ЛЕТИ, ЛЕТИ, ЛЕПЕСТОК (часть 2)
Не стакан – так жестяная кружка, не обо всём сказано «рано», не всё предупредить, вот не углядеть бы тебе её за прочими, но нет же, тусклым отблеском – а притянет, сначала из банки четырёхугольной с какими-то там китайцами в ярких расписных халатах, лапсанг сушонг, «чай с лыжной мазью», как ехидничают не любящие его, не понимающие, а вдохнувших притянет запахом тем смолистым, костровым, и веткой в котелке размешать, но это в самом начале, потом сухой морозный хруст, и горелка-голубой-огонёк, и сгущёнка варёная, что дома в кипяток и там позабыть часа на два, а потом – разнообразие царское, сгущёнка обычная, сгущёнка кремовой густоты и витаминки-аскорбинки бело-круглая кислота, разгрызть и застыть, и в закаты поглядеть, коричневые тучи и васильковый снег, старая песня, где бы та девушка-напарник, кудряшки по плечам, а к ночи собирается нехорошее, закрепиться получше надо, а то унесёт-костей-не-соберёшь, да всего не предусмотришь, но ещё с час в запасе есть, а то полчаса, но ложку облизать уж всяко найдётся, по алюминиевым выбоинкам-щербинкам языком провести, а закаты рериховские, алые, фиолетовые, изумрудные, немыслимые, бьющие по глазам, красота неземная, не всем людям видать, а кому бы видать да не расплатиться, обморожёнными пальцами да слепотой от бриллиантового блеска под ногами – хорошо ещё, дёшево, выгодная сделка от того, что не торгуется, не выгадывает, а берёт своё властно, словно сердца – Снежная Королева, и только выдох вслед, воздух инеисто осыплется, непразднично, не о том бы мечталось-говорилось, не новогодний дождик-перезвон, и самые звуки померкнут, и девочка-напарница, где же ты, девочка-богиня вымечтанная, прочный уступ вовремя, верёвка, что не протрётся о камни, лучик, родное слово, а может, и марилась-миражилась, никогда и не была, и только холод, и закаты, анилиновые, пронзительные закаты, преломление-в-атмосфере, заворожившие – нет, выворожившие, как выморозившие, закаты – да, вот они никуда не денутся, и через год, и через век, и когда самой Земли уже не станет...



Жестяная кружка, вдавленная посредине
Металл

Ну, слушай, чего уж там.
Я, в общем, знала, что – так или иначе, когда-нибудь – придёшь говорить. Имеешь право. Твой отец, в общем.
Был.
Ты ведь – в него удался. И скулы его, рубленые, и волосы тёмной проволокой, и повадка. Удача ли это в самом деле – понятия не имею. Так получилось.
Погоди, сейчас сигарету достану. Не хочу без сигареты. Знаешь ли, тяжело.

Да, я с ним рассталась. Потому что – ну достал!
И меня он не любил, и тебя не любил.
Не ври себе.
Любил бы – не ушёл через два месяца, как ты родился, в поход очередной. Ах-ах, категория, ах-ах, важные соревнования, мужиков подведу.
Только горы свои проклятые любил.
Видишь, кстати, сколько фотографий осталось? Я не выбрасывала.

Я и так долго терпела.
Пять лет. Если такую жизнь считать как год за три – максимальный срок. Выше разве что за убийства дают. А мне за что?
Толку мне с его регалий? И тебе – толку-то?
Тебе на всякие фрукты, между прочим, я зарабатывала. А у него – сна-ря-же-ни-е.
Я долго терпела, честное слово. Ну да, понятно, что там, действительно, хорошее сна-ря-же-ни-е нужно. Потому что иначе замёрзнут, важное что оборвётся, ну и всё такое, в общем.

А потом поняла – закончилось. Не потому, что поскандалили, тарелки-плошки-горшки побили, или там мне денег не заплатили на работе и совсем край, или ещё что. Родители его, опять-таки, всё же немного подбрасывали, чтоб совсем голодали мы с тобой – нет, не было никогда, врать не буду.
Просто почувствовала – не люблю больше.
Пришёл из похода – сказала.
Такое – не скроешь.
Да и не хотела.
И не хочу.
Как бы то ни было – не жалею.
Дай ещё сигарету, в общем.

Нет, я не предполагала, что он на следующее же утро опять в поход уйдёт.
Но и когда узнала – ну и что? Ну психанул. Бывает, в общем. Думаешь, я не психовала?
Да и потом, кстати. Он же с Андреем Семилавочкиным пошёл, а Андрей вечно молодняк водил, ну какая там категория, первая-вторая разве что. Твой отец к тому времени почти снежным барсом был, только какой-то горы не хватало или двух, не помню. Скольки-то-тысячников, он-то их всех наизусть знал. Снежный барс. Ирбис, блин, кошак драный пятнистый. Дурак в крапинку. Пятая, пятая-бэ, пальцы веером, сопли пузырями...
Сама уже во всей этой мутотени категорийной разбираться научилась. Тьфу.

