Смеюнчики, смеюнчики
Меня с ним свела Света Храмова, она ведь тоже из Одессы, а я тогда ощущал себя начинающим журналистом и хотел неожиданных, никем не юзанных персонажей, а вокруг шумел пик курощания Петросяна и все как-то обострились вокруг темы юмора: Комеди-клаба ещё не было, КВН сдулся, Петросян и Регина Дубовицкая распростёрли на страной свои совиные крыла, а Ян работал тогда на РТР, писал подводки вечерним субботним концертам (те самые тупые, как положено по жанру, реплики, претендующие на остроумие, которые, с видом отчаянного экспромта произносят Басков и Верка Сердючка), помогал «Городку».

Раньше он был одесским «Джентельменом», зацепился в столице, взял квартиру в кредит. То ли на Водном Стадионе, то ли на Речном вокзале, откуда и добирался с полуторачасовым опозданием до Сокола. Мы встретились в той самой Шоколаднице, где позавчера заседали с Леночкой: для меня это важное обстоятельство, так как внутри «Шоколадниц» и «Кофе Хаусов» время точно бы остановилось, прессовавшись в одно сплошное тирамису. Странно, что совсем недавно их ещё не было, ныне кажется, что они существовали всегда, при всех формациях и чтобы не происходило.

Он пришёл усталый, замотанный, посеревший, с ходу заказал коньяку, хотя был ещё длинный-длинный день впереди и оказался человеком увлекательным, желчным и добрым. Не старался произвести впечатление. Был предельно откровенен, что для первой встречи, да ещё с критически настроенным журналистом, выглядело неслыханным. Я, ведь, как дурак, отказавшись от коньяка и спрятав на коленках умную книжку, которую читал, пока ждал Яна, тут же воскликнул: «Так вот, оказывается, кому мы обязаны…»

Я не стал его записывать, хотя он выпивал, но не пьянел, лишь слегка оттаивая, отстраняясь от своей хронической загнанности. Не искал понимания, просто объяснял обстоятельства: квартира в кредит, семья. Как сложно годами выдавливать из себя шутки-прибаутки. Великое одесское прошлое. КВН как проклятье. Москва как исчадье ада, которое не обойти, не объехать.



Закусывая коньяк, лимоном, рассказывал про работу на ТВ, фактуры в его рассказах было на несколько книг, договорились встретиться ещё, но, конечно не встретились: телевизионная жизнь берёт в оборот пожёстче карательных органов. Шутки съедают мозг, хочется обзавестись выносным жёстким диском для самосохранения памяти и психического здоровья, да где ж ему взяться? Я-то думал, что Ян станет бесконечно шутить, но он даже не порывался понравиться. Грузный, осевший за столик точно облако. Смесь сочувствия и понимания, лишённого жалости. Остатки респектабельности и даже форса.

Не встретились, так как я, забросив писанину, принялся за редакторство, имея ввиду этого персонажа как золотой фонд, запас на всякий случай. Ну, и при первой же производственной необходимости, передал его данные другому человечку. Материал вышел, но не прозвучал: стажеру не хватило заинтересованности и мастерства. Содержания.

Пару дней назад, листая каналы, наткнулся на очередную шумливую РТР-балалайку и вспомнил про Яна (в титрах его не было), захотел позвонить, чтобы поинтересоваться выплатил ли кредит, посочувствовать смерти Олейникова. А вчера прочитал в обновлённой ГазетеРУ, что Яна Гельмана нашли в Одессе с проломленным черепом. Милиция считает, что признаков насильственной смерти не обнаружено, цитирую: «При жизни Гельман страдал хроническими заболеваниями, которые привели к существенному ухудшению его здоровья», — рассказали в правоохранительных органах…»

Посмотрел новый логотип, ага. Давно, ведь, зарекался не блудить по новостям, но привычка – дурная натура; второй день не могу найти себе места: одна моя часть сидит с Яном в «Шоколаднице», другая в сумерках сидит на заветренной одесской набережной. И Чёрное море зияет проломом. Пустыми глазницами. Живёшь как в пустыне: люди проявляются в ней только когда случается что-нибудь непоправимое.

Единственное сообщение в "прессе", говорящее: Ян стал телом. Бр-р-р.
Ну, да, не Стугацкий, даже не Олейников, просто человек, в отношении которого словосочетание «вечная память» звучит кривой шуткой из подводки к субботнему концерту.