Часто слушая музыку, - знакомую-презнакомую, - никак не улавливается - что, когда, как. Особенно когда рояль. Когда не бетховенское-моцартовское гремящее чуть ли не победное завершение - а оборванная фраза - спотыкается, останавливается - и до слёз, до каких-то вдруг нахлынувших запахов, до жалости к себе, потому что и то прошло, и это, и то, что сейчас, пройдёт, - мы рассекаем время, и оно смыкается за спиной.
Вот дверь бабушкиного подъезда - ах, если б не то, что здесь то ли жил, то ли раз ночевал Ленин, разве осталось бы это стекло, широченные подоконники у чистых окон - а были ли цветные стёкла и пыльные лучи через них? И я уже второй день подряд касаюсь стекла, провожу рукой по узору.
Какое-то солнечное, наверно, всё-таки утро. И довольство, не знаю, как в 5, в 7 лет со счастьем, но точно радостное состояние. Солнце бьёт в пылные окна. Мы поднимаемся с Бабаней (бабой Аней) по пологим ступеням. Просто идём от трамвая? С рынка? Из булочной?
Эмблемой этого времени, этого дома мог бы послужить пучок зелени - кусочек морковки, ломтик сельдерея, веточка петрушки - связаны впивающейся в сельдерейную твёрдую мякоть белой ниткой. Белой на белом боку.
Суп рататуй - неделю жданный бабанин - никакого противного мяса - одни овощи - и этот пучок за 10 копеек совершенно необходим.
А ещё мне напомнили про крики электричек.
Как же я удивилась в 79 в Риме, что нету их - зелёных лупоглазых кругломордых громкоголосых удавчиков.
Мы жили на даче (в Сестрорецке, наверно?), и от станции родители проходили маленький отрезок пути по шпалам. Так было быстрее.
Ужас. Полный непреодолеваемый. Мольбы - не ходите, пожалуйста, не ходите по шпалам. Какая-то была история про тётеньку, у которой каблук застрял в стрелке, и она попала под электричку.
Папа очень сердился, что я трусиха - боялась зажигать спички, боялась переходить Малый проспект. Говорил - "вот бы тебе поучиться у Васи". Вася был со мной в одном классе, отпетый двоечник и хулиган, мама его работала, кажется, в винном магазине, а потом умерла. Полный чёрный ужас - как можно жить, если умерла мама, которую каждый день ждёшь с работы, умирая от страха, сидя на подоконнике, глядя с пятого этажа во двор-колодец.
Электричка извивается где-то внизу, а я смотрю на неё сверху, с холма, и вокруг юный июньский лес. Где это? Когда?
...
Сегодня расцвели нарциссы. Одновременно на разных газонах. И даже кое-где тюльпаньи головы, ещё сжатые, не проснувшиеся окончательно, торчат среди первоцветов и анютиных глазок.
Форзиции на старте - ещё день, и зажелтит в глазах.
Ещё одна не вечная весна...