ведь все мы одна команда
Спустившись во двор, встретил бегущего по делам оборотня Гену Ткаченко. Обнюхали друг другу залупы и вежливо по очереди обоссали угол дома. Потом Гена затрусил в тень двора, а Астарот двинул на отдых. Устало прислонившись к стене лифта, ощущал, как врастает под кожу жёсткий ворс и выпрямляются когти. А дома ждал приятный сюрприз: Жека уже нашёл припрятанную в стиральной машине бутылку монастырской избы, сам выпил и немедленно выблевал пополам с проглоченной ранее килькой. Пришлось вытирать ему лицо - килька забилась в ноздри, и идти спать в ванну. Сперва хотел постелить на кухне журналы, но там Ольга затеялась с пирогами, - утром удивлённо вертел носом, ожидая их углядеть.

Но вместо пирогов углядел только Малахова, как он учит Жеку стоять уголком. Им обоим помогала додельная Олька. Он не стал разбираться, что там к чему и чей кий - Малахова или Жекин неторопливо всунут Иокасте в пышную попу. Неожиданно показалось, что это хуй самого Мягкиха, но не того, а другого, который психиатр и ездит на велосипеде. Тряхнул головой, отгоняя видение, презрительно пожал плечами и пошёл на работу в музей изобразительного искусства, где уже давно толстая и грубая, но с нежной душой и ещё больше нежным телом директорша Зоя Алексанна поглядывала на него с нетерпением и при этом надевала чуть более чем положено прозрачные комбидрессы и чуть более чем нужно закидывала ногу на ногу, а ещё угощала Сашу сигаретами салем и не выгоняла с работы. Саша сигареты курил, а больше ни-ни.

Придётся всё-таки выгнать, скажете вы? Как бы не так, она женщина не такая, такие не засиделись бы в этом кабинете, спросите хоть Перепелицына, и едва Саша залез ложкой в сахарницу, собираясь испить кофе как, из селектора раздалось отрывистое: «Колбасников, ко мне с отчётом».

Кто не знает этого властного начальственного окрика, после которого, говорят, секретарши со слезами крестят фотографии мужей и детишек, а что поделать - такова служебная жизнь, спросите хоть у Рerepelitsiny...

Когда горделиво, с идиотской жизнерадостностью улыбаясь, Саша влетел в кабинет шефини, та сидела за столом с непроницаемым видом, но едва он разинул рот для дежурной прибаутки, уронила под стол ручку и требовательно взглянула на Сашу. Тот, неловко виляя задом, полез под стол и потянулся к ручке, но обутая в босоножку ле-монти начальственная нога неожиданно придвинула искомый предмет к себе. Саша углубился в подстольное пространство и был вынужден углубляться, пока не упёрся головой в чудесно пахнущие заросли между широко расставленных ног Зои Алексанны - под столом на ней ничего не было!..

Пока Саша тупо глядел в эти заросли с расстояния два сантиметра и думал, как же это он угодил в такую неловкую ситуацию, она сдвинула пухлые свои белые ножки, так что голова Саши оказалась зажата между ними и покраснела, а обладательница ножек захохотала с облегчением и радостью, откинувшись на спинку стула, отчего та немедленно с треском отломилась.

Хорошо было бы ползать по ковру, оба голые, она толстая, он худой, к спинам прилипли окурки, молочно белые сиськи с голубыми прожилками выбились из под лифчика, из разгорячонного лона льётся кислая житкость, из стиснутых зубов доносятся звериные рыки, но, увы, не удалось мечтам сбыться, ибо расстегивая торопливой рукой застёшки комбидреса, а другой захватив Сашину промежность, тык-тык - потыкалась Зоя Александровна, белая от страсти, пиздою свалив со стола дырокол, но замешкалась, а потом вдруг смутилась и зделалась белая от страха: хуя-то нету!

Вместо этого была какая-то резиновая трубка оранжевого цвета - такая, как вставляют несчастным в зад, когда их мучают газы, при этом опуская второй конец в таз с водой, а к ней была приделана груша и вентиль с манометром. Торопливо все это было выдрано рукой у Саши сильной полной и на место вставлена толстая авторучка со снятым колпачком и потому острая, как перо, и брызжущая в промежность чернилами. Саша закряхтел, застонал, зажмуривая глаза, открывая зловонный рот и запрокидывая тупую голову. Несомненные эти признаки страсти были восприняты Белой с благодарностью: она пуще поддала задом и оба начали сползать с мокрого и скользкого кресла на усыпанный крошками и пахнущий ногами палас. Хотя Саша кричал всего-навсего потому, что почувствовал, как толкнутый пухлым коленом ящик стола прищемил ему пупочную грыжу, жировик и быцепсы на обеих руках.

Оказавшись под столом, женщина ловким приемом перевернула любимого под себя и запрыгала, гулко ударяясь растрепавшейся головой снизу об столешницу, так что начали подпрыгивать графин и пишущая машинка. Астарот, поняв, что умирает, стал смешно звать на помощь. «Господи, какая неудачная неделя...» - подумалось ему, когда пресс-папье, сбитое со стола потной и со складками жира спиной Зои Александровны унесло его в спасительную страну забвения.

А женщина аж зашлась в экстазе, ощутив запах Сашиных пуков, впрочем, это были не пуки, а просто он жопу вытирал плохо, но всё равно она туда носом уткнулась и благодарно заплакала: иногда так хочется побыть слабой, плывущей в неизвестные дали корягой - в мутной воде цвета песочного шёлка, где торчит предательским концом из волн острая проволока и плещет хвостом речная гадюка.

Жека с Малаховым на полубаке пьют водку, кто-то неспешно упал за борт, несколько резвых чаек вспорхнули с мачты, суровый боцман гремит якорной цепью, видно, как на мостике пыхает трубка, в сгущающихся сумерках страна готовится встретить новый день, ведь все мы одна команда.

хуета

Ничто не сближает гафурок так, как нахуй.