Потом узнала, что Андрей на вокзале сломал ногу. Анекдотично – не поверишь, совсем по дурным комедиям, – он действительно поскользнулся на банановой кожуре. Чушь, чепуха, разве что посмеяться, а вот – двойной перелом и разрыв связок. Наташка его рассказывала. Потом два месяца лежал в гипсе на растяжке, в общем.
Как узнал через неделю – запил, да.
По-чёрному.
Первый раз и последний.
Потом несколько лет – никуда. И дальше тоже – не в горы. Пешие, водные...
Ну да ты знаешь.
Вот потому тебя и не брал.

В общем, пошли они тогда с одним руководителем.
А чего, кстати, он ведь опытный.
А поход совсем лёгкий, почти матрасный.

Дальше – ну как, совсем за детали не поручусь. Может, что напутаю. Просто пересказываю. Как запись на диктофоне.
Много раз слушала.
Если хочешь – могу тебе полный список выдать – тех, кто в том походе был.
Ну да, вот. Держи. Порасспрашивай. Не всё мне рассказывать, кстати.
Гюльнару Салимову только не трогай.
Она беременна сейчас.
А ты безжалостный. В отца.
Наверное, это хорошо. Для тебя. Хотя – не знаю.
Да, и ещё – Виталика Финозёрова уже больше нет. Давно нет.
Нет, не в горах.
Автокатастрофа. Встречный грузовик – водитель заснул за рулём.
Нет, ничего похожего.

В общем, так.
Они остановились на краю какого-то ледника. В смысле, вот так – язык ледника по склону, а они параллельно ему. На каком-то там плюс-минус устойчивом месте.
Надо было перейти перевал. Там того ледника не до фига было, на самом деле. Чуть ли не единственное небезопасное место за весь поход. То есть в связках немного подняться, перевалить – и снова нормально. Они в связках и уже были, это так, не привал был, а передохнуть да головой повертеть.
Говорю же – Андрей молодняк водил.

Твой отец пошёл посмотреть на перевал.
Один.
Нет. Без страховки.
Я не знаю, почему. Может, хвост распустить, какой он крутой. Может, горная болезнь в голову ударила. Хотя вряд ли – он же только с гор был. Перепады давления, может... ну не знаю, действительно. Вернее же всего – просто забыл. Чего там – подняться да посмотреть, да ведь, в общем?
А остальные – они понятно чего, они смотрели не на перевал, а на твоего отца.
Он же гуру. Почти снежный барс.
А у них у кого второй поход, у кого третий, у кого вообще – вроде как с почином, Глеб Егорыч.
А там гора, кстати, ещё и достаточно пологая была.
Но скользко, да, ледник.

Он поскользнулся.
Попытался остановиться сначала просто за счёт трения тела.
Потом попытался зарубиться. Ну, ледорубом.
Ледоруб вырвало из рук.

Они стояли и смотрели, как он скользил к трещине. Я же говорю – стояли параллельно леднику.
Уже в связках были, да. В тройках, как обычно.
Андрей их учил, что в таком случае – двое из тройки зарубаются, один прыгает вперёд, падает поверх и останавливает скольжение. Ну, или замедляет. Потом те двое этих двоих вытаскивают на верёвке.
Они же на устойчивом месте были, в общем.
Если бы кто из них поскользнулся – так бы и сработали.
Андрей их учил. Точно. Говорил потом. Много раз говорил – а куда деваться?
Он хорошо учил вроде.

Но тут-то – гуру.
Он ведь знает, что делает.
Он опытный. Он опытней их всех, вместе взятых. На самом деле, как ни считай, – и по походам, и по категориям этим...
С ним ничего не может случиться. Просто потому, что не может. Никак. Нельзя же в такое – поверить.

Стояли и смотрели.

А на помощь он не звал.
Так и не позвал.
До конца.
Думаю, и сам – не поверил.

А трещина была – глубиной восемьдесят девять метров.
Любому гуру – хватит.

Промеряли, конечно.
Именно такое число было – в протоколах.
Запомнила.

Потом, когда пошли следствия да разбирательства, – а это всегда, если из похода, как говорится, с грузом-двести, – их кучу раз спрашивали и переспрашивали: «Как же вы так? Вы что, не видели? Не понимали?».
А они всё повторяли, как в трансе или под гипнозом, что он был самый опытный и что с ним ничего не могло случиться.
Ну, они так думали.
На самом деле так думали. Не врали.

Нет, я не слишком много курю. Ещё сигарету – и хватит.

Да, я не говорила его родителям, что мы расстались.
И до сих пор не сказала. Теперь-то зачем?
И он не говорил. Видимо, просто не успел.
Или не счёл важным, в общем.

Вот, кстати, фотография их того, последнего похода.
Я не выбрасывала фотографии. Ни одной из них. Ничего не выбрасывала. Две полки – всё эти проклятые горы.
Хотя действительно красивые есть. Особенно закаты.
Тут твой отец – второй справа, ну, это ты и без меня узнаешь.
Виталька Финозёров и фотографировал. Потому его на снимках нет.
У меня, кстати, вообще с ним фотографий нет.

Но он погиб в автокатастрофе.
На следующее лето.

Сейчас уже – твой ровесник, в общем, да.
----------

Начало - http://lugovskaya.livejournal.com/1047375.html
Продолжение - http://lugovskaya.livejournal.com/1047968.html , http://lugovskaya.livejournal.com/1048156.html
Окончание - http://lugovskaya.livejournal.com/1048335.html