Жабы и гадюки, 40 лет спустя

Не расстатые и вечно молодые

После того, как по поводу столетия Ленинского Комсомола отплясали, надрались и проблевались все бандерлоги и отслезились все вытираны, пришло время свои две агоры вставить.

Те, кто сегодня снисходительно смотрит на комсомольские шалости эпохи разлагающегося социализма, склонны считать это блядское явление почти невинной шалостью: мол, в процессе подковёрных драк, интриг, попытки спихнуть друг на друга ответственность за гангренозно отмирающую страну коммунисты, руководствo СССР, следуя заветам Ленина, отряжало наиболее бестолковых, суетливых и инфантильных функционеров в детские сады, школы, ПТУ и прочие песочницы, где созревала советская молодёжь.

Доля истины в такой точке зрения есть. Дебелые бабищи, принимавшие третьеклассников (10 лет) в пионеры и командовавшие фельдфебельскими голосами на пионерских линейках по поводу 7 ноября, 1 мая и прочих престольных праздников, действительно ни на что другое не были годны (обычно их ебли трудовики и физруки, но пионерам об этом знать не полагалось). Хотя, конечно, недавняя фотка Вальки-раскладушки, принимающей пионерский рапорт от будущего министра РФ на Дворцовой площади, если не фэйк, - символична.

Но вот уже на уровне Ленинского комсомола начиналось реальное блядство. Не в школе, нет (хотя формально принимали в "союзную молодёжь" с четырнадцати лет, и таскали в райком, чтобы будущая союзная молодёжь чётко ответила, за что ВЛКСМ получил свои ордена). Но мало ли глупостей творилось в школе, где бесправные школьники мыли полы вместо отсутствующих уборщиц или покупали подержанные учебники по цене новых?

Настоящее блядство™ начиналось на университетской скамье, где дебелых бабищ-пионерок сменяли бойкие провинциалы из студентов, отобранные парткомами факультетов для проведения линии Партии в жизнь. Это надо было видеть: 17-18-летние долбоёбы, впервые в жизни оторвавшись от родительской розги, вступали в самостоятельную жизнь со всеми её засадами (карты, выпивка, захмелевшие однокурсницы в общаге - 4 койки в комнате частенько использовались одновременно без малейших стеснений, а если кто хочет поготовиться к зачёту, для тех библиотека до 10 вечера открыта). Но блядство было как раз не в этом, а в том, к примеру, что периодически объявлялся т.н. "Ленинский зачёт", где все должны были отчитаться в общественной работе на пользу Стране Советов. И тут внезапно оказывалось, что самые ебливые пьянчуги ("активисты" в тогдашней терминологии) на всех субботниках и демонстрациях оказывались в первых рядах с плакатами, приветствующими товарища Менгисту Хайле Мариама в СССР или, наоборот, негодующими по поводу преступлений израильской военщины на оккупированных территориях (о, это отдельная история, чего стоило провербиальному рабиновичу, случайно пробравшемуся на биофак МГУ, улизнуть от выступления на таком мероприятии). На "Ленинском зачёте" упомянутые "активисты", сделав морду кирпичом, наезжали на своих же одногрупников, буквально цитируя классическое "Доколе, Катилина!" (хоть и по невежеству). Несчастная катилина под гыгыканье пыталась/-ся объясниться, что-де (следовал перечень неуважительных причин), после чего стадо бандерлогов, на мгновение принявшее обличье сознательных граждан, голосовало за раздачу пиздюлей. Там была целая иерархия епитимий, от обязательства пересдать "Ленинский зачёт" и вплоть до ходатайства в деканат с просьбой отчислить идеологически чуждую сволочь. Вся эта commedia dell' arte длилась обычно минут 30-40 (на большее бандерлогов уже не хватало), после чего толпа с гыгыканьем разбредалась пить пиво и ебстись, а несчастные люстрированные ещё не сразу понимали, какая судьба им обломилась, и сколько времени у них на вороту будет висеть жернов, обозначающий потенциального идеологического отщепенца. Взыскания, если кто не помнит, полагалось "снимать", т.е. после публичной порки и наказаний надо было продемонстрировать своё желание вернуться в строй нормальных людей, для чего требовалось взяться за какую-нибудь особенно омерзительную "общественную работу" с двойным рвением, а по прошествии определённого времени ходить по инстанциям с просьбой смыть позор пролитым потом.

