На пруду оживлённое движение – утки, нутрии, бакланы, водяные курочки и даже черепа-пахи.

Нутрёнок наплыву толкнул утку носом в зад, обиженная птица заторопилась, громко крякая, вытягивая шею, а за спиной у неё расходились две отчётливые дорожки.

Толстенный папа-нутрий, поперёк себя шире – отъелся на морковке – на мелководье чесал нос чёрными человечьими лапами, а потом растянулся на воде – от торчащих усов до кончика хвоста, и я ему слегка позавидовала.

Катя тоже не хотела на берег, плюхала, прутик грызла. Бакланы по своей привычке заныривали в одном углу пруда, а из воды появлялись совсем в другом – как-то в маске я видела это бешеное бакланье движение – обтекаемый округлый снаряд, и лапы не сразу замечаешь.

Черепаха недвижно сидела на торчащей из воды ветке.

Маленькие синие стрекозы, которых Васька называет зинчиками приводнялись гидропланами.

И это только те, кто сверху – а где-то в мелкой прудовой глубине ходили рыбы, изредка выплёскиваясь пузырями.

На рынке горы персиков, и уже совсем последняя черешня. Ах, пока черешня – разве ж чего ещё захочется!

Лето. Лето. Ночью, возвращаясь в машине отkaterinus@lj с _dp_@lj, в мягкой тёплой темноте, - когда в открытые окна смесь запахов, остро не поверила в зиму, как физически не веришь в горе, пока небо не обрушивается на тебя.