paslen: Выставка Г. Базелица Re-mixed

Выставка Г. Базелица Re-mixed

Выставка Г. Базелица называется Re-mixed и заполняет собой три этажа отлично отреставрированного особняка напротив Музея Торвальдсена, похожего на мавзолей.
С идеально белыми стенами и новым лифтом, вынесенным за стены – из всего видно, что люди готовились.
Базелиц, один из самых дорогих мастеров нынешней интернациональной арт-сцены, поднявшийся из «новых диких», более всего известен не брутальной деревянной скульптурой, сфабрикованной из плохо отёсанных чурбанов (папе Карло бы не понравилось, Торвальдсену, думаю, тоже), но большими живописными панно, которые выглядят как абстрактные, хотя таковыми не являются.
Просто Базелиц придумал однажды переворачивать свои картины, из-за чего сюжеты уходят, растворяясь в раздрызганных линиях и цветовых пятнах, прячась за общим живописным движением.
Так Базелиц открывает, открыл технологию возникновения и возгонки чистой суггестии, которая требует выноса означаемого за скобки, разрыва между означающим и означаемым, чистую фантазию зрительского приспособления.

То есть, художник сначала рисует портрет или натюрморт или нечто многофигурное, а потом, одним движением, брюки превращаются в сов, которые не то, чем они кажутся.
Весьма метаметафорический подход, созвучный самой последней русской поэтической школе, поступавшей схожим образом со словами и метафорами.

Миксовка, по замыслу Базелица, состоит, видимо, во-первых, в повторении одних и тех же лейтмотивов (птицы, раскинувшей крыльями, лежащего человека с торчащим членом, колеса с ногами), а, во-вторых, в заимствованиях из классической живописи (я увидел несколько цитат, ну, например, из Дюшана), переосмысленной с точки зрения какого-то нового варварства.
Большие картины не тесно висят по нескольку в зале, развивая одни и те же элементы, переходящие с полотна на полотно; однако, в некоторых из них, Базелиц отступает от своей традиционной, годами выверенной методы и ставит композиции с головы на ноги.
То есть, в привычном для нас и непривычном для себя виде.

Растёт, следовательно, художник, развивается. Ищет, можно сказать, что-то новое. Пробует неожиданные ходы, на которые накладывается шум городского праздника, то удаляющегося по Стрёгет, то вновь приближающегося.
Отныне, Базелиц для меня неотделим от звуков копенгагенского карнавала, построенного примерно по тому же принципу, что и его выставка.
Вот она, волшебная сила контекста – после ретроспективы Базелица в ГМИИ много-много лет назад никаких особых привязок к месту экспонирования у меня не возникло: в Москве его работы выглядели залетевшими в окно ряженными птицами.
Совершенно чужеродными. Чужими.