всячина
На базаре толстый мужик с голым пузом вырастает языческим богом из помидорного кургана. Помидоры разнокалиберные, кривые, с жёлтыми пятнами – хозяин говорит, что от солнца.

Даже нос зарывать в эту помидорную гору не надо, и так рот наполняется слюной. Рядом перцы – узкие длинные – пёстрые – всех сочетаний жёлтого, красного, зелёного.

На вопрос, откуда помидоры, мужик с оттенком возмущения объясняет, как до них доехать – «если б не сам вырастил, как бы я продавал их по евро килограмм», сообщает, что держит ещё и ресторан – тут есть такие, на фермах, – когда по горной дороге спускаешься из зоны дикого леса, – сосны, пробковые дубы и иногда эвкалипты, – начинаются виноградники, в глубине какой-нибудь охряный домик, на нём написано dégustation, и иногда restauration à la ferme.

Покупаю в магазине сардины – тычу пальцем в ящик и прошу – много – нас шестеро, и уж 8 сардин каждый сожрёт. Столько нету, но я замечаю другой ящик с чуть менее красивыми рыбинами. Продавец сообщает, что в первом ящике атлантические, а во втором средиземноморские. «А какая разница?» – горделиво – «Средиземноморские лучше!!!».

И чистить их, оказывается, не надо, а мы-то столько лет страдали – маленьких рыбок в магазине не почистят.

Сардины на гриле – хрусткие – сравнимы только с весенней питерской корюшкой, пахнущей свежим огурцом.

Удивительным образом они ничего не стоят – ну, полтора-два евро килограмм – хоть продавец рыбы всё-таки не сам их отловил.

Лучший ужин – пара мисок салата – тонна помидор, пол тонны перцев, центнер брынзы, базилик, оливки. Холодное розовое. Сардинки. И чтоб всего – много.

….

Гришка наконец дошла до моря. Под защитой Кати. Сидела и смотрела, как Катя плавала. Но хвост на всякий случай распушила, вдвое был толще, чем обычно.

…

Вчера минут десять я дразнила молодого неопытного осьминога. Он на очень маленькой глубине прятался от меня под камень, а я камень отодвигала, и осьминожек пролетал пару метров маленькой ракетой, чтоб спрятаться под следующим. Потом стало мне стыдно, и я оставила его в покое.

…

Будущим летом непременно заведу подводный аппарат, пусть хоть самую примитивную мыльницу.

…

Шла сегодня по роще, глазела в зелёное на синем и думала, что до второй половины двадцатого века счастливая была профессия – художник. Мог всю жизнь объясняться миру в любви, мог хоть сто раз рисовать сосны, море или яблоки. И не было это глупо или скучно.

Что ж, всё сказали уже про сосны и про яблоки, или не осталось художников, замешанных на любви к миру?