Мы бежим через время, а пространство - оно тоже через него протягивается - тонким скользким шёлковым платком - через игольное ушко, слегка плещась на ветру.

Вчера вечером я бежала к автобусной остановке под залитым розовой краской небом. Слиняло на небо солнце, и поползли разводы.

Напротив остановки домик, окно, а в окне лампа горит.

Не всегда, но часто. Настольная лампа под абажуром.

И я столько раз добегала до этой лампы - в веселье, в тоске, в панике - всё та же лампа - и 10 лет назад, и пять, и два. А тот ли же её зажигает человек? Стриженые липы - как из парикмахерской - на краю тротуара.

Пространство - протянулось, и горящая лампа - знаком неизменности. Но её нет, этой неизменности. Помню, как бежала к этой лампе, когда болел папа.

Лампа - и хрупкость благополучия - уверенность пространства, наглые усмешки времени.

Но иногда и с пространством случается - мой любимый дом на другой автобусной остановке, на пересадке (где меняют лошадей - с тёплыми боками - в яблоках, пегих) - сломали дом - вчера. Давно уже я прочитала на заборе, что будут строить многоквартирный - нет, построят не урода, построят красивый четырёхэтажный современный дом с балконами, близнец того, что напротив, и как когда-то переехали в другой дом с другим садом родители с девочками и собакой, теперь переехали в другой дом другие родители с мальчиками и котом, и девочки, наверно, уже выросли, да и мальчики подросли. И ничем не хорош дом на проезжей дороге.

Но бульдозер стоит во дворе, и нет больше вишнёвого дерева (может, его увезли), но так хочется, чтоб остались рвущиеся за забор сирень с форзицией - пока не месте - но кто знает - а вдруг только отпечаток их на моих фотографиях и будет тихо сидеть в компе, на сервере, в дальнем ненужном углу журнала, и разве что случайно кто-нибудь когда-нибудь глянет - сирень, форзиция - жили-были сирень да форзиция, да алым цветущая айва.