|
| |||
|
|
* * * Л.П. Что ненавидел, и что любил, к чему, наконец, привык чешуеглазый библиофил, защитник печатных книг? И что ему до постылых правд и вышестоящих кривд, когда в прохладе бумажных трав стрекочет старинный шрифт? Любовь бывает не на живот, а насмерть, как червь в груди. Она с автографом, или вот – прижизненная, гляди. И если книги все же горят, то из огня, треща, еще протянет свой яйцеклад литера Ц или Щ. А вы, любители, скажем, псов и шахмат, не говоря о собирателях звезд, часов и прочего сентября? Я сам когда-то кичился без- зубцовыми и коло- ниальными, с синью чужих небес и саблями наголо. Все это кануло в никуда, архив мой плывет вверх дном. Я стал завистником, господа, лентяем, хлопотуном. И наставляет меня втуне горбатый библиофил. Дай мне припомнить – кого я не- навидел, кого любил? Неслышен шелест засохших губ, но знают свою судьбу и страстотерпец, и марколюб с почтовой звездой во лбу. Там буквы сложены в слово LOVE, в тепло отдаленных уст, и пес ворчит, в ночи услыхав густой типографский хруст. 1987 (c) Бахыт Кенжеев ( theodor22@lj) |
|||||||||||||