как пробиться в ее одиночество,
В холод космический -
За стекло, за предел, за барьер -
В отраженный вагон?

Там, в другом - отраженном - вагоне,
Ее волосы рвутся о кроны.
Там, в другом - отраженном - вагоне,
Колошматят ее светофоры.
В пристяжном эфемерном вагоне
Сквозь нее пролетают столбы.

Боже мой...
Что могу совершить я хорошего, кроме -
Попросить пересесть,
Чтобы бешеный встречный скорый
Не хлестал, не считал бы ее,
Как штакетник кривой, разноперый -
Когда вылетишь прочь из седла
Этой жизни катящейся...
Этой многоколесной судьбы...

(с) Геннадий Жуков