Pale fire

Раньше мне казалось, что я недостаточно эмоционален. Исходя из какого-то, непонятно откуда взявшегося идеала, изначально сидевшего внутри с ещё досознательных времён (+ не без влияния книг и фильмов, влияние которых на человека ещё только предстоит оценить) нужно было бы рвать душу на лоскуты в каждом конкретном случае.
На похоронах бабушки, дедушек я наблюдал за другими, следил за своим скорбным бесчувствием, взнуздывал себя за то, что мои эмоции почти всегда казались мне тенью, отражением подлинных, настоящих. Полноценных.
Зная за собой эту недостаточность, специально заводил себя, когда никто не видел - под музыку или смотря кино, искусство сильно помогало, хотя такая экзальтация и отдаёт некоторой искусственностью.
Тем более, что взгляд на себя со стороны отменить невозможно.


Жизнь показывает, что любое насилие над собой разворачивает тебя в сторону сначала привычки, затем судьбы.
Со временем умение раскрутить себя, закрутить эмоциональную косичку или воронку стало самодостаточным; от чистого кликушества спасало чувство стиля и полнейшее отсутствие пафоса. Я не артист и не демонстратор.
Между тем, я действительно знаю и знал, как сделать над собой невидимое полуусилие, чтобы, ну, скажем, потекли слёзы.
Параллельно же, нервная система, постоянно испытывавшая естественные перегрузки, стала расшатывать и надобность в чём-то извне привнесённом отпала самым естественным образом.
Да и зачем всё это, если душа пускает слезу сама?

Это, между прочим, связано с другими длительными процессами - с одной стороны, ты, наконец, научаешься удивляться (то есть, начинаешь ценить данность во всей ей возможной и невозможной полноте, более не чая сверхчувств суперчеловека), с другой - очевидно черствеешь (усыхаешь), становясь взрослее и накапливая опыт естественного переживания переживания.
Чувства не то, чтобы тускнеют, но покрываются зубным налётом, устают от самих себя.
С третьей, становясь собой, становясь равным самому себе, ты перестаёшь нуждаться в аффектах.
Я не помню, когда в последний раз плакал. Слезы помню, а плач нет.
Мои чувства стали призрачнее и менее осязаемыми, однако, теперь я уже не хочу сильных эмоций, бегу их, но они приходят и находят меня сами.

Раньше я старался гипнотизировать их, медитируя на развитие, теперь экзальтация вскипает и начинает подниматься с изнаночной поверхности даже тогда, когда её об этом не просишь.