| [ |
mood |
| |
Кашель, пасмурно |
] |
| [ |
music |
| |
Сергей Павлович в телефоне |
] |
Дело в том, что полная непроницаемость невозможна. Ты закрываешь глаза и начинаешь вглядываться. Сначала отходят и таят белые очертания того, что ты видел перед собой в тот момент, когда закрывал глаза. Сетчатка выбрасывает негатив с полной переменой белого на чёрное и наоборот. Однако, если посидеть немного с закрытыми глазами, то последняя реальность, вспыхнув на последок, уходит и внутреннее зрение успокаивается. Достаточно немного подождать.
Собственно, описание того, что видишь, когда закрываешь глаза, нужно начинать с этого момента. Во-первых, фон, сам экран, тоже ведь достаточно неоднородный. Условно это можно соотнести с телевизором, в котором закончились передачи и мельтешит чёрно-белый снег. Стабильный фон нестабилен и состоит из постоянного подрагивания и кружения чёрных и белых точек. Чёрных точек больше, но белые как-то активнее. Вся эта масса оказывается матрицей экрана, она, между прочим, существует и в состоянии открытых глаз тоже. То есть, мы как бы смотрим на мир и на всё, что вокруг сквозь не совсем чистое стекло.
Помню, в детстве меня очень беспокоила эта неокончательная чистота. То есть, откуда-то у ребенка взялось представление о том, что виденье должно быть совершенно чистым. Или же просто рос повышенно наблюдательным, обратил внимание на чёрно-белую взвесь и очень долго (пока самому не надоело) изводил вопросами о мельтешении мух внутри глаза, на которое (на которых) накладывается всё увиденное. Интересно, конечно, было бы спросить родителей, как это всё воспринималось. Видимо, достаточно спокойно, если никаких принятых мер не последовало. Однако же, при определённой степени родительской мнительности вполне можно было бы поднять медикаментозную панику, как же так, что-то у ребёнка со зрением не в порядке.
Подобная ситуация, кстати, возникает каждый раз, если ты начинаешь описывать свой опыт как единственно возможный, так как не знаешь, как это устроено у других. То есть, я и сейчас не знаю, видят ли другие люди мир через нестерильное окно, почему-то кажется, что точно так же, просто не обращают внимания или же просто не задумываются. Я думаю, что подобная нечистая матрица зрения оказывается производным от сетчатого устройства сетчатки, устроенного примерно так же как и любое цифровое изображение из великого множества микроячеек.
Но – чу, глаза закрыты. После проступания мельтешащего фона параллельно ему обязательно проступает и прообраз зрачка. Это происходит как в трёхмерных картинках – когда после долгого вглядывания поверх одного рисунка проступает другой, до поры до времени сокрытый, сливающийся с фоном и только потом, чуть позже, от него отдаляющийся. Выделяющийся.
Ободок зрачка похож на чёрное солнце – внутри пустота и огненная активность на поверхности, протуберанцы и щупальца… активность стабильная и нестабильная одновременно. Ещё это похоже на очищенную от панциря креветку, которая всё время по чуть-чуть подтаивает, словно бы состоит изо льда. Когда ты фиксируешься на этой чёрной (но менее чёрной, чем её круглое ядро посередине, вкруг которого она сворачивается словно бы пыль вокруг карусели – если смотреть сверху) креветке, то она своим телом полностью охватывает внутренний циферблат. Однако, после того как ты фиксируешься на ней внутренним зрением, креветочное мясо начинает таить и едва заметно передвигаться из центра куда-то на периферию, оставляя «мокрый» след своего перемещения.
Креветка подтаивает и перемещается одновременно, постоянно уменьшаясь в размерах как какое-нибудь пересыхающее озеро, снятое во временной перспективе. И вот она уже более не охватывает весь объём ядра, но становится буквой «с», продолжая едва заметное передвижение в сторону, уменьшение в размерах и след тормозного пути. Когда ты фиксируешься на ней внутренним зрением, то она оказывается максимально яркой и сочной, если долго следить за ней, не открывая глаз, она подтаивает, но не исчезает – вдруг происходит некий сбой траектории движения и возвращается на прежнее центральное место, как если некий цикл пройден и закончен и теперь повторится всё то же самое, но только в каком-то более бледном варианте.
Особенно яркой креветка зрачка может оказаться если слегка надавить на глазное яблоко. Тогда с разных углов общей картинки мгновенно вспыхивает и загорается словно бы сотня ламп дневного света, яркого, люминесцентного света, на фоне которого чёрное креветочное мясо сначала становится ртутно-зеркальным, а потом тоже вот таким же ярким, как и всё остальное яркое мельтешение фона. Чёрно-белый беспричинный снегопад тоже ведь не пропадает, но словно бы впитывает в себя избыток масла света, наполняется им и проступает в каком-то новом, светлом качестве, заново проступая как изображение проступает на фотобумаге в момент проявления.
Если прищуриваниями и прочими мышечными сокращениями век и окружающих глаз мышц активизировать свет до самого последнего напряжения, то лампа внутреннего накаливания словно бы взрывается, заливая всё пространство, которого хватает для охвата внутренним зрением, ослепительным и ровным светом, из которого начинают проступать вполне оформленные и ровные световые узоры – это как бы белое на белом + зеркалка креветки поверх всего и чёрно-белый снег, подкладкой, внизу всего-всего.
И если бы не усталость, очень скоро настигающая глаз, медитировать подобным образом можно часами, впадая то в механическую калейдоскопичность, то фиксируя волны, а то и сосредотачиваясь на отдельных фрагментах, свободно плавающих в мрачно-тёмном бульоне, наподобие инфузорий туфелек или вклинивающихся в виде клина как на плакате Эль Лисицкого. Всё это пульсирует и живёт нутряным напряжением, не нарушая общей монохромности и космического пространства – геометрические фигуры и фигурки, протуберанцы и щупальца, инфузории и бактерии, узоры и крупа звёзд, как если ты находишься внутри чёрной дыры, к центру которой и мчишь со скоростью света.
|