Такая сепарация на паству и "активистов" старательно подкреплялась партийной центрифугой. Помимо садистского удовольствия повозить мордой по столу своих же "однокашников" (слово говённое, а друого нет, чтобы обозначить общий знаменатель) и посмотреть, как они перед тобой унижаются и пресмыкаются, "активисты" очень быстро обнаруживали преимущества своего нового положения. Например, по причине загруженностью общественной работой им предоставлялась возможность получить лишнюю пересдачу в сессию, зачёт-автомат по "общественным наукам" (История КПСС, марксистско-ленинская философия, политэкономия капитализма и социализма, и на вершине всего - Научный Коммунизм). В конце студенческой карьеры те из них, кто хоть на что-то был способен, легко получали рекомендацию в аспирантуру или распределение в какое-нибудь вожделенное местечко.

Но это касалось "активистов" так сказать, низового звена, - хотя и для них комсомольская карьера отнюдь не кончалась с окончанием института. Наиболее способные из этих тварей успевали к моменту окончания пробиться в освобождённые. Таким словом называли уже профессиональных капо, которым уже не надо было делать вид, что за нравственностью и идеологической зрелостью паствы они следят исключительно по зову души, не отходя от студенческой скамьи. У них были свои кабинеты - при том, что профессорам полагалась одна комнатёнка кафедры на всех, чтоб было, где зонтик оставить, комитеты комсомола занимали сюиты, анфилады, со столами, крытыми зелёным сукном, и удобными кушетками многоцелевого назначения. Интересно, что в этот момент раскрепощения освобождения происходило очень чёткое гендерное расслоение (ну, слов таких не было, конечно, а эффект был). В СССР были чёткие понятия, что - бабское дело, а что - для серьёзных мужиков. Дебелые бабищи хороши были для приёма в пионеры, бестолковые курицы-"активистки" составляли ядро праведно негодующих в любой своре, а вот в "освобождённые" протолкнуться им бывало слабо, локти и зубы не те, чтобы с серьёзными мужиками тягаться (исключения, конечно, бывали). Но вместе с тем в СССР была установка на то, что женщина - друг человека (с), поэтому везде, где только можно, надо было заботиться о половозрастном раскладе. "Освобождённые" понимали это так, что им надо взять под крыло тёлок посисястее (ну, или у кого какие были предпочтения), главное, чтоб под ногами не путались, когда серьёзные вещи обсуждаются. Этот руководящий принцип позволял заполнять спущенные сверху процентные нормы в райкомах комсомола, советах молодых учёных и пр., смазливыми, ебливыми и понимающими комсомольскими богинями.

Райкомовский уровень "комсы" выглядел ещё более откровенно. Так случилось, что я на мгновение был допущен посмотреть изнутри на этот бордель, спасибо Боре Березовскому и Борису Николаевичу Ельцину, тогдашнему московскому градохозяину. Обитатели этого борделя выглядели кентаврами: входя к ним в кабинет, ты видел честного советского чиновника в скромном пиджаке и с галстуком. Разве что часы Seiko на руке выдавали причастность борца за нравственность к заграничной цивилизации (никак не наблюдаемой большинством населения). Зато под столом были какие-то немыслимые джинсы и ещё более немыслимые шузы. Стоило обладателю кабинета скинуть пинжачок, снять галстук и прыснуть на себя одеколонью, знакомой только пассажирам Шереметьево-2, как перед изумлённым зрителем появлялся шикарный мэн, гражданин мира, у которого дома есть коллекция дисков всех модных групп и в баре стоят пузыри всех модных вискарей.

Будь я Лев Толстый, я б написал роман о четырёх томах про беспокойные сердца. Но я не он, поэтому просто ограничусь практическими рекомендациями.

Читатель "ХВ":

- Увидишь бывшего комсомольского функционера - дай ему пиздюлей. Он немолодой, но сусала привычные, выдержит. Может, у него ещё будет возможность отыграться и дать пиздюлей тебе, читатель "ХВ". Не лично, но посредством госорганов. А госорганы вечно молодые.
- Увидишь упырей, пляшущих на юбилее самой блядской (не путать с самой кровавой) тусовки, - насри им на голову. Помни про гендерные различия! Они уже ебали друг друга во всех комбинациях, большего наказания трудно придумать. Осиновый кол для них, - что твоя зубочистка. Как туда смогла затесаться шемаханская царица Колобок, - загадка. Кого-то, видно, потянуло на экзотику.
- Увидишь мудаков, рассказывающих, как мирно возлежали большевики с беспартийными, - плюнь им в комменты, но помни про гендерные различия! Этот мудак - на самом деле феерическая дура, не прошедшая отбор в комсомольские богини (по экстерьеру, наверное).
- Увидишь Куздру, - плюнь в него и проходи дальше. О чём с мудаком разговаривать?

♣ Когда вы не сможете прочесть эту надпись здесь, вы сможете всегда её прочесть тут. Комментируйте где хотите, на Дриме уже таких осторожных комментаторов набралось.

А Оккам... да хрен с ним, с Оккамом!