Все про тоже... |
[Aug. 21st, 2007|02:21 pm] |
Температура в офисе +32. Абсолютный штиль, так что на спасительный свознячок рассчитывать не приходится. Кондиционер нам убогим не положен по сроку службы (унылая шутка – два раза «ха-ха»). А по сему вот такое морозное.
Да это действительно так. Белое безмолвие. По другому не скажешь. Такое тихое, что отчетливо слышно как осыпается снег с еловых лап на той стороне реки. Такое белое, что больно глазам. Разуму не за что зацепится, теряется перспектива, далекие предметы кажутся близкими. Принимаешь в сторону, что бы не споткнутся о камень, а он на поверку оказывается гранитной скалой в пару десятков тон весом, в сотне шагов от тебя. Зажатые между берегом реки и крутым склоном редкие ельники. Хруст снега под лыжами, парок из-под капюшонов. Развевающееся над головами зеленое полотнище сияния, время от времени пронизанное алыми и фиолетовыми вспышками. Немигающие, холодные звезды. Алмазной россыпью по черному бархату неба Соляной путь. Две фигуры, одна повыше и поплечистей, другая, даже в полярном обмундировании сохраняющая женственность, энергично скользят по речному льду. Двое не разговаривают, только шорох их лыж нарушает морозную тишину долины. Двое сворачивают к берегу, там, где поворот русла образовывает небольшой пляж. Взломав ногами снежный намет, они вступают под кроны елей. Женщина обессилено валится на спину. Мужчина, по-прежнему не говоря не слова, снимает со спины рюкзак, подкладывает его под голову женщине, отстегивает крепления. Сняв с пояса топор, отходит в сторону. Стук топора, шорох осыпающегося снега, треск валящегося дерева. Мужчина методично отделяет лапник от более крупных сучьев, пирамидка мелких веточек весело занимается от огненной бабочки на конце спички. Он помогает женщине перебраться на подстилку из лапника, недолго копается в рюкзаке… Мужчина и женщина пьют исходящий паром чай, по-прежнему молча глядя в огонь. Свернувшаяся внутри тугая пружина медленно отпускает их души. Стряхнув над костром кружку, мужчина нарушает многочасовое молчание — Разувайся. — Зачем? — в голосе женщины безразличие и равнодушие. — Надо набить унты горячими камнями. — Зачем? — все тем же тоном, неподвижно глядя в огонь. — Обувь должна быть сухой или ты поморозишься и не сможешь идти. Давай помогу. Мужчина стягивает с женщины унты, носки, внимательно изучает натруженные ступни. Достав, расщепленной палкой из костровища несколько крупных камней, завернул в одеяло и укутал им ноги женщины. Разулся сам и принялся колдовать над двумя парами обуви. — А что было потом, Къело?— голос женщины звучит все так же тихо, но теперь в нем вместо равнодушия тоска и усталость. — Потом?.. — Мужчина на секунду задумывается и ровным голосом продолжает прерванный рассказ — С тех пор так и повелось, Оракул в ночь последнего полнолуния перед солнцестоянием оглашает имя дичи и имя охотника. В день солнцестояния, на рассвете, егерь выводит дичь из логова, с наступлением ночи в погоню пускается охотник. Все просто, дичь убегает охотник догоняет. В тот момент, когда хищник настигает свою жертву, они вступают в поединок, в котором роль судьи отводится егерю. Единственное правило — вервольф вступает в поединок в состоянии полной трансформации, а дичь не может быть вооружена оружием с использованием серебра. Нарушителя егерь уничтожает. — Ты сможешь меня убить? — В глазах женщины тоска и усталость, она не моргая смотрит мужчине в глаза, тот не отводит взгляда. — Смогу, — произносит он хриплым голосом после долгой паузы. — А спрятать? — отражение пламени танцует в расширенных зрачках. — Вы теперь одно целое, ты же знаешь где он сейчас? — женщина вздрагивает и оборачивается на северо-восток — Он точно так же чувствует тебя, и связь эта крепнет по мере его приближения. Он не остановится, он не может, его гонит вперед мучительный голод. Женщина вновь устремляет взгляд на своего спутника, в лице ни кровинки, тонкие губы беззвучно шепчут — Спаси меня, Охотник. Тишина, белое безмолвие, нарушаемое лишь треском сучьев в костре и бурлением кипящей воды в котелке. Двое молчат. Вечер. |
|
|