|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2011-07-16 11:37:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Дневник читателя. В. Аристов "Имена и лица в метро" (4)
По книге идёшь как по Музею Фотографии – большие белые поля страниц отштукатурены под выставочные помещения, на которые повешены снимки – где-то цветные, частью – чёрно-белые.
Сепия чередуется с даггеротипом, многократно увеличенный мгновенный полароидный (плавный, но загустевающий, молочной рекой с кисельными берегами) с мобилографической куриной слепотой микромира, поднесённого к самому носу.
«Где в песок вонзилась сгоревшая спичка»
Крупный план фиксирует отнюдь не любовную размолвку с бытиём, но беглое бегство с окалин к окраинам.
Потому-то снимки или стихотворения как «люди слюды» крайне осторожны.
Увидеть и выделить (поймать) свет – главная задача и отличие фотографического искусства, отличающегося от живописи точно так же, как поэзия отличается от прозы.
«…встретить идущий из камня свет | Свет, который пока не добыт | если он в заброшенном камне его надо найти…»
«Забытое месторождение» («Книга твоя слюды | Не слова в ней | А люди видны | В неподвижной прозрачности…» ) предшествует картографически точным стихам, посвящённым Парщикову и Айги.
Текст, отталкивающийся от впечатления, произведённого выходом посмертного семитомника Геннадия Айги формулирует важнейшую особенность метода – трансцендентальную редукцию: «Лес становится снова деревом | Поле горизонтом безграничную обозначает страницу»
«Памяти Алёши» смешивает мемуар и формуляр, присягая задаче собирания и проявления «фигур интуиции» и формулируя способ: «попробуем собирать – твое зрение | рассеянное для нас | (пусть на странице описания жизни) затерянное среди ясеневской листвы | Прикрывая глаза, я отчетливо вижу твой свет…»
Собственно, весь литературный путь Аристова и можно условно обозначить этим экспозиционным направлением – от Парщикова к Айги, постепенно обезжиривающим и обезвоживающим изображение, всё более скупым на проявление вторичных жанровых признаков.
Зря что ли вслед за полузасвеченным воспоминанием об Алексее и феноменологией Айги идёт финальный текст – «Фотография» («…ты сейчас – именно то, что ты видишь значит мгновенно мы совпадаем…»), где зафиксировано совпадение зрения и бытия.
«благодарность | за видимое твое безмолвие | единокровности новой сродни…»
Усыхающая плотность мирволит возникновению «фотографических ожогов», когда точные метафоры или сравнения обжигают воображение, неожиданно раскрывающееся мгновенной вспышкой, в которой изображение становится объёмным.
Фотографически полным ощущением пространства, продолжающегося за скобками (скобами, рамками, рамами) изображения и возникающем из-за совпадения того, что написано с тем как (и кем) прочитано.
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (1): http://paslen.livejournal.com/1114991.ht
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (2): http://paslen.livejournal.com/1114991.ht
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (3): http://paslen.livejournal.com/1117191.ht
По книге идёшь как по Музею Фотографии – большие белые поля страниц отштукатурены под выставочные помещения, на которые повешены снимки – где-то цветные, частью – чёрно-белые.
Сепия чередуется с даггеротипом, многократно увеличенный мгновенный полароидный (плавный, но загустевающий, молочной рекой с кисельными берегами) с мобилографической куриной слепотой микромира, поднесённого к самому носу.
«Где в песок вонзилась сгоревшая спичка»
Крупный план фиксирует отнюдь не любовную размолвку с бытиём, но беглое бегство с окалин к окраинам.
Потому-то снимки или стихотворения как «люди слюды» крайне осторожны.
Увидеть и выделить (поймать) свет – главная задача и отличие фотографического искусства, отличающегося от живописи точно так же, как поэзия отличается от прозы.
«…встретить идущий из камня свет | Свет, который пока не добыт | если он в заброшенном камне его надо найти…»
«Забытое месторождение» («Книга твоя слюды | Не слова в ней | А люди видны | В неподвижной прозрачности…» ) предшествует картографически точным стихам, посвящённым Парщикову и Айги.
Текст, отталкивающийся от впечатления, произведённого выходом посмертного семитомника Геннадия Айги формулирует важнейшую особенность метода – трансцендентальную редукцию: «Лес становится снова деревом | Поле горизонтом безграничную обозначает страницу»
«Памяти Алёши» смешивает мемуар и формуляр, присягая задаче собирания и проявления «фигур интуиции» и формулируя способ: «попробуем собирать – твое зрение | рассеянное для нас | (пусть на странице описания жизни) затерянное среди ясеневской листвы | Прикрывая глаза, я отчетливо вижу твой свет…»
Собственно, весь литературный путь Аристова и можно условно обозначить этим экспозиционным направлением – от Парщикова к Айги, постепенно обезжиривающим и обезвоживающим изображение, всё более скупым на проявление вторичных жанровых признаков.
Зря что ли вслед за полузасвеченным воспоминанием об Алексее и феноменологией Айги идёт финальный текст – «Фотография» («…ты сейчас – именно то, что ты видишь значит мгновенно мы совпадаем…»), где зафиксировано совпадение зрения и бытия.
«благодарность | за видимое твое безмолвие | единокровности новой сродни…»
Усыхающая плотность мирволит возникновению «фотографических ожогов», когда точные метафоры или сравнения обжигают воображение, неожиданно раскрывающееся мгновенной вспышкой, в которой изображение становится объёмным.
Фотографически полным ощущением пространства, продолжающегося за скобками (скобами, рамками, рамами) изображения и возникающем из-за совпадения того, что написано с тем как (и кем) прочитано.
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (1): http://paslen.livejournal.com/1114991.ht
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (2): http://paslen.livejournal.com/1114991.ht
Дневник читателя. Владимир Аристов "Имена и лица в метро" (3): http://paslen.livejournal.com/1117191.ht
