| |
[Nov. 21st, 2018|05:16 am] |
Забавное у Балалайкина.
Читал как-то у Ирины Паперно в "КТО, ЧТО Я?"
Живу я вот как: Встаю, голова свежа и приходят хорошие мысли, и, сидя на горшке записываю их. Одеваюсь, с усилием и удовольствием выношу нечистоты. Иду гулять. Гуляя, жду почту, которая мне не нужна, но по старой привычке. Часто задаю себе загадку: сколько будет шагов до какого-нибудь места, и считаю, разделяя каждую единицу на 4, 6, 8 придыханий: раз, и а, и а, и а, и два, и а, и а, и а... Иногда по старой привычке хочется загадать, что если будет столько шагов, сколько предполагаю, то... всё будет хорошо. Но сейчас же спрашиваю себя: что хорошо? и знаю, что и так всё очень хорошо, и нечего загадывать. Потом, встречаясь с людьми, вспоминаю, а большей частью забываю то, что хотел помнить, что Он и я одно. Особенно трудно бывает помнить при разговоре. Потом лает собака Белка, мешает думать, и я сержусь и упрекаю себя за то, что сержусь. Упрекаю себя за то, что сержусь на палку, на которую спотыкаюсь (56: 109-110).
Эта запись отражает двойственность позиции Толстого. Стремясь к освобождению души от тела, к соединению с Богом, он чувствует, как его телесное "я" утверждает свое существование в физиологических отправлениях и эмоциях. А в старых привычках -- ждать почты или загадывать на будущее -- в его жизнь вторгается время.
Физические отправления ежедневно напоминали о тленности плоти и о бренности своего "я", отождествляемого с телом:
Да, я -- тело -- это такой отвратительный нужник -- только сними, приоткрой крышку духовности, и смрад, и мерзость. Постараюсь нынче жить для души (56: 173).
Как явствует из дневника, эта метафора (я -- тело -- нужник) была подсказана ежедневным опытом: Толстой упомянул, что записывает свои мысли, сидя на горшке. |
|
|
