Утром туман. Тихо светлеет, сереет. Свет в окнах – иногда мелькнёт голова, рука, книжная полка, картина. Лампа под абажуром.

На пересадочной остановке, если везёт, встречаю знакомую собаку. Огромный папа с юной рыжей почти щенихой голден-ретривера провожает в школу маленькую девочку. Мы знакомы уже полгода, – нос ложится мне в ладонь, лапы царапают куртку, папа тянет поводок.

Очень уязвимыми кажутся зимние деревья. Эти протыкающие туман голые тонкие ветки. И как они выживают – кажется, дёрни – и с хрустом отломятся. А вот надо же – притворяются мёртвыми и ждут весны. И даже зимой удаётся не так уж редко нащупать толстые зелёные вкусные почки.

Вечером задираешь голову и глядишь на гирлянды на балконах, на окнах – с благодарностью убеждаешься, что и соседи по бетонным коробкам чего-то ждут.

А иногда проедет навстречу мимо автобусной остановки велосипедист с фонарём на раме – светлый круг, вырезанный из тьмы, отступающей по его краям. Фонарь отразится в луже. И возникнет перед глазами ненарисованная картина – крупные снежные хлопья падают на чёрный асфальт, тают, асфальт блестит, велосипедист с фонарём медленно едет, закинув шарф за плечо.

И множество написанных картин, – наверно, голландских – тьма в углах, весь свет только на лице и на руках – «я с книгою, ты с вышиваньем» – вечерний покой, но из углов всегда дует.