Милуим
Побывал в милуиме впервые за последние 5-6 лет. По-видимому, меня перевели всё же в другую часть. Теперь я числюсь в какой-то санитарной то ли роте, то ли батальоне. При ВВС. Нас разместили на каком-то неиспользуемом или законсервированном военном аэродроме неподалёку от Эйлата. Ни одного самолёта, ни одного человека. Пустые ангары. Расстояния между строениями так велики, что передвигаться между ними можно только на транспорте, пешком час будешь идти.

В милуиме, как и в любом путешествии, самое ценное — это смена контекста^TM, в данном случае окружения и набора исполняемых ролей. Большую часть времени я ничего не делал, это была пытка бездельем. Пикантная неопределённость: из-за плохой организации нам не объявили ни целей призыва, ни наших обязанностей, ни кто наш начальник. Так, кстати, было до конца службы: чтобы уклониться от какой-то работы достаточно было просто сидеть себе или спать где-нибудь в сторонке. Лишь в самом конце нам объяснили, что вообще происходит. Самое ценное в армии это то, что все без исключения люди там кажутся приятными и милыми (даже русские пролы), а их бесконечная болтовня -- интересной. Это специфическое умиление представляется мне неким вазелином, которым я смазываюсь при осознании своего подлинного места в иерархии. А может просто моё настоящее отношение к людям. Как бы то ни было, мне тоже отвечали благожелательностью. К сожалению, в этот раз я ни с кем не познакомился, не разговорился, даже не узнал ничьего имени и сам не представился. Был один парень, с которым мне хотелось познакомится (похож на Дворжецкого и молодого Ленина), но он держался так же независимо, как и я, так что не сложилось. Почему-то очень жадно смотрел на редко встречавшихся женщин. С нами служила одна paramadic, Наташа. Интересно пытаться увидеть человека целиком. Короче, мне в армии душевно комфортно, лучше чем дома.

"Раненых" играли солдаты срочной службы. Однако капельницы им ставили самые настоящие. Одному из них надоело ждать, он встал с носилок, снял с себя все повязки, надел штаны и ушёл. Раненых нужно было грузить на носилках в транспортный самолёт, "Hercules". А потом можно было прокатиться на нём, сделать круг и вернуться. Все захотели, кроме меня. <...> По дороге домой я сглупил и вызвался ехать одним из сопровождающих в колонне грузовиков. Их перегоняли на другую базу. Это было ошибкой — адская машина так громыхала и скрежетала, что разговаривать было невозможно, я потом ходил оглушённый. Плюс было холодно, тесно и сильно трясло.