Андалузия, весна 1999 года.
В обед улицы пахнут жареной рыбой. Апельсиновые деревья. В Alcazar все цитрусовые: апельсины,  мандарины, грейпфруты.
Улицы – просто коридоры. Темные высокие. Патио – очень много горшков с цветами. Высокие пальмы – ветер в кронах. Сладкий запах в садах. Уйма жасмина. Белые голуби, как на персидских миниатюрах. Что-то вроде ястребов с коричневыми крыльями гнездятся в соборе и летают над ним. В Кордове на реке в кустах небольшие белые цапли? Белый голубь, притаившийся на фикусе, в первую минуту кажется наростом, искусственным предметом, обрывком полиэтилена, фонарем. Корни фикуса внешние узловатые сосновые. Только темней и больше. А олеандры совсем не так заметны, как в Италии. Длиннющие пальмы и фикусы с них же. Аляповато, как в России. Нет итальянских охряных стен. Все в керамических плитках. Один из моих любимых южных запахов оказался кипарисом, мокрым кипарисом после дождя. Буйные сады: ослепительная бугенвилея на стенах, переплетение всего вообразимого, включая бананы, мраморные фонтаны посреди.
Едят рыбу, гадов, все жаренное в оливковом масле.
Дожди – над головой опрокидывают гигантские баки с водой. Потом весь день – носятся тучи, проливаясь и сменяясь солнцем. В солнечные дни не поверить, что бывает дождь. Жарит солнце с сине-лилового неба. Очень симпатичные лошади. Белые. Такие, будто их полировали, а не только мыли. Из Кармоны можно выйти в степь. Слегка волнистую. Запах горячей травы и цветущих деревьев. Большинство площадей – апельсиновые деревья кругом, в середине фонтан, аляповатые скамейки в керамическую плитку. На крыше церкви в Кармоне, на крыше какой-то башни в Santeponcho аисты в гнездах. Общее с Россией: нет ощущения, что себя любят. Уйма грязных мусорных пустырей. Бесконечно уродливое новое строительство. Жилые дома и пустыри, практически нет кафе, столиков на улице, которые делают что-то человеческое из итальянских и французских новых кварталов. В старом городе по вечерам, в улицах, напоминающих узкие темные коридоры, запах мусорных баков заглушает цветущие деревья. Апельсины пахнут горько. Белые голуби на пальме качаются на ветру вместе с пальмой. Из-за прошедшей пасхи на решетках балконов засохшие пальмовые ветви. Вокруг Севильи апельсиновые сады и картофельные поля. Из домов по вечерам сплошные канарейки.
Совершенно иная  эстетика по сравнению с итальянской или французской – на рынке во Флоренции восхитительные рыбы: рыба меч с огромным мечом, продолжающим нос. Гигантские тунцы и прочее всякое. В Севилье на рынке окровавленные куски мяса и рыбы. Мясник в кровавом фартуке разделывает коровью голову с остекленелыми глазами прямо рядом с будочкой, где пьют какао и едят пончики.
Мечеть в Кордове напоминает лес. Ходишь среди колонн, как среди стволов. И полутемно – будто свод ветвей над головой. Выгнали мавров и превратили мечеть в церковь, практически ничего не изменив. Перед  мечетями  апельсиновые патио – дворы, на которых ровными рядами апельсины, пол из так аккуратно сложенных камней, что камни кажутся плиточным полом. Двор делится на квадраты, разделенные канавками. Эти патио совершенно одинаковы в Севилье и в Кордове.
Вероятно, мне трудно проникнуться  мусульманской  духовностью. С неизбежностью сравниваю с Италией. Двор монастыря Святого Марка во Флоренции с маленьким фонтаном среди белых стен. Фрески с прозрачной голубизной. Выражения лиц на картинах Ботичелли. Русалочья подводная печаль. И роскошные сады в Севилье среди мозаичных стен, среди орнаментов. У меня возникает в этих садах некоторое ощущение нехватки что ли, пустого места.

В Кармоне есть чувство близкого моря. Когда выходишь за городскую стену на край холма и смотришь на степь под сине-лиловым небом, эта вот сине-лиловость горизонта кажется морем. А если учесть южность горячего запаха, четкая иллюзия. И ветер.