"Ангелы на первом месте". Продолжение

9.
…Мария Игоревна просыпается от телефонного звонка, разрывающего темноту спальни.
Глянула на часы, оказалось, что спала так мало, что у неё, завзятой курильщицы, не успела образоваться во рту мокрота. Телефон не переставал. Потянулась к трубке, думая о доченьке, единственном существе, способном позвонить вот так среди ночи.
- Алло, алло, - Закричала Мария Игоревна в мембрану, разгоняя остатки сна: его образы, подобно таящим льдинкам, истончались, теряли объём и убедительность. Собаки, навороченный новый русский с пистолетом, золотые зубы, опять же таки…
На другом конце провода молчали. А, может быть, не слышали просто. Или не хотели говорить. Нам-то что с того, главное, что не дочь, значит, и не важно кто.
Борьба сна и яви утомила, решила взять паузу, сосредоточиться, поэтому потянулась за сигаретами. Пепельница, даже пустая и вымытая, пахла отвратительно: как старая, уже давно увядающая кокотка. Марии Игоревне сделалось противно, и она пожала плечами: когда человек долго живёт один, он привыкает вести с самим собой диалог.
Даже если слова не произносятся вслух. Тем более, что Мария Игоревна служила в академическом драматическом театре ведущей актрисой и состояние диалога с окружающим миром, даже когда ты находишься в третьем ряду массовки и никто на тебя не смотрит, являлось способом существования даже уже и вне профессии. Стало не второй, но первой натурой.

10.
Когда она была очень успешна, приехала в этот город (в этот театр) на волне предыдущих удач, сделалась здесь ещё более популярной: на неё специально ходили, говорят: не по одному разу. И женщины ходили, и, что редкость, мужчины, потому что она была особенно привлекательна тогда. Жизнь переполняла её, влажную, сочную, и она щедро разбрызгивала эту энергию и в жизни, и в искусстве.
Тогда этой силы хватало на всё, на всех, спектакли начинались на необыкновенном подъёме, с течением сценического времени только набирая обороты драматизма и самоотдачи. Мария Игоревна купалась в грозовых раскатах напряжённых сцен, выходила из каждого эпизода с маленькой победой над зрительным залом.
Именно такой её и увидел знаменитый ленинградский режиссёр И., который дружил с художественным руководителем местного театра и, время от времени, воровал у своего провинциального приятеля, лучших актёров. Теперь он предложил переехать в город на Неве и Марии Игоревне, которая восприняла его осторожное, вкрадчивое предложение, как должное.
И - единственно правильное разрешение её дальнейшей театральной карьеры, "творческого пути", который грезился поступательным повышением возможностей и самореализации.


В Ленинграде Мария Игоревна прожила ровно год. Её очень хорошо приняли, устроили на квартиру, и заняли в текущих репетициях. Открылось и одно существенное обстоятельство, послужившее толчком к предложению И.: его жена, ведущая актриса труппы, собиралась уходить от сильно пьющего мужа и переезжать в модный московский коллектив. Именно поэтому И. срочно подыскивал замены для своей взбалмошной супружницы, Мария Игоревна подходила и по типажу, и по темпераменту и, как тогда почти всем казалось, по таланту.
Но в Москве что-то не заладилось, а, вполне возможно, что у И. разыгралась язва, и много пить стало невозможным, семейный мир быстро восстановили, и Мария Игоревна оказалась совершенно не у дел. Год она проболталась в прославленных стенах, освящённых именами великих актёров прошлого, но так и ни разу не вышла на сцену.
В конце сезона она подала заявление об уходе, уехала обратно в провинцию, где её помнили и ждали, тут же приняли в труппу и восстановили популярные постановки.
В день отъезда на родину Ленинград заливало тёплое солнце. На голубом небе не было ни облачка, только-только прошёл вежливый дождь, и дворцы, умытые, чистые и благородные, блестели орденскими планками окон.