Унтершарфюрер Йохан Кнопке был неприхотлив. Чашка жиденького кофе, сваренного из лучших желудей Рейха, и два кусочка хлеба, тонко намазанных животно-растительным жиром, в качестве завтрака его вполне устраивали. Безумно хотелось водки, но водка кончилась еще вчера, а идти за новой бутылкой в бойлерную к мрачно-непонятному Василию не хотелось. Тем более, что денег оставалось в обрез до ближайшей получки, которой быть еще только через пять дней. Поэтому унтершарфюрер самоотверженно хрустел основательно зачерствевшим хлебом и шумно прихлебывал мутно-бурый напиток.
Если закрыть глаза и постараться вообразить вместо горько-кислого вкуса настоящий кофейный, а вместо жуткой смеси запахов, исходящих от расположенной неподалеку помойки – тонкий аромат цветущих лип, то можно перенестись в Берлин тридцать четвертого года. Если совсем увлечься этим путешествием во времени – то в соседней квартире проснется гауптманн артиллерии Гартнер и займет ванную, где будет долго звенеть бритвенным прибором и с шумом плескаться. И тогда унтершарфюрер Кнопке опять опоздает на службу.
Поэтому Йохан быстро, обжигаясь, допил желудевую бурду, накинул китель и, дожевывая на ходу, вышел во двор. Для порядка смазал дворника-поляка по опухшей от пьянства роже. Купил в ларьке свежий номер «Шварце Кор» и уселся на лавочку на трамвайной остановке. Трамвай должен был придти только через пятнадцать минут.
Над унтершарфюрером слезилось моросью унылое серое низкое московское небо.