|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2011-07-18 16:11:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Прекрасны лица спящих
Шли с мамой на рынок, среза угол посёлка и попали на улицу Толбухина, где в окончательно одичавшей зелени, заросшие по гланды кустами и травой, крапивой, репеем, лебедой и коноплей, стоят двухэтажные порыжелые дома с обрубленными тополями в просветах между.
Из-за густой растительности не сразу заметишь, что дома эти, в основном, нежелые - окна заколочены деревяшками, оконные стекла кое-где разбиты, подъезды ощерились беззубостью.
Из-за чего каждый дом оказывается неповторимым, со своим лицом; ну, да, похожими на старческие лица фасадами - каждому своё.
Мама говорит, кивая на эти убогие строения, мол, элитное жилье. Я сначала не понял её иронии, но оказалсь, что это не ирония, но правда жизни.
Первыми в эти широкоформатные дома переехало всё заводское начальство (посёлок же при заводе АМЗ), поскольку раньше никакого иного жилья, кроме бараков не было.
Это уже потом начальство переселилось в более комфортабельные дома в районе хзяйственного магазина, а первоначально они жили здесь, в коммуналках с высокими потолками.
Канализации, кстати, не было, были выгребные ямы, которые опустошали государственные говновозки, в туалетах (это там, где узкие окна) были очки - и никаких удобств.
То есть, средневековые замки оказываются комфортабельнее.
У мамы тут жила половина одноклассников, сюда, на стадион по соседству, она ходила заниматься конькобежным спортом.
Элитное жильё по-чердачински расселяют только сейчас: жителей улицы Толбухина переселили в выстроенные по-соседству девятиэтажки (их видно на некоторых фотографиях), но не как улучшающим жилищные условия, то есть, дали метр в метр.
Из-за чего вся развесёлая коммуналка всем своим сплочённым коллективом переехала из старых домов в новые.
Место, которое ждёт своего Маркеса, да только вряд ли дождётся, несмотря на всю свою запущенность и сказачность. Запущенную сказочность.
Мне эти дома с детства казались странными, таинственными, привлекательными - как и любая вещь-в-себе.
Ни разу в них не был, но представлял себе, накручивая, внутренние полутемные лабиринты, маленькие, тесные подсобки и ничейные обветшалые лестницы. Захламлённые балконы и, почему-то чердаки, хотя ни о каких чердаках речи идти не может.
Важной частью антуража улицы Толбухина оказывается окружающие дома поросль, давным-давно отбившаяся от рук, превращающая этот островок с домами, со всех сторон окружённой дорогой, в сцену, на которой есть каменные декорации, а есть живые кулисы, в складках которых и за складками которых всё, собственно говоря, и происходит.
Апофеоз социализма - в смысле ничейности: всё принадлежит никому и развивается, постоянно обрастая новыми подробностями, по какой-то своей траектории, всё дальше и дальше отрываясь от норм общежития.
Это место действительно весьма похоже на театр, жестокий и бедный, одновременно; и на то как устроена захламлённая территория закулисья.
В театре ведь стоит сделать шаг в сторону и ты оказываешься на территории заброшенных декораций, похожих то ли на склад, то ли на сад (зимний).
Тайна не лежит на поверхности, она всё время манит, ускользая, как какая-то женщина, уводящая тебя от водоёма вглубь леса; точно где-то совсем уже внутри есть таинственный центр.
Фишка в том, что центра нет, а дома стоят по периметру и совершенно невозможно описать какие люди в них живут - жители этих домов никак не выделяются и ничем не отличны от других.
Особенно зимой.
Участь окончательно очеловечивает их: скоро они исчезнут, их не будет, совсем как тех, кто в них жил. Как нас, как видел и помнит.
Вот что важно: понятно, что новые квадратные метры это круто и жить в этих сараях - здоровью вредить, но...
Но снося остатки своеобразия город не становится лучше.
Чердачинску, поскольку я его знаю лучше других городов, кажется, не везёт больше остальных: от его своеобразия вообще ничего не остаётся хотя бы потому, что местное своеобразие, коего всегда было до обидного мало, создано ситуацией, оно - ситуативно и в других местах, возможно, выглядело бы раздором...
Нынешнее своеобразие города возникает из-за несостыковок между разными, близ лежащими островками разностильных застроек - точно единого плана развития не существуют и каждый квартал (площадка, коробка) развиваются по своему собственному; из-за чего возникают многочисленные неоперабельные стыки, заросшие очередными лопухами.
В них преет, набиваясь в плодородность дёрна, новая жизнь. Но это другая история.
