Гастерее посвящается А дед Лайн – он как дед Мороз, только морда у него свирепая, – ни лошадок нет, ни оленей.
Он несётся как Медный Всадник, тяжелозвонкое скаканье, топочет сапожищами, замахивается кнутом. Морда сморщена.
А все мы, плохие программисты, из-под ног его – маааленькие беззащитные – прыскаем, прикрывая головы.
И не то чтоб он не предупреждал – дышит сначала где-то за тонкой стеной, ворочается. Мы затыкаем уши и живём себе в свою радость – пока вдруг...
У меня это ужасающий вдруг наступил сегодня.
О, о, о – книжку сдавать через полтора месяца, новый курс читать через месяц, в еженедельнике все страницы до середины марта исчёрканы криволапым почерком – то одно, то другое, то пятое, то десятое. Вот сегодня китайский студент час просидел – английский-то он знает, только – обиходный, разговорный, а самых простых «учёных» слов – хрен. И по жадности – курс в универе в Дефансе я опять взяла.
А в конце февраля в Рим на неделю, и в голове мрачные шестерёнки, со скрипом вертясь, приводят к бредовой мысли, что, может, по вечерам водитель-то путей в Риме дописывать на компике-клопике по имени Basile – васькином имуществе.
Не поминайте лихом, ежели тихо лягу на дно... Но - не впервой! Пузыри пускать буду!