Шли с мамой на рынок, среза угол посёлка и попали на улицу Толбухина, где в окончательно одичавшей зелени, заросшие по гланды кустами и травой, крапивой, репеем, лебедой и коноплей, стоят двухэтажные порыжелые дома с обрубленными тополями в просветах между.
Из-за густой растительности не сразу заметишь, что дома эти, в основном, нежелые - окна заколочены деревяшками, оконные стекла кое-где разбиты, подъезды ощерились беззубостью.
Из-за чего каждый дом оказывается неповторимым, со своим лицом; ну, да, похожими на старческие лица фасадами - каждому своё.
Мама говорит, кивая на эти убогие строения, мол, элитное жилье. Я сначала не понял её иронии, но оказалсь, что это не ирония, но правда жизни.
Первыми в эти широкоформатные дома переехало всё заводское начальство (посёлок же при заводе АМЗ), поскольку раньше никакого иного жилья, кроме бараков не было.
Это уже потом начальство переселилось в более комфортабельные дома в районе хзяйственного магазина, а первоначально они жили здесь, в коммуналках с высокими потолками.
Канализации, кстати, не было, были выгребные ямы, которые опустошали государственные говновозки, в туалетах (это там, где узкие окна) были очки - и никаких удобств.
То есть, средневековые замки оказываются комфортабельнее.
У мамы тут жила половина одноклассников, сюда, на стадион по соседству, она ходила заниматься конькобежным спортом.
Элитное жильё по-чердачински расселяют только сейчас: жителей улицы Толбухина переселили в выстроенные по-соседству девятиэтажки (их видно на некоторых фотографиях), но не как улучшающим жилищные условия, то есть, дали метр в метр.
Из-за чего вся развесёлая коммуналка всем своим сплочённым коллективом переехала из старых домов в новые.
Место, которое ждёт своего Маркеса, да только вряд ли дождётся, несмотря на всю свою запущенность и сказачность. Запущенную сказочность.
Мне эти дома с детства казались странными, таинственными, привлекательными - как и любая вещь-в-себе.
Ни разу в них не был, но представлял себе, накручивая, внутренние полутемные лабиринты, маленькие, тесные подсобки и ничейные обветшалые лестницы. Захламлённые балконы и, почему-то чердаки, хотя ни о каких чердаках речи идти не может.
Важной частью антуража улицы Толбухина оказывается окружающие дома поросль, давным-давно отбившаяся от рук, превращающая этот островок с домами, со всех сторон окружённой дорогой, в сцену, на которой есть каменные декорации, а есть живые кулисы, в складках которых и за складками которых всё, собственно говоря, и происходит.
Апофеоз социализма - в смысле ничейности: всё принадлежит никому и развивается, постоянно обрастая новыми подробностями, по какой-то своей траектории, всё дальше и дальше отрываясь от норм общежития.
Это место действительно весьма похоже на театр, жестокий и бедный, одновременно; и на то как устроена захламлённая территория закулисья.
В театре ведь стоит сделать шаг в сторону и ты оказываешься на территории заброшенных декораций, похожих то ли на склад, то ли на сад (зимний).
Тайна не лежит на поверхности, она всё время манит, ускользая, как какая-то женщина, уводящая тебя от водоёма вглубь леса; точно где-то совсем уже внутри есть таинственный центр.
Фишка в том, что центра нет, а дома стоят по периметру и совершенно невозможно описать какие люди в них живут - жители этих домов никак не выделяются и ничем не отличны от других.
Особенно зимой.
Участь окончательно очеловечивает их: скоро они исчезнут, их не будет, совсем как тех, кто в них жил. Как нас, как видел и помнит.
Вот что важно: понятно, что новые квадратные метры это круто и жить в этих сараях - здоровью вредить, но...
Но снося остатки своеобразия город не становится лучше.
Чердачинску, поскольку я его знаю лучше других городов, кажется, не везёт больше остальных: от его своеобразия вообще ничего не остаётся хотя бы потому, что местное своеобразие, коего всегда было до обидного мало, создано ситуацией, оно - ситуативно и в других местах, возможно, выглядело бы раздором...
Нынешнее своеобразие города возникает из-за несостыковок между разными, близ лежащими островками разностильных застроек - точно единого плана развития не существуют и каждый квартал (площадка, коробка) развиваются по своему собственному; из-за чего возникают многочисленные неоперабельные стыки, заросшие очередными лопухами.
В них преет, набиваясь в плодородность дёрна, новая жизнь. Но это другая